Как это было

(Окончание. Начало в №№ 24—25)

Наша Победа рождалась из их поражений. Уже в первые месяцы войны немцы поняли, что никакого блицкрига у них не получится. И об этом пишут сами немецкие генералы.

«За первые месяцы кампании была серьезно подорвана боеспособность танковых частей группы армий «Центр», – пишут немецкие генералы в книге «Роковые решения вермахта», написанной по заказу военного ведомства США. – Потери личного состава были не менее тяжелыми. К началу наступления на Москву немецкие части лишились примерно трети офицерского состава. Общие потери в живой силе к этому моменту достигли примерно полумиллиона человек, что эквивалентно потере 30 дивизий».

Конечно, генералы свои поражения оправдывают, объясняют их большими пространствами, действующими на них «угнетающе», плохими дорогами, распутицей, морозами, отсутствием у них, нежных европейцев – той выносливости, которой обладают «дикие орды», а также партизанами. Мол, не по правилам война ведется. Война – это на поле боя, а не из леса. Это они – которые расстреливали и заживо сжигали в деревнях женщин, стариков и детей, уничтожали санитарные машины с ранеными, издевались над военнопленными, да мало ли каких зверств совершили на нашей земле!

Но при этом генералы отдают должное умению нашей армии воевать, отмечают мужество, храбрость солдат, правда, часто называя это «фанатизмом».

«Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя. Но следует сказать, что и немецкая армия продемонстрировала высокую моральную стойкость в преодолении всех бедствий и опасностей, обрушившихся на неё», – пишет генерал Блюментритт.

Парад будущей Победы

Стоят немецкие дивизии под Москвой, а взять ее не могут. Гитлер обещал всей Германии, что уже в августе его войска пройдут по Красной площади мимо развалин Кремля, который он хотел разрушить, а сам город затопить. Солдатам вермахта под Москвой выдали парадную форму. Лучшее шампанское загрузили в вагоны и напечатали приглашения на банкет. И Москву им уже в бинокль видно, но никак не взять. Но знают немцы – в Москве назревает паника, люди бегут, идет эвакуация. И вдруг они узнают, что на Красной площади – парад. Но самое главное – парад укрепил веру советских людей в том, что враг будет разбит, произвел подъем патриотизма как в самой Москве, так во всей стране.

«Немцы и коллаборационисты распускали слухи, что Москва взята. И вдруг листовки, газеты с фотографиями о том, что в Москве парад. Парад принимает Сталин. Вот это было событие», – говорит доктор исторических наук, профессор Алексей Киличенков.

Предложение Сталина о проведении парада шокировало многих представителей власти. Командующий войсками Московского военного округа генерал-лейтенант Артемьев высказался против проведения парада, но Государственный Комитет обороны (ГКО) поддержал Сталина, и было принято окончательное решение о его проведении.

Для проведения торжественного собрания 6 ноября 1941 года на станции метро «Маяковская» подготовили зал на две тысячи мест. Члены Государственного Комитета обороны (ГКО) приехали на поезде метрополитена. По радио на всю страну объявили: «Говорит Москва! Передаем торжественное заседание Московского совета…»

Страна слышала, что Москва стоит и сражается с врагом. Сталин говорил об огромных потерях людей и территорий и о том, что немецкий план блицкрига, то есть молниеносной войны, сорван, о намерении Гитлера и Геринга истребить русский народ и другие народы, о призыве немецкого командования к солдатам проявлять крайнюю жестокость по отношению к народам СССР.

Но тогда еще никто не знал, что на следующий день состоится военный парад на Красной площади. Солдаты узнали, что будут маршировать по брусчатке всего за пару часов до этого. Ради защиты Москвы на один день с фронта сняли часть авиации. Летчики не представляли, что на самом деле им предстоит охранять.

– Мы не знали, зачем нас срочно передислоцировали в подмосковный аэродром Кубинку, – рассказывал наш земляк летчик Михаил Евстафьевич Коробков. – Сначала отправили «стариков», а потом и нас – молодых. Сказали только, что для выполнения важного правительственного задания, о котором мы узнаем позже. Сидели мы в Кубинке и ждали в полной готовности. Но утром начался сильный снегопад, но нас – истребителей подняли в воздух. Однако немцы вслепую бомбить не стали, в бой ни с кем вступать не пришлось. Но когда мы узнали о том, что на Красной площади идет парад – это был такой потрясающий подъем, такая радость! Фронт в 30 километрах, а в Москве парад!

В ночь перед парадом по личному указу Сталина были расчехлены и зажжены кремлевские звезды, также убрали маскировку с мавзолея Ленина.

