По Волге и Дону
(Продолжение. Начало в №33-36, 38)
В Таганроге бережно сохраняют все, что так или иначе связано с Антоном Павловичем Чеховым, его творчеством. Может быть, проявляют даже некоторое чрезмерное усердие в этом отношении. Возле входа в музей «Лавка Чеховых» на улице Александровской стоит композиция, изображающая момент встречи на железнодорожном вокзале толстого и тонкого. Они словно живые явились нам, сойдя со страниц памятного с детства маленького юмористического рассказа. Композиция вызывает неподдельный интерес у посетителей музея. Руки тянутся к фотоаппарату, и редко кто отказывает себе в удовольствии запечатлеть себя рядом с любимыми героями. Однако бронзовая группа, на мой взгляд, уж очень близко установлена у здания первой половины девятнадцатого века (объекта культурного наследия федерального значения), в котором семья будущего писателя жила в конце шестидесятых и первой половине семидесятых годов. И определенным образом нарушает историческую достоверность окружающей среды.
Переступаем порог старого купеческого особняка и попадаем … в магазин. Да, в магазин с настоящей очередью из покупателей, гомоном и суетой. Не сразу и соображаешь, что ты уже находишься непосредственно во «владениях Чехова». Через некоторое время после дневного света удалось разглядеть в углу тесноватого полутемного помещения молодого мужчину. Стоя за прилавком, заваленном каким-то не совсем обычным для нынешних магазинов товаром, он весьма неплохо справлялся с обязанностями продавца. Как я заметил, особенно бойко у него раскупали чай в незатейливых бумажных пакетах и пакетиках.
И только теперь мне вспомнилась вывеска над входом сюда, где крупно, по-старинному было выведено: «Чай, сахар, кофе и другие колониальные товары».
Впрочем, далеко не все здесь подлежало продаже. На полках возле стен лежало немало всякого иного товара, но он был, скажем так, неприкосновенен, и роль у него, видимо, была такая: воссоздать интерьер купеческой лавки полуторастолетней давности.
У нас с экскурсией произошла некоторая заминка, отсутствовал музейный работник, который должен был ее для нас провести. И я, глядя на шумящую очередь, мучительно решал для себя: «Купить или нет чаю?» Хотя что-то подсказывало мне, что вряд ли стану обладателем того «чеховского» напитка, который сам Антоша-гимназист, частенько подменяя отца, отпускал таганрожцам.
Я так и не совершил заманчивой покупки – вдруг объявился экскурсовод, и нас, туристов с теплохода, позвали на второй этаж, в жилые комнаты Чеховых.
В этом доме, который они снимали у купца Моисеева, Чеховы жили пять лет. Когда семья переезжала отсюда – в 1874 году – в свой собственный дом на улице Елизаветинской (ныне ул. Р. Люксенбург), о котором они давно мечтали и который построили своими силами, Антону было четырнадцать лет. Поэтому тут он еще не проявил себя как писатель. Но определенный фундамент для будущего мощного таланта был заложен именно в этот достаточно короткий период жизни на Александровской. Очень много мальчику дало «сидение» в бакалейной лавке, где среди посетителей встречались порой такие типажи, которые потом подвигли его к созданию замечательнейших рассказов «Ванька», «Канитель», «Певчий», «Спать хочется», «Архиерей».
Когда мы следовали через кухню, кто-то из туристов обратил внимание на большие металлические щипцы. Вроде бы щипцы как щипцы, обычная вещь в быту того времени, но только не в доме Чеховых! Перед гостями, каковых всегда тут было много, братья, Антон и Александр, иногда разыгрывали такую сценку. Антон брал щипцы, а в другую руку незаметно для присутствующих – пробку от бутылки. Затем он подходил к старшему брату, который в кресле «корчился» от невыносимой зубной боли. Он вырывал у него зуб, затем публике показывал пробку. И торжественно говорил: «Операция прошла успешно!» Гости со смеху чуть не катались по полу. Театральная сценка, мастерски исполняемая юными Чеховыми, называлась «У зубного врача».
