Явление Пугачева
Двести пятьдесят лет назад случилось самое кровопролитное восстание, бунт, смута. Откуда взялся в Яицком городке Пугачев? Предпосылки зарождения и механизм распространения смуты, по сути, и сегодня те же самые: недовольство народа, равнодушие властей, явление предводителя и слабость власти, недооценившей угрозу. А также – внешнее вмешательство тех, кому это выгодно.
В конце своего труда Пушкин делает вывод:
«Разбирая меры, предпринятые Пугачевым и его сообщниками, должно признаться, что мятежники избрали средства самые надежные и действительные к достижению своей цели. Правительство со своей стороны действовало слабо, медленно, ошибочно».
Пушкин работал в царских архивах, перечитал кучу разных документов, протоколов допросов, свидетельств очевидцев и участников тех событий. Возражая на упрек критика, писал, что если бы он использовал все акты, которые перечитал, то не хватило бы и десяти томов.
«История» написана кратко – простым ясным языком, на основе одних только фактов. В историческом труде Пушкин старался избегать эмоций, но временами не мог сдержаться – так его возмущали кровавые подробности этого бунта.
Французско-турецкий след
Явление Пугачева на Яике как будто не было случайным. В пушкинские времена ходила и такая версия: Пугачева для смуты подослали враги России, которая в то время вела войну с Турцией – чтобы отвлечь силы, ослабить. «В Европе принимали Пугачева за орудие турецкой политики. Вольтер писал Екатерине: «По-видимому, это кавалер де Тотт устроил этот фарс». Екатерина это не признавала или не хотела признавать. Этим отчасти объясняется медлительность власти: не привлекать большого внимания к внутренней проблеме.
Сам Пушкин мысли о внешнем влиянии нигде не высказывает, но на нее наталкивают факты. «Сей бродяга был Емельян Пугачев, донской казак и раскольник, пришедший с ложным письменным видом (то есть с поддельными документами – Н. С.) из-за польской границы».
Кроме того, ему помогают бежать из казанской тюрьмы. С какой стати кто-то освобождает неизвестного каторжника?
Позже Пугачев объяснит, что солдат, который помог ему бежать, был подкуплен неизвестным купцом за 700 рублей для его освобождения. Деньги по тем временам огромные. Кому-то это было нужно?
Историк Петр Черкасов нашел в восстании Пугачева не только турецкий, но и «французский след». Восстание Пугачева произошло в то время, когда Россия вела изнурительную войну с Турцией, а ее союзницей была Франция.
«В расчетах версальского двора всегда присутствовало убеждение, что смута в России – лучшая гарантия против возрастания русского влияния в Европе. Считая Екатерину II «заклятым врагом» Франции (именно так аттестовал императрицу герцог де Шуазель), в Версале в течение двенадцати лет со дня ее воцарения лелеяли мечты о свержении «ученицы Вольтера» с петербургского трона. Вначале подобные надежды связывались с несчастным Иоанном Антоновичем, томившимся в Шлиссельбургской крепости, а после его убийства в ночь на 5 июня 1764 года в Версале почему-то уверовали в растущую оппозиционность русского дворянства по отношению к немке на троне московских царей», – пишет историк.
Екатерину сильно беспокоила мысль о зарубежных связях «маркиза Пугачева». «Подозрительность Екатерины II не была лишена оснований. Изучение фондов Архива внешней политики Российской империи и, в частности, секретной дипломатической переписки русского посланника в Париже князя Барятинского и посланника в Вене князя Голицына с главой Иностранной коллегии графом Паниным за 1774 год, показывает, что у императрицы были обоснованные причины для беспокойства. Она еще не забыла, что в Польше конфедераты зачастую сражались с русскими войсками под руководством французских офицеров. Она была осведомлена и об участии французских военных на стороне турок в войне с Россией. А что если «проклятые французы» вместе с турками оказывают помощь и Емельке Пугачеву?.. Такое предположение вовсе не казалось абсурдным самодержице всероссийской, получавшей тревожную информацию на этот счет». Черкасов приводит обнаруженные им в архивах документы, подтверждающие это.
