«Счастлив тем, что я дышал и жил»

Третьего октября исполнилось 130 лет со дня рождения Сергея Есенина.

Десять лет назад в музее «Старый Уральскъ» школьники с упоением читали стихи Есенина, и растроганная Татьяна Азовская, которая была в жюри, сказала, что поэзией Есенина надо «переболеть». Я ей потом возразила: это невозможно, я полюбила его стихи лет с двенадцати и люблю до сих пор. Его любят все. Может быть, за его любовь «до радости, до боли» – ко всему, что «душу облекает в плоть»: к каждой травинке, деревцу, бездомной собаке, корове, лисице. У него все вокруг живое, трепетное, чувствующее. «Клененочек маленький матке зеленое вымя сосет», «Заря на крыше, как котенок моет лапкой рот», а осины залюбовались «розовостью вод», И белый дым яблонь, и березовый веселый язык рощ, и месяц, жеребенком впрягшийся в сани, и другой – что пытается догнать паровоз и «любимый, верный пегий пес», с которым «стащив у матери краюху хлеба, кусали мы с тобой ее по разу, ни капельки друг другом не погребав». И все эти образы так органичны, будто все они навеяны ему свыше. Ведь кто из поэтов не писал и про зарю, и про березки, и про росинки, но только у Есенина они безошибочно попадают прямо в человеческое сердце.

Не один поэт не посвятил столько проникновенных строк «братьям нашим меньшим». «Для зверей приятель я хороший, каждый стих мой душу зверя лечит». «Я хожу в цилиндре не для женщин, в глупой страсти сердце жить не в силе: в нем удобней, грусть свою уменьшив, золото овса давать кобыле», «В переулке каждая собака знает мою легкую походку», «И встречаясь с извозчиками на площади, вдыхая запах навоза с родных полей, я готов нести хвост каждой лошади, как венчального платья шлейф». «Приятны мне свиней запачканные морды, и в тишине ночной звенящий голос жаб». «Давай с тобой полаем при лугне на тихую бесшумную погоду…» Он однажды назвал свои стихи «песней звериных прав».

Горький, когда встретился с Есениным в Берлине, попросил его прочитать стихи о собаке, у которой утопили семь щенков. А Есенин только что выкладывался перед зрителями, читая поэму о Пугачеве. «Если вы не устали», – добавил Горький. – «Я не устаю от стихов», – ответил Есенин. И спросил недоверчиво: «А вам нравится о собаке?». И стал читать. Когда произнес последние строки: «И глухо, как от подачки, когда бросят ей камень в смех, покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег». И в его глазах тоже сверкнули слезы.

«После этих стихов невольно подумалось, что Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой печали полей, любви ко всему живому в мире и милосердия…», – писал Горький о Есенине.

Но Есенин сумел выразить боль не только о щенках, корове, у которой отняли теленка, убитой лисице, о матери, которая «тая тревогу» ждет его, о женщине, которую «измучила» его «шальная жизнь». Он еще сказал столько слов о России…

О, Русь – малиновое поле,
И синь, упавшая в реку.
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску.
Холодной скорби не измерить –
Ты на туманном берегу.
Но не любить тебя, не верить
Я научиться не могу.
И не отдам я эти цепи,
И не расстанусь с долгим сном,
Когда звенят родные степи
Молитвословным ковылем.

О жизни Есенина много написано всякого, он и сам о себе много в своих стихах наговорил. Но то, что началось с так называемой гласности… Еще фильм сняли – сплошная «Москва кабацкая». Как будто он только и делал, что пил, менял женщин и скандалил. Но он же сам сказал о себе: «Если черти в душе гнездились – значит, ангелы жили в ней».

Софья Виноградская, хорошо знавшая Есенина, писала: «… Есенина любили все, близко его знавшие. Есенина нельзя, невозможно было не любить. Он всех привлекал своим огромным редким талантом. … Просто мерзко слушать предположения, что Есенин писал стихи пьяным. Ни одной строчки не написал он в нетрезвом состоянии!».

Есенин был как-то по-детски застенчив и как будто не уверен в себе. «Прочтет новое стихотворение и спросит: «Ну, как, ничего? Это так, маленькое». И когда ему скажешь, что это чудесное стихотворение и вовсе не маленькое, он полудоверчиво, наивно, по-детски посмотрит и спросит: «Да?». И спрашивал он искренне. Он действительно не знал, хорошо или плохо то, что он написал. И больше того, он не понимал, не чувствовал, до чего хорошо то, что он пишет. Лишь после того, как Качалов прочитал ему его стихи, он сказал: «А я и не знал, что у меня такие хорошие стихи», – пишет Софья Виноградская.