Парад начался ровно в 8 часов 7 ноября 1941 года. Командовал парадом командующий Московским военным округом генерал Павел Артемьев, а принимал его маршал Семен Буденный. Руководство страны разместилось на обычном месте — на трибуне мавзолея В. И. Ленина.

По традиции должен был выступать принимавший парад С. М. Буденный, но слово взял И. В. Сталин. Вначале, руководствуясь соображениями безопасности, планировали передавать парад только по радио Москвы, но в последние минуты Сталин изменил решение и попросил транслировать парад на весь Советский Союз и на весь мир. Он говорил с трибуны мавзолея, обращаясь к жителям страны: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сестры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков! На вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойны этой миссии! …Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Дмитрия Пожарского, Кузьмы Минина, Александра Суворова, Михаила Кутузова!».

Это был самый короткий парад в истории – всего 25 минут. Из-за того, что в последний момент перенесли начало парада на два часа раньше, опоздали операторы, и речь Сталина пришлось записывать отдельно. Вождь даже извинился за такую накладку перед съемочной группой. Сразу после монтажа пленка оказалась во всех кинотеатрах страны. Спецрейсы развозили копии по всему миру.

За прохождением войск на Красной площади наблюдали и приглашенные иностранные журналисты. Их глазами парад в Москве увидели лидеры Англии с США. В тот же день Рузвельт назвал оборону СССР жизненно важной для Штатов и подписал документ о распространении лендлиза на Советский Союз.

Парад под носом у врага произвел огромное впечатление на простых советских людей. Панические настроения после парада сменились патриотическими. Всем стало ясно – сдавать Москву не собираются. Это все транслировалось по радио в прямом эфире. На тот момент аудиоверсия парада взяла все рейтинги, если бы их тогда мерили.

Солдаты за прохождение строем получили благодарность от командиров и фронтовые сто граммов. Сразу с площади бойцы отправлялись на фронт.

Для гитлеровцев парад стал полной неожиданностью. Радиотрансляция с Красной площади была включена на весь мир, ее услышали и в Берлине. Позже приближенные Гитлера вспоминали, что никто не осмеливался доложить ему о происходящем в Москве. Он сам совершенно случайно, включив приемник, услышал команды на русском языке, музыку маршей и твердую поступь солдатских сапог и понял в чем дело. Как свидетельствуют историки, Гитлер пришел в неописуемую ярость. Он бросился к телефону и потребовал немедленно соединить его с командующим ближайшей к Москве бомбардировочной эскадрой. Устроил тому разнос и приказал: «Даю вам час для искупления вины. Парад нужно разбомбить во что бы то ни стало. Немедленно вылетайте всем вашим соединением. Ведите его сами. Лично!» Несмотря на метель, бомбардировщики поднялись в воздух. До Москвы не долетел ни один. Как было сообщено на следующий день, на рубежах города силами 6-го истребительного корпуса и зенитчиками ПВО Москвы было сбито 34 немецких самолета.

И снова Бородино

«Россия, … мы до сих пор ничего не знаем о тебе. А ты тем временем поглощаешь нас, растворяя в своих неприветливых вязких просторах», – так написал в своем дневнике немецкий солдат. Генералы в своих отчетах американцам менее эмоциональны, кроме того, что касается их собственных «страданий» от просторов, грязи, мороза, партизан и от того, что русские не сдаются.

«Около 20 ноября погода внезапно испортилась, и уже через ночь мы испытали все ужасы русской зимы, – пишет генерал Блюментритт. Термометр внезапно упал до минус 30 градусов. Резкое похолодание сопровождалось сильным снегопадом. Через несколько дней мы с горечью убедились, что началась русская зима. С увеличением трудностей темп наступления обеих танковых групп снизился, но всё же они продолжали пробиваться к Москве. Бросив в бой свои последние резервы, они захватили Клин и вышли к каналу Москва – Волга. В этом районе их северный фланг внезапно атаковали свежие русские части». «Наша авиация действовала превосходно. Однако теперь количество боеспособных самолётов уменьшилось, не хватало и посадочных площадок близ линии фронта, особенно во время распутицы. Резко возросло количество аварий при посадке и взлёте самолётов». Гитлеровцы начали замерзать. Даже вновь прибывшие были без шинелей и одеял. Их тут же отправляли к линии фронта. «Таким образом, люди, всего два дня назад жившие в уютных казармах Варшавы, через 48 часов попадали на Московский фронт, который уже начал распадаться», – пишет немецкий генерал.