Французские офицеры, которые сражаются вместе с турками против России, должны «предпринять диверсию» в рядах пугачевского войска. Но офицеры не верят в успех их предприятия; они сожалеют, что в армии нет ни правил, ни порядка, ни подчинения, ни продовольственных, ни боевых припасов; что если их выступление не будет сопровождаться всеобщим восстанием в России, то они оставят это предприятие. Но и надежды на существующее в России недовольство, в действительности необоснованны.
«Из этого письма можно сделать вывод, что Турция предполагала осуществить военную операцию на территории России (по всей видимости, с Северного Кавказа или через Крым) с целью поддержки Пугачева и что в этой операции должны были принять участие французские офицеры», – пишет Петр Черкасов.
Он признает, что приведенные им документы не дают прямых и убедительных доказательств французского участия в восстании Пугачева, но свидетельствуют о попытках установления контактов между отдельными подданными короля Франции и Лжепетром III. «Вся история русско-французских отношений от воцарения Екатерины II в результате «революции» 1762 года и до самой смерти Людовика XV в мае 1774 года, как свидетельствуют сами французские дипломатические документы, показывает заинтересованность версальского двора в падении императрицы или по крайней мере в максимальном ослаблении ее влияния на европейские дела. Ставка при этом делалась как на разжигание традиционной враждебности к России ее ближайших соседей – Швеции, Польши и Турции, так и на возможность внутренней смуты в России. В этом смысле пугачевский бунт представлял для дипломатии Людовика XV несомненный интерес».
«Все пришло в смятение»
Почва для бунта на Яике была подходящая: в народе давно зрело недовольство. А яицкие казаки, жестоко усмиренные после очередного своего мятежа «супротив штата», только и ждали своего часа.
И вот появляется на хуторе Шелудякова неизвестный человек с черной бородой, старовер, которых здесь испокон веков принимали, как родных, косит сено, шьет казачке черевички и подговаривает казаков бежать в Турцию (это в страну, которая воюет с Россией).
«Но яицкие заговорщики слишком привязаны были к своим богатым, родимым берегам. Они вместо побега положили быть новому мятежу. Самозванство показалось им надежною пружиною. Для сего нужен был только пришелец, дерзкий и решительный, еще неизвестный народу. Выбор их пал на Пугачева. Им нетрудно было его уговорить. Они немедленно начали собирать себе сообщников». (А.С. Пушкин) Беглого каторжника искали, и он скрывался то на одном хуторе, то на другом, агитируя там местное население, «час от часу умножая свою шайку».
Сбежал Пугачев из казанской тюрьмы 19 июня 1773-го года, а уже в сентябре по всему Яику пронеслась весть: слухи о смерти императора Петра Третьего ложны, он жив и скрывается у них здесь, на Яике.
«В городе все пришло в смятение. Недавно усмиренные жители начали перебегать на сторону новых мятежников». (А.С. Пушкин)
Еще одно «надежное средство» к достижению цели была ставка на то, что яицкие казаки были сплошь староверами, Пугачев – тоже, и он обещал казакам «пожаловать их крестом и бородою, реками и лугами, деньгами и провиантом, свинцом и порохом и всякою вольностию».
И вот уже его встречают по станицам с хлебом-солью, тысячами переходят на его сторону. С теми, кто пытается этому противодействовать, жестоко расправляются.
«Пугачев усиливался: прошло две недели со дня, когда явился он под Яицким городком с горстью бунтовщиков, а уж он имел до трех тысяч пехоты и конницы и более двадцати пушек. Семь крепостей были им взяты или сдались ему. Войско его час от часу умножалось неимоверно».
Что это были за «крепости», Пушкин потом описал в «Капитанской дочке». Помните, как поражен был герой повести Гринев, увидев жалкий деревянный забор и плетень с двумя древними пушками? Самыми верными в этих «крепостях» были престарелые солдаты, а молодые, да если еще из казаков, изменяли присяге с ходу и с радостью присоединялись к бунтовщикам.
Пугачевское войско было многонациональным.
