По Волге и Дону
(Продолжение. Начало в № 33-36, 38, 40, 41)
Во время круиза по Волге и Дону у нас, повторю, было много остановок в прибрежных городах, селах и станицах. И не всегда удавалось хорошо ознакомиться с той или иной местностью, ведь стоянки теплохода обычно не превышали несколько часов, самая продолжительная была лишь в Ростове-на-Дону – восемь часов. И нередко приходилось, скрипя сердцем, соглашаться хотя бы с тем, что предлагали местные туристические фирмы. Но единственное, с чем у нас никогда не возникало вопросов, – это набережные. С них обычно начиналось и нередко ими же заканчивалось познание интересных мест и объектов на берегах двух великих русских рек.
Я уже как-то рассказывал о станице Романовской, которая произвела на нас сильное и незабываемое впечатление зоной отдыха ее жителей. Это набережная, ей позавидовал бы иной крупный город. Мало того, что отсюда открывается чудеснейший вид на Дон с утопающими в зелени берегами, так она и сама бесподобна. Кажется, буквально все, любая мелочь основательно продумана в ее обустройстве! А несколько лет назад в центре этого великолепия стараниями местных властей появился еще и уголок любви с памятником православным святым Петру и Хавронье, покровителям домашнего очага. Уже вошло в обычай: в дни свадеб к Петру и Хавронье приезжают молодые, дают друг другу клятву верности.
Тематика нашего пребывания в Таганроге, куда мы, напомню, прибыли сушей, преодолев расстояние в семьдесят с лишним километров, была исключительно «чеховской». И все же нам была предоставлена возможность – на полчаса – полюбоваться и прогуляться по набережной. В этот день было достаточно прохладно, облачно, но это не остановило некоторых моих спутников, решивших непременно искупаться в водах Азовского моря, а точнее, Таганрогского залива, на берегу которого стоит провинциальный южный город. Так сказать, хоть в какой-то мере компенсировать то, что из-за ненастья было недополучено во все предыдущие дни круиза. Правда, для того, чтобы хотя бы окунуться раз-другой, им пришлось проделать достаточно большой путь от берега. Идешь-идешь, а тебе все по колено, но зато вода была теплой. И еще повезло молодым людям в том, что обычно примерно с середины июля залив начинает цвести, покрываться зеленой ряской, но тогда, в дни нашего пребывания на Дону, вода еще была чистой.
Пока наши спутники принимали водную ванну, остальные туристы предпочли остаться в компании экскурсовода Татьяны Пономаревой, прибывшей вместе с нами из Ростова-на-Дону. Ей явно много раз прежде доводилось бывать в Таганроге, она рассказывает с глубоким знанием прошлого и настоящего города, оставившего заметный след в истории страны.
– Здесь прошли не только молодые годы всеми нами любимого Чехова, – сказала она. – В Таганроге родилась и некоторое время жила актриса Фаина Георгиевна Раневская. Вот тут, недалеко от порта, находится ее двухэтажный домик. Перед ним в натуральную величину установили скульптуру, в которой Фаина Георгиевна увековечена в образе дамы в шляпе и с зонтом. Помните эпизод из старого советского фильма «Подкидыш», где она, вернее ее героиня, произносит знаменитую фразу «Муля, не нервируй меня»? Вот это, друзья, оттуда… В здании, достаточно хорошо сохранившемся до наших дней, планируют в скором времени открыть музей выдающейся актрисы. В городе работал также известный художник Архип Куинджи. Два раза проездом на Кавказ бывал Александр Пушкин.
Тут умудрился окончить свои дни Александр Первый. Император любил Таганрог, Пушкин написал о нем шутливую эпиграмму: «Всю жизнь провел в дороге и умер в Таганроге».
Когда мы с Татьяной Пономаревой спускались на набережную по широкой гранитной лестнице, она вдруг несколько изменилась в лице. Исчезла мягкая светлая улыбка, которая частенько сопровождала ее пояснения.
– Мы с вами, – произнесла она, остановившись, – находимся, если можно так выразиться, на историческом объекте, которому без малого двести лет. Я говорю о ней, лестнице. В настоящее время она называется Каменной, а когда-то была Дипальдовской.
И мы от Татьяны услышали красивую, но грустную историю. У купца Герасима Дипальдо была дочь. Девушка была неизлечимо больна. Все знали, что дни ее сочтены, и поэтому родители не возражали, когда она, влюбившись в простого моряка, стала поддерживать с ним теплые дружеские отношения. Дни текли за днями, а чувства молодых друг к другу только росли и крепли. Всякий раз, ожидая любимого, она выходила к крутому береговому обрыву. Спуститься вниз у нее не было сил. Отец не мог смотреть на страдания дочери. И он тогда построил широкую и длинную лестницу, сразу ставшую одной из главных достопримечательностей города. Неизвестно, смогла ли хоть сколько-нибудь попользоваться ею несчастная девушка или к тому времени она уже умерла, но впоследствии купец-негоциант, грек по национальности, как бы передал ее в дар родному Таганрогу. Еще он открыл дом призрения моряков, потерпевших кораблекрушение.
Лестница считается еще символом русской боевой силы. Во время Крымской войны 1853-1856 годов город подвергся с моря многодневному обстрелу англо-французской эскадры. Однажды высадился на берег вражеский десант.
