Открытие студента Обручева
В начале июля 1886 года профессор Петербургского горного института, известный исследователь Туркестана И.В. Мушкетов пригласил в свой кабинет двух студентов выпускного курса Богдановича и Владимира Обручева – будущего академика, одного из крупнейших учёных-геологов, автора знаменитых научно-фантастических романов «Плутония» и «Земля Санникова». Профессор предложил им поехать на полевые работы.
Он подошёл к карте и пальцем обвёл территорию к востоку от Каспийского моря, между рекой Амударьёй, плато Устюрт и русско-афганской границей. Там, в пустыне Каракумы, прокладывается железная дорога. По совету Мушкетова начальник строительства, генерал и действительный член Русского географического общества М.Н. Анненков хочет организовать геологическое изучение Закаспийского края в познавательных целях, но главным образом для решения задач железнодорожной службы.
И вот геологическое изучение трассы Закаспийской железной дороги закончено. Молодой геолог Обручев разработал рекомендации по охране железнодорожного полотна. Он видел, что строители не пренебрегали ими. Казалось бы, дело с честью завершено, к тому же «познавательных сведений и впечатлений» у студентов хватало. Не пора ли домой, в Санкт-Петербург?
Однако Мушкетов, Анненков и другие руководящие члены Русского географического общества решили не упускать удобного случая и завершить изучение Закас-пийской области: уж очень толковым оказался ученик Мушкетова! Его отчёты отличались не только научной основательностью, но и недюжинным литературным талантом.
Маститые члены общества почувствовали, что их «зелёный» коллега сможет ответить на самые серьёзные вопросы географии и геологии Закаспийской области, справиться с местными задачами. Поэтому Обручева освободили от «железнодорожной повинности», и его экспедиция направилась в сторону от железной дороги. Никто и предположить не мог, что студент совершит открытие, которое взорвёт сложившиеся привычные представления!
Молодой начальник экспедиции направил её к загадочной цепи впадин, которая рассекала пустыню и была известна под названием Келифский Узбой. Слово «узбой» в переводе с туркменского означает высохшее русло. Впадины протянулись от Келифа до станции Закаспийской железной дороги Репетек. Сегодня 70 километров Каракумского канала проходят как раз по Узбою Келифскому.
«Шеренга впадин, – напишет позже Обручев в отчёте, – больших и малых, главных и побочных, с одними и теми же невысокими песчаными берегами, с тем же серым, шелковистым песком на дне, совершенно подобным находящемуся в русле Амударьи, расположилась по линии юго-восток – северо-запад». Каждая котловина в длину достигала 10 километров, а в ширину – до 1500 метров.
Откуда взялись шоры, как называли эти котловины туркмены? В то время это стало центральным вопросом всей географии Закаспия.
Выходит, что в незапамятные времена здесь была вода. Но что именно: река? Море?
Собственно Узбой в современной научной и справочной литературе трактуется как древнее русло Амударьи, впадавшей тогда в Каспийское море. Это потом могучая Аму, известная в давние времена под названием Оксус, повернёт свои воды к Аральскому морю.
Владимир Обручев первым из геологов проехал по Келифскому Узбою, тщательно его исследовал. Он увидел, что все шоры расположены на одной прямой, слагающие их породы тождественны с речными отложениями Амударьи. Абсолютная высота шоров постепенно понижается, пресная вода здесь находится на незначительной глубине, много зарослей пресноводных растений, встречается так называемая окатанная лоснящаяся галька, найдены развалины неизвестного города…
Сомнений нет: Келифский Узбой – речного происхождения! Но, доказывая это, Обручев сразу приобрёл в мире географической науки могущественных противников – сторонников морской родословной Каракумов. Об этом прямо пишет исследователь, популяризатор науки, горный инженер по образованию Владимир Друянов в своей книге «Рыцарь факта», вышедшей в 1984 году в Москве в издательстве «Знание».
Среди таких противников находился учитель Обручева – Мушкетов. Точно неизвестно, как сложились их отношения по этому поводу. Как предполагает Друянов, до спора, видимо, не дошло. Вопрос о происхождении пустыни не был в русле главных интересов Мушкетова. Возможно, он почувствовал правоту своего прыткого ученика и решил, не торопясь, разобраться. Так что не в учителе было дело.
«Позиция Обручева колебала научный авторитет главным образом А.М. Коншина – крупного геолога, который изучал Закаспийскую область на протяжении пяти лет, – подчёркивает Владимир Друянов. – За это время он опуб-ликовал ряд статей в газетах и журналах, три крупных отчёта, где доказывал морское происхождение Каракумов. И вдруг никому не известный специалист ставит под сомнение его главные выводы, да что там под сомнение – он опровергает всё сделанное им, увиденное и осмысленное в тяжёлых путешествиях по среднеазиатским пескам!» (В. Друянов, «Рыцарь факта», стр. 22).
По мнению некоторых историков науки, это был не рядовой научный спор, не хладнокровный диалог коллег, а … идейное противоборство. Встретились не разные точки зрения – сошлись противоположные методы познания, противоположные мировоззрения.
Приняв гипотезу морского происхождения Каракумов, Коншин все пять лет исследовал пустыню только с этой позиции. Всё, что он видел, измерял, находил, щупал, – всё это укладывалось им на одну чашу весов, преломлялось в сознании под одним углом.
А вот Обручев в своей научной деятельности всегда был действительно рыцарем факта, только он имел для него значение. За фактом не было ничего, кроме небылиц, хаоса. Сильнее факта мог быть только новый факт!
Все возражения против Коншина и свои собственные наблюдения и выводы Обручев изложил в блестящем труде, своей первой монографии «Закаспийская низменность», увидевшей свет в 1890 году. Эта монография закрыла вопрос об изучении Закаспийского края. После Обручева сказать было нечего. Узбой Келифский был пра-Амударьёй. Это ещё раз доказывает то, что прежде эта река текла дальше на запад и впадала в Каспийское море.
Монографию В.А. Обручева сразу заметили и удостоили Малой золотой медали Русского географического общества. Коншин пытался противостоять научным обвинениям. Он выпустил книгу, которую можно назвать «Анти-Обручев». В ней чувствуется обида и драма известного и мужественного исследователя.
История прощает ошибки, но не упорство в них. Насмешливо обошлась она с «морем Коншина» – в пределах «моря» впоследствии появилась степь Обручева, и тем самым была увековечена его правота.
