Автомобильный век: уральские страсти
(Продолжение. Начало в № 22-25)
Часть I. Дело присяжного поверенного Логашкина
Сам Ставровский по этому поводу отмечал следующее: «Действительно, обязательное постановление о воспрещении езды на автомобилях в городе Уральске как оказалось по справке, напечатано было в газете по недосмотру канцелярии, только два раза, не скрою: я в этом случае склонен подозревать даже умысел со стороны чиновника, обязательного наблюдать за выполнением всех формальностей по изданию постановления и не исполнившего этой обязанности, быть может, намеренно, по соглашению с Логашкиным, дабы оказать последнему услугу в той явной для всех и систематической борьбе, какую он, Логашкин, начал по данному делу с местной администрацией. Заподозренный в этом чиновник перемещен мною в уездный город». Теперь губернатор Ставровский, уже и не скрывал, что действия Логашкина расценивал как явную «систематическую борьбу с местной администрацией», т.е. лично с ним самим. Конечно же вскоре, после примерного наказания виновного чиновника, указ был пропечатан три раза и наконец вошел в законную силу. Отныне езда по улицам Уральска на автомобилях категорически воспрещалась, а если быть точным, воспрещалась единственному в городе автомобилю Логашкина. Ну а что же наш присяжный поверенный? Выход у него был только один – просить высшие инстанции отменить постановление губернатора. С этой целью в ноябре 1902 года Николай Михайлович подал прошение министру Внутренних дел Российской империи в котором он выражал «сомнение как в целесообразности постановления, так и в законности его и просил последнее отменить». Дабы подстраховаться, присяжный поверенный написал письмо министру путей сообщения, который был сам автомобилистом: «Не надеясь на успех моего ходатайства я осмеливаюсь обратиться к Вам, Ваше Сиятельство, как автомобилисту с почтительной просьбою, не найдете ли возможным оказать содействие делу распространения автомобилизма в Уральской области». Но и это Логашкину показалось недостаточным, и он одновременно подал прошение министру финансов, «прося его в интересах автомобильной промышленности, тоже оказать содействие по отмене вышеназванного обязательного постановления г. военного губернатора». Таким образом, вскоре все правительство страны, весь кабинет министров узнал, о мягко говоря, необычном постановлении уральского губернатора.
Надо признать, что сохранившиеся письма Н.М. Логашкина есть сущие шедевры эпистолярного жанра и, без преувеличения, достойны занять место в истории мирового автомобилизма. Судите сами: в письме к министру МВД Логашкин сообщает, что, приобретая на выставке автомобиль, «имел ввиду заменить им часть своих лошадей, следовательно, автомобилизм в моих глазах утрачивает характер спорта, а является практическим изобретением в области механического передвижения». В 1902 году уральский адвокат Логашкин фактически произнес мысль, ставшую понятной только во второй половине XX столетия и получившей известность в афоризме Ильфа и Петрова: «автомобиль не роскошь, а лишь средство передвижения»! Правда, в 1902 году автомобилизм расценивался не только как роскошь, но еще и как особый вид спорта. Логашкин, подвергая критике запрет Ставровского, указывал, что тот особым «мотивом постановления выставил возможный испуг степных лошадей и верблюдов». То есть лошади и верблюды могли как испугаться, так и нет. Далее он писал: «Я не стану говорить о гадательности общественной опасности, возможной от движения автомобиля, как не стану отрицать и того, что лошади и верблюды могут пугаться движения автомобиля и что даже возможно, что может случиться какое-либо несчастье, но лошади и верблюды могут пугаться и действительно пугаются у нас езды на ослах, между тем воспрещение ездить на ослах нет, полагаю и не будет». Логашкин совершенно справедливо отмечал, что «губернатор не может воспрещать езду на автомобиле, хотя регулировать и регламентировать таковую общеобязательными правилами он не лишен права, как это, например, сделано в отношении Петербурга и Варшавы, где, несмотря на чрезмерную сравнительно с Уральском густотою движения, автомобилям езда не воспрещается и регламентирована общеобязательными правилами.
Конечно, если губернатор признает езду на автомобилях общеопасной, то ему представляется право исходатайствовать о воспрещении езды особого закона и тогда частные лица не станут входить в убытки, приобретая их. Когда я приобретал – я знал, что закона такого нет, и ныне губернатор своим постановлением причинил мне убытки, а другим пресекает всякую возможность приобретать автомобили. Едва ли выдерживают критику мотивы постановления, они гадательны и предрассудочны. Опыты показали совершенно противоположное, так из показаний свидетелей, допрошенных судьею по обвинению меня по ст. 29 ст. М.У. выясняется тот факт, что ни лошади, ни верблюды не только не пугались во время моей езды, но даже не обращали на движение автомобиля никакого внимания, а некоторые старались перегоняться