Ну да, в России им теплых казарм, как в Польше, не приготовили. Что было делать бедным цивилизованным европейцам? Конечно, грабить. «Всё, что имелось в оккупированных районах России – валенки, меховые шапки и шерстяное обмундирование, – было реквизировано, но оказалось каплей в море и почти не облегчило положения огромной массы наших солдат… В то же время, чтобы подбодрить солдат, из Франции и Германии доставлялись на Восточный фронт целые поезда с красным вином. Вы, конечно, представляете себе, какое отвратительное чувство возникало у солдат и офицеров, когда вместо снарядов, без которых войска буквально задыхались, им привозили вино. Впрочем, и вино нередко попадало на фронт в непригодном виде: при перевозке оно замерзало, бутылки лопались, и от него оставались только куски красного льда. (Г. Блюментритт. «Роковые решения вермахта»)

На Москву наступали не только немцы, но и их союзники – французы. Может быть, им хотелось получить реванш за войну 1812 года? Ну что же, и им нашлось место «в полях России среди не чуждых им гробов», как писал Пушкин.

Блюметритт пишет, что тень Наполеона просто преследовала командующего войсками фон Клюге. В составе немецких войск наступали четыре батальона французских добровольцев. Блюметритт описывает доблесть своих солдат и оговаривается, что французы «оказались менее стойкими».

«У Бородина фельдмаршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага. На следующий день французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной атаки противника, ни сильного мороза и метели. Таких испытаний им ещё никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен, понеся большие потери от огня противника и от мороза. Через несколько дней он был отведён в тыл и отправлен на Запад».

Это просто сюрреализм какой-то! Спустя более чем сто лет, и опять у Бородина, французы были разгромлены и бежали, как когда-то армия Наполеона!

Наверное, только русские могли проявить такое великодушие и разрешить командующему экспедиционными силами Франции принимать в 1945 году капитуляцию у Германии. Даже фельдмаршал Кейтель, подписавший акт о капитуляции, удивился, увидев представителя Франции. «Как!? Этим мы тоже войну проиграли?!», – воскликнул он.

Жалуясь на невыносимые условия, в которых пришлось воевать бедным немцам, Блюментритт указывает, что наша армия находилась в лучших условиях, чем немецкая. «Самое главное, что сильный холод не был для них новинкой – они привыкли к нему. Кроме того, сразу же позади них находилась Москва. Следовательно, линии снабжения были короткими. Личный состав большинства русских частей был обеспечен меховыми полушубками, телогрейками, валенками и меховыми шапками-ушанками. У русских были перчатки, рукавицы и тёплое нижнее белье. По железным дорогам у русских курсировали паровозы, сконструированные с учётом эксплуатации их в Сибири, при низких температурах. Русские грузовые автомобили и танки, как и наши, были неудобны, но не до такой степени, они были лучше наших приспособлены к русским условиям».

Блюментритт постоянно проводит параллель с Наполеоном, который так же, как и Гитлер завоевал всю Европу. «И вот здесь, в России, в огне пылающей Москвы, его настигла Немезида». И генерал задается вопросом: «смогли ли бы немцы выиграть эту войну, если бы им удалось захватить Москву?» И отвечает: «Я лично считаю, что, если бы даже мы овладели Москвой, все равно война была бы далека от благополучного завершения. Россия настолько обширна, а русское правительство обладало такой решимостью, что война, принимая новые формы, продолжалась бы на бескрайних просторах страны. Наименьшее зло, которого мы могли ожидать, – это Партизанская война, широко развернувшаяся по всей Европейской России. Не следует забывать и об огромных пространствах в Азии, которые тоже являются русской территорией».

Я даже и представлять не хочу фашистов в наших степях. Наша Панфиловская дивизия и там, под Москвой, немцам показала.

«Каждому солдату немецкой армии было ясно, что от исхода битвы за Москву зависит наша жизнь или смерть. Если здесь русские нанесут нам поражение, у нас не останется больше никаких надежд. В 1812 г. Наполеону всё же удалось вернуться во Францию с жалкими остатками своей разгромленной Великой армии. В 1941 г. немцам оставалось или выстоять, или же быть уничтоженными», – пишет Блюментритт.

Конечно, Блюментритт во многом лукавит и приводит неточные данные о дивизиях и потерях, стараясь оправдать поражения немцев. Об этом в конце книги есть примечания советских экспертов и историков. Он, например, пишет об «огромном преимуществе в силах» нашей армии. Огромное преимущество у нас было. Но не в количестве дивизий и техники. А в том, что наш солдат защищал свою землю. В героизме и мужестве наших солдат, которые защищали не только Москву, но и «огромные пространства Азии». Там, в белоснежных полях под Москвой, окончательно рухнули планы Гитлера, и неотвратимой стала наша Победа.