У подножия лестницы завязался кровавый бой казаков с неприятельскими матросами, пытавшимися прорваться на территорию города. Несмотря на то, что численный перевес был на стороне чужеземцев, верх одержали защитники Таганрога и заставили неприятеля отступить.
Но почему же, начав свое повествование о легендарной лестнице, наша Татьяна вдруг погрустнела? Неужели тому причиной трогательная старая история о купеческой дочке, хотя, наверняка, она рассказывала ее экскурсантам много раз. Оказалось, тут совсем другая причина. Лет двенадцать назад лестницу решили реконструировать и рьяно взялись за дело, и в конечном счете мемориальный объект предстал перед таганрожцами и гостями города в несколько другом, искаженном, что ли, виде.
– Прежняя лестница, – с горечью константировала экскурсовод, – была возведена из мягкого сарматского камня (ракушечника). Ступени ее за столетия были сильно стерты. Когда нога ступала на них, глазам впереди открывалась замечательная перспектива. Наверху заметно уже, по мере спуска лестница плавно расширялась. Она имела свой неповторимый облик, свою душу, наконец. Теперь же что мы видим – гладко отполированные холодные гранитные плиты…
Еще во время пребывания тут, на берегу Азовского моря, я слышал одну весьма прелюбопытную историю, связанную с «солнцем русской поэзии» – Александром Сергеевичем Пушкиным. Якобы где-то в этих местах, которые мы шумной группой проходили, росло дерево, сподвигшее поэта на создание шедевра «У лукоморья дуб зеленый…». Правда, на самом деле был не дуб, а тутовое дерево, силой поэтического воображения превращенное в могучего зеленого красавца. Несколько лет назад в дерево попала молния, и оно сгорело.
Вовремя, почти к самому отъезду автобуса появились наши заядлые купальщики. В полушутливой форме мы их стараемся поддеть: мол, кое-что самое интересное из экскурсионной программы они упустили. Однако те, похоже, не слишком огорчены, они всеми своими мыслями еще там, в ласковых водах залива…
Таганрог не похож на другие города России. Он и в самом деле какой-то провинциальный, тихий, уютный, с множеством укромных уголков. Тут еще предостаточно старых зданий, принадлежавших купеческому сословию. Кое-где до наших дней сохранились даже старинные тумбы для объявлений. Но это, пожалуй, больше чисто внешнее впечатление. Коренные таганрожцы жалуются, что постепенно их родной город утрачивает свои родные черты, сносятся строения, пережившие не одну войну, разные исторические катаклизмы.
И они, пожалуй, правы. Вспоминаю, в частности, такой эпизод.
При посещении особняка, где жили Чеховы и где у них была лавка, я, воспользовавшись несколькими свободными минутами, решил пройти по одной из прилегающих к нему улиц – дом стоит на самом перекрестке. И уже через десяток-другой шагов с досадой наткнулся на длинный забор, обозначавший место будущей большой стройки. Не знаю, что раньше стояло на этом месте и что вскоре соорудят здесь, но это будет, конечно же, уже не то, что каждый день видел молодой Антон Чехов и его современники.
Не знаю, подгадывали ли или нет организаторы круиза время прибытия теплохода в Ростов-на-Дону, но мы оказались там в весьма знаменательный день. Девятого июля традиционно у ростовчан праздник реки Дон. Набережная чуть ли не с раннего утра заполняется народом. Из разных мест, где установлены сценические площадки, доносятся звуки песен и музыки в исполнении народных и казачьих творческих коллективов. Развернуты выставки, в том числе местной сувенирной продукции, умельцев Дона. Любой может попробовать казачьей ухи, принять участие в рыбной ловле, где беспристрастным жюри выявляются лучшие из лучших, самые удачливые.
Я подхожу к одному из многочисленных шатров, стоящих на берегу, и заговариваю с миловидными женщинами, которые под шутки и смех из цветов и трав сплетали венки.
– На Ивана Купалу, – пояснила мне та, что была ближе, – в старину девушки бросали в воду такие венки и загадывали: если далеко веночек поплывет, значит далеко ее суженый живет, а если близко – значит где-то он рядом…
– Вы ростовские? – спросил я молодую словоохотливую женщину.
– Нет, – ответила она. – Мы из станицы Вешенской, с малой родины Михаила Александровича Шолохова. Слышали, наверное?
– Не только слышал. Там, где я живу, у нас есть свой музей Шолохова, его у нас знают и любят!
– Постойте, постойте… Вы случайно не из Западного Казахстана? – И получив утвердительный ответ: – Вот так встреча! Нам, сотрудникам Шолоховского музея-заповедника, не раз доводилось бывать в вашем краю, в селе Дарьинское, где в годы войны жила семья писателя и где сейчас находится музей, с которым мы поддерживаем тесные деловые и дружеские отношения.
Как пояснила Ольга Каргина, научный сотрудник музея, в нынешнем фестивале Дона они, вешенцы, не могли не участвовать. Ведь великая река занимает в творчестве Михаила Александровича большое место. И вообще, их знаменитый земляк очень любил свой край, его природу и людей.
(Продолжение следует)
