Та заводская проходная…

(Окончание. Начало в № 8-11)

Работали с энтузиазмом – не просто газетный штамп советских времён. Действительно, работали с энтузиазмом, то есть с полной отдачей сил, со всей увлечённостью и душевным подъёмом. Нигде в мире среди рабочего класса такого явления не наблюдалось. Энтузиазм, как и любой подъём, не может продолжаться долго, это кратковременный период. Но его всегда хватало у рабочих завода Ворошилова, чтобы сотворить чудо и в кратчайшие сроки выполнить заказ.

Когда в месяце 35 дней

Авралы на заводе, конечно, никто не устраивал специально.

– Часто сроки выполнения заказов опытного производства – каким был наш завод – большей частью «сгорали» в недрах главка и институтов, тормозивших продвижение техдокументации в производство, – объясняет Бекет Днишев. – С приходом на завод, она снова проходила через конструкторские, технологические подразделения с целью изучения и подготовки производства. Когда документация доходила, наконец-то, до цехов, то львиная доля сроков была упущена, и без включения «старинного аврала» не обходилось. Вступало в силу слово «Надо!» И производственные цеха из кожи вон лезли, чтобы наверстать упущенное время.

В случае срыва срока выполнения заказа виновником, как правило, оставался крайний, т.е. завод. Оправдываться и ссылаться на задержку документации в других инстанциях было не в привычке Атояна. Чтобы успеть в срок, заводу приходилось хронически «авралить», продлевая календарные числа месяца до 32, 33, а то и 35-го числа, выпрашивая эти дополнительные дни у представителя заказчика. Преодолевать авралы помогал небывалый энтузиазм, с которым люди работали в эти дни. Атоян умел пробудить в людях этот душевный подъем, способный творить чудеса трудового героизма, выполнить срочный заказ – это считалось честью, и никто из рабочих даже не помышлял уйти с завода, не выполнив его. Некоторые падали с ног от усталости, и начальники цехов использовали старый безотказный  допинг, его так и называли по аналогии с фронтовыми: «Атояновские 50 грамм».

Знаменитый токарь-инструментальщик Киричко, которого считали  заводским «Левшой», точил самые сложные по конфигурации и точности детали. Он признавался, что, не выпив 50 граммов допинга, не сможет «поймать микроны», сделать на токарном станке деталь головокружительной точности, которой он достигал чутьём на уровне подсознания.

После сдачи продукции заводская обслужка развозила рабочих по домам, чуть тёпленькими, едва стоящими на ногах, но не от выпитого, а от усталости. К сожалению, немногие  из них дожили до пенсионного возраста. Знаменитая заводчанка, первый Герой Социалистического Труда завода и города среди женщин, Людмила Ивановна Гуль не дожила и до 50-ти лет. Изнурительные условия труда во вредном гальваническом цехе укоротили её жизнь.

Без энтузиазма невозможны были бы так называемые народные стройки.  Стадион «Авангард», который ныне носит имя Атояна, широкоформатный кинотеатр «Аврора», Дворец культуры и спорта заводчане строили после рабочей смены, в выходные дни. На энтузиазме.

«Приходи, вместе порешаем»

В Уральске бытовала поговорка: «Самый хитрый из армян – Пётр Александрович Атоян!» Правильнее было бы сказать не самый хитрый, а самый мудрый.  42 года на посту директора в напряженной работе превратили его в человека огромной мудрости.

Атоян был человеком своего времени – противоречивым и суровым, защищавшим человека труда и нещадно его эксплуатирующим. При этом он не изменял принципам товарищества, человеколюбия, справедливости. Но строго соблюдал принцип единоначалия – как в армии. Он ценил людей, специалистов. Но не терпел всяческих уловок.

Однажды один  молодой начальник цеха на совещании при директоре завода предложил затащить в цех технологов, чтобы те на месте курировали решение технологических вопросов, обучая рабочих и специалистов цеха. Атоян быстро сообразил кроющийся за этим предложением подвох – превратить технологов в пастухов-исполнителей на рабочих местах в цехе. Он осадил молодого начальника, но тот в запале продолжал приводить доводы в пользу своего предложения. Тогда директор просто выпроводил его с совещания.

Все присутствующие поняли, что в другой раз наезд на инженеров-технологов или конструкторов просто так не пройдет, и поубавили свой  пыл.

В подчинении Петра Александровича работать было непросто. Далеко не каждый выдерживал это. Любителей легкого труда директор быстро «приземлял» и велел «пахать» в поте лица, приучая к исполнительской дисциплине. Человек или становился трудоголиком или уходил.

Атоян никогда не повышал голос, но случалось, что начальники цехов и главные специалисты выскакивали из его кабинета как ошпаренные.

Иван Иванович Солоха много лет работал в должности главного технолога завода. Зная непростой и беспокойный характер Атояна, он долго не соглашался на эту должность. Спустя месяц, вечером, в квартире Солохи раздался звонок. В трубке, как всегда тихий спокойный голос Атояна:

– Иван Иванович, ты уже дома? Значит, ты всё уже переделал и все вопросы решил? – голос в трубке звучит так тихо, что его едва слышно.

– Да, на сегодня всё решил! – бодро ответил Солоха.