Он сам писал о своей «дурной славе», но никто из современников и советских литературоведов не мусолил эту тему так, как в последние годы. Мода что ли такая, или желание «опустить» великого человека до своего уровня? А он как будто пытался объяснить себе ли, потомкам – почему? «И похабничал я, и скандалил для того, чтобы ярче гореть». «Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать». Захар Прилепин, написавший книгу о Есенине, как-то сказал: «Неужели они не видели, что он кричит от боли?»

Наверно, это была боль от невозможности соединить несоединимое.

Об этой боли говорил писатель Леонид Леонов сразу после смерти поэта: «Он предсказывал конец свой в каждой своей теме, кричал об этом в каждой строчке: нужно было иметь уши, чтобы слышать. Мы их не имели…»

Прилепин подробно описывает пьяные похождения Есенина, но при этом утверждает, что слухи об этом сильно преувеличены. И вообще, пить Есенин начал после романа с Дункан, за границей, где ему ужасно не понравилось. Сначала она таскала его по разным банкетам в Европе, а потом повезла в США, где в то время был «сухой» закон. Сама Айседора написала, что тот палёный алкоголь, который Есенин употреблял «в вашей проклятой Америке, убил бы мамонта». Именно там начались скандалы и дебоши, которые Есенин устраивал в отелях и барах. Как потом рассказывал одному из друзей: «И так мне там тоскливо и тошно стало, просто невмоготу. Каждый день во сне вижу то деревню, засыпанную снегом, то бабку с черным котом, – говорил он, приехав. – Нестерпимо тянуло домой. На родину. Там все один ответ: о, кей. А у нас – сказочно, дивно, прекрасно, обворожительно, волшебно, бесподобно, восхитительно».

И Есенин тогда прочитал отрывок из своей новой поэмы «Инония».

И тебе говорю, Америка,
Отколотая половина земли.
Страшись по морям безверия
Железные пускать корабли.

Про бесчисленные романы Есенина – это тоже неправда. По-настоящему он любил только одну женщину – Поэзию. «Но если о земных женщинах говорить – больше всего он любил Зинаиду Райх, мать двух его детей, актрису. А главным его ангелом-хранителем была Галина Бениславская, журналистка, в коммуналке у которой он месяцами квартировал со всеми своими друзьями и ещё сестёр туда к ней из Константиново перевёз. Бениславская любила его так сильно, что после самоубийства Есенина покончила с собой на его могиле. Очень, с позволения сказать, выдержанно и трезво это совершив: раздав долги, написав завещания и всё объяснив в предсмертной записке. В перестроечные времена бесстыдные люди на волне пошлых разоблачений писали, что она была агентом ЧК, к нему приставленным. Всё это чушь!» (из интервью Захара Прилепина).

Но все-таки, на мой взгляд, было что-то картинное в самоубийстве Бениславской на могиле поэта. Кроме револьвера она взяла с собой финский нож и писала в этой предсмертной записке, что если после выстрела нож будет откинут в сторону, значит она пожалела о том, что совершила. А если воткнут в могилу, то – нет. Судя по положению ножа – она не пожалела.

Много в перестроечные годы писали о том, как жестоко Есенин «бросал» любящих женщин. Но его все равно любили и прощали. Потому что понимали любящим сердцем, какой малый срок ему отпущен, и все земное для него мимолетно.

Больше всего всяких инсинуаций было вокруг смерти поэта. Через сто лет находили какие-то доказательства, что это было не самоубийство, а убийство. Что это сделали чекисты (кто же еще?). Но тогда, когда это случилось, никто не сомневался: это самоубийство.

«Поэты умирают не от того, что их обижают власти или генсеки, тем более, что Есенин был любимцем большевиков. Поэт воспринимает надмирную музыку – она идет через него. Через поэта ангелы передают приветы своему народу. Это немыслимые нагрузки», – сказал Прилепин.

Настоящие поэты создают национальный код своего народа. Есенин его создал такими словами, что они звучат музыкой в душе каждого русского (в широком смысле) человека.

Когда Путин второй раз баллотировался на пост президента России в 2012-м году, он на митинге читал стихи Лермонтова, а ему крикнули из толпы: «Есенина давай!». И он прочитал это:

Если крикнет рать святая:
Кинь ты Русь, живи в раю.
Я скажу: не надо рая –
Дайте родину мою.