– Вообще Антон, – не без восхищения говорила о своем знаменитом земляке молодая женщина-экскурсовод, – очень любил устраивать дома всякие театральные постановки, обожал ходить на спектакли местного театра. Но так как он был гимназистом, то должен был всегда испрашивать для этого разрешение у своего строгого гимназического начальства. Тогда подросток пускался на хитрость. Он надевал сюртук отца, братнину шляпу, наклеивал усы и в таком виде, никем не опознанный, отправлялся в театр.
Учился Антон Чехов не очень хорошо, о чем свидетельствуют сохранившиеся до наших дней гимназические документы. Жил в то время в Таганроге отец Феодор – Федор Платонович Покровский, он был настоятелем Успенского собора, а еще в гимназии, где учились братья Чеховы, преподавал Закон божий. Он не заметил у гимназиста Антона Чехова никаких способностей, в том числе литературных. Являясь духовным отцом семьи, Покровский был вхож в дом Чеховых и однажды прямо сказал матери:
– Из ваших детей, уважаемая Евгения Яковлевна, ничего не выйдет. Ну, разве что из Александра…
Кое-кто из современников называл отца Феодора «гусаром в рясе». На своих уроках он говорил не столько о религии, сколько заострял внимание своих воспитанников на вопросах общественно-нравственной морали. Любил порассуждать о литературе и писателях.
И, между прочим, таганрогскому протоирею Антон Чехов обязан своим псевдонимом «Антоша Чехонте». Так в шутку однажды назовет Покровский гимназиста на одном из своих уроков, не предполагая даже, что это вскоре станет любимым псевдонимом одного из лучших писателей России.
При посещении музейных заведений я частенько интересуюсь тем, насколько подлинны выставленные в экспозициях вещи. В музее «Лавка Чеховых» я также задался этим вопросом и по завершении экскурсии вот что услышал от гида:
– Сегодня день хмурый, без солнышка, и я, чтобы не портить вам настроение, не стала рассказывать о некоторых грустных моментах из жизни Чеховых. Но раз уж вы обратились ко мне… Когда семья Павла Егоровича переехала отсюда в свой новый дом на Елизаветинской, то вскоре оказалась в очень затруднительном материальном положении. Дело в том, что надо было рассчитываться по кредиту, который брался на постройку дома. Пришлось распродавать многое из личных вещей, а потом и вообще уехать в Москву. Поэтому подлинного из демонстрируемого у нас мало, в основном – реконструкция.
Пробираясь к выходу через лавку-магазин, я поинтересовался у шустрого продавца, как идет торговля.
– Хорошо! – широко улыбнулся он. Потом ответил на следующий мой вопрос: – Где берем товар? Да там же, где и Чеховы. Можете прочитать на ящиках, вон они лежат на полу…
– Как вас представить читателям казахстанской газеты? – Это я уже от самого входа, торопясь успеть сесть в отъезжающий с моими спутниками автобус.
– Роман, – скромно отрекомендовался парень. – Славный… – потом поправившись: – Продолжатель славных чеховских традиций!
Следующий известный в Таганроге адрес, где нам довелось побывать, – дом 69 на улице Чехова. Здесь во флигеле, стоящем в глубине зеленого двора, 17 (29) января 1860 года родился великий русский писатель. Обстановка самая обыкновенная и простая. Заходишь – справа белая печь, которая служила и для обогрева помещений, и для приготовления пищи. На кухне на полках по стенам – незамысловатая медная и деревянная посуда. Маленькая спальня, иконы в углу – одна над другой…
Здесь все удивительным образом находится в таком состоянии, как будто хозяева совсем ненадолго куда-то отлучились и вот-вот должны вернуться. А между тем Чеховы в этом флигельке, – кстати, тоже съемном – жили всего около двух лет и на другой год, после рождения третьего сына, навсегда оставили его. Строение чудом пережило годы оккупации в Великую Отечественную войну и теперь, обновленное, помолодевшее, под зеленой крышей и с широко распахнутыми ставнями, гостеприимно встречает всех, кто приезжает сюда, в эту старую часть Таганрога. Оно словно всем своим видом говорит: «Без меня знакомство с жизнью и творческим наследием Антона Павловича Чехова будет неполным!»
(Продолжение следует)