– А у меня так не получается, – отвечает Атоян, – Вот, например, по запуску опытного «Рубежа», – и далее задаёт конкретный вопрос, который был отложен на более позднее время. Но, как знаю, у Атояна не было понятия «завтра», если вопрос можно решить сегодня.

– Приходи, вместе порешаем! – приглашает спокойный голос в трубке.

Пришлось Солохе отправляться на завод. Впоследствии он вспоминал: «Решаем вместе технологические вопросы внедрения в производство опытного изделия. Время уходит далеко за полночь, оба изрядно подустали. Атоян уходит в соседнюю комнату, что-то там долго шуршит в ящике стола и выходит, держа в руке карамельку и протягивает её мне: «На, Иван Иванович, поешь, а то ты, наверное, проголодался». И это на полном серьёзе, без какого-либо подвоха.

Я уже знал, что сам Пётр Александрович неприхотлив к еде и мог на ходу, почувствовав усталость, зажевать корку сухаря или съесть яблоко, конфетку, и вновь продолжать работать.

– Да нет, Пётр Александрович, уже поздно, пойду-ка я уже домой, – отвечаю я.

— Нет, не пойдёшь. Я тебя на служебной машине довезу до дома. Что это ты будешь идти пешком по тёмным улицам? – останавливает он меня и вызывает служебную автомашину.

Атоян научил меня, как и многих других, оставаться вечером и в спокойной обстановке, без суматохи цеховых неотложных вопросов, работать на день предыдущий».

Подобные вызовы на работу поздно вечером были часты и касались они всех ведущих специалистов завода. Позже многие поняли, что за этим была скрыта стратегическая позиция, в конечном счёте помогавшая в срок решать многие вопросы.

– При назначении меня главным технологом, – вспоминает Иван Иванович, – директор Петр Александрович дал мне наставление: руководитель подразделения должен  не только знать всех работников многочисленного отдела, но и знать условия их быта, членов семьи своих подчинённых, интересоваться заботами, волнующими их семьи. Проявление заботы о людях, об их семьях сплачивает коллектив, делает его способным решать сложные производственные задачи, говорил ему Атоян.

Для Атояна работа составляла основной смысл жизни. Похоже, что его мало интересовал даже размер собственной зарплаты. Жил он с Эльмой Адамовной скромно в трёхкомнатной квартире на втором этаже небольшого двухэтажного дома напротив офиса АО «Конденсат».

Пётр Александрович не мог понять и принять горбачёвское определение брежневского периода как «годы застоя». Он говорил, что для завода этот период был полон творческого труда, внедрения новых технологий, открытий, ничего общего не имеющих со стагнацией, застоем.

Если рационализаторский запал директора завода сдерживала утверждённая техническая документация, в которую нельзя было во многих случаях вмешиваться без согласования с разработчиком и заказчиком, то по товарам народного потребления он не имел никаких преград.

Предложения новых видов товаров народного потребления поступали от него как из рога изобилия.

– Нами было разработано и изготовлено до стадии опытных образцов, изготовленных большей частью без привлечения специальной оснастки, в десятки раз больше, чем было, в конечном счёте, внедрено в серийное и крупносерийное производство, – вспоминает главный технолог завода. – А некоторые изделия были доведены до массового производства, как, например,  эмальпосуда первой категории качества. Некоторые образцы эмальпосуды были технологически подготовлены к аттестации на высшую категорию качества, как, например, цельнотянутый чайник со свистком, посуда с ободком из нержавеющей стали. Но «горбачёвская» перестройка с внедрением проката по так называемому минимальному допуску нарушила весь технологический цикл. Прокат стал поступать разной толщины, под него приходилось «плодить» большое количество дорогостоящей технологической оснастки. Тут уже стало не до высшей категории. А веерное отключение электроэнергии сделало невозможным использование проходных электропечей непрерывного обжига эмальпосуды.

Производство эмальпосуды на нашем заводе по качеству и объему превосходило всех производителей эмальпосуды Казахстана. Но, к сожалению, оно угасло к середине 90-х годов прошлого века, когда рынок заполнился дешёвым и низкокачественным аналогом китайского производства, а жизнь повернулась так, что платёжная возможность населения упала практически до нуля, и производить эмальпосуду стало для предприятия невыгодно.

К этому времени Пётр Александрович Атоян передал руководство заводом своему достойному преемнику – Валиеву Вячеславу Хамзиевичу, принявшему эстафету примерно в том же возрасте, каким был П.А. Атоян в 1947 году, принимая директорство от своего предшественника И.Д. Яблокова.

– С Вячеславом Хамзиевичем Валиевым завод «Зенит» открыл новую для Казахстана эру судостроения, укрепляя независимость Республики Казахстан, – пишет Бекет Днишев. – Заводчане, работающие на заводе, и ветераны верят в Вячеслава Хамзиевича, пережившего вместе с заводским коллективом самые тяжёлые времена 90-х годов прошлого века. Президент Казахстана Нурсултан Абишевич Назарбаев высоко оценил вклад завода и его директора в устойчивое развитие независимости и экономики Республики Казахстан.

По воспоминаниям Бекета Днишева
Наталья Смирнова
Фото Ярослава Кулика и из архива завода