«С каждым днем силы Пугачева увеличивались. Войско его состояло уже из 25 тысяч; ядром оного были яицкие казаки и солдаты, захваченные по крепостям, но около их скопилось неимоверное множество татар, башкирцев, калмыков, бунтующих крестьян, беглых каторжников и бродяг всякого рода. Вся эта сволочь была кое-как вооружена, кто копьем, кто пистолетом, кто офицерскою шпагою. Иным розданы были штыки, наткнутые на длинные палки, другие носили дубины».
Пугачев пытался склонить на свою сторону Нурали-хана, но тот переслал оренбургскому губернатору письмо самозванца со словами: «Мы, люди, живущие в степях, не знаем, кто сей, разъезжающий по берегу: обманщик ли или настоящий государь? Посланный от нас воротился, объяснив, что того разведать не мог, а что борода у того человека русая». Между тем, Нурали вошел в дружеские сношения с самозванцем, продолжая уверять в своем усердии императрице, а киргизцы начали готовиться к набегам», – пишет Пушкин.
Власть проигрывала Пугачеву и в том, что сегодня называют «информационной войной». Манифесты неграмотного Пугачева, которые он рассылал по городам и весям, были написаны ярким, эмоциональным и доступным простому народу языком. Царские чиновники писали свои «увещевательные» манифесты таким непонятным, сухим, канцелярским стилем, что простые люди их не понимали. Запоздалые меры приняла и императрица, пообещав награду за голову Пугачева.
«Положение дел было ужасно. Общее возмущение башкирцев, калмыков и других народов, рассеянных по тамошнему краю, отовсюду пресекало сообщение. Войско было малочисленно и ненадежно. Начальники оставляли свои места и бежали, завидя бащкирца с сайдаком или мужика с дубиною. Селения были пусты, главные города в осаде, другие заняты шайками бунтовщиков, заводы разграблены и выжжены, чернь везде волновалась и злодействовала. Войска, посланные со всех концов государства, продвигались медленно. Зло, ничем не прегражденное, разливалось быстро и широко».
«Вот какие люди колебали государством!»
Пугачев с мятежниками захватывали все новые города и селения, оставляя после себя пепелища, виселицы, горы трупов. Пушкин пишет, что ставка Пугачева в Бердах стала «вертепом убийств и распутства».
«Лагерь был полон офицерских жен и дочерей, отданных на поругание разбойникам. Казни происходили каждый день. Овраги около Берды были завалены трупами расстрелянных, удавленных, четвертованных страдальцев. Шайки разбойников устремлялись во все стороны, пьянствуя по селениям, грабя казну и достояние дворян. Вот какие люди колебали государством!» (Пушкин)
Мятежники грабили не только дворян, но и крестьян, разоряли и оскверняли церкви, снимали с икон оклады. У Пушкина в «Примечаниях к Истории Пугачевского бунта» на десятках страниц перечисляются имена «убитых до смерти» – вместе с женами, детьми и всеми домочадцами – их были тысячи. И только когда Пугачев собрался идти на Москву, когда осажденные правительственные гарнизоны и население в Оренбурге и Яике умирало от голода, наконец, поняли, как велика угроза трону и государству. С театра военных действий был, отозван Суворов. Но его вмешательство не понадобилось: стоило войскам произвести решительные и слаженные действия, как бунтовщики стали бежать и толпами сдаваться властям. Пушкин много раз в своем историческом труде называет бунтовщиков и самого Пугачева «сволочью».
Пугачев в случае поражения собирался бежать, бросив своих сподвижников, а казаки намеревались «предать его в руки правительства и тем заслужить себе помилование». Что они и сделали.
«Скоро настала весенняя оттепель, реки вскрылись, и тела убитых под Татищевой поплыли мимо крепостей. Жены и матери стояли у берега, стараясь узнать между ними своих мужей и сыновей».
А скоро по всей стране появились новые виселицы – теперь вешали бунтовщиков.
«Но нет худа без добра. Пугачевский бунт доказал правительству необходимость многих перемен».
Такими словами почти 250 лет назад закончил Пушкин свой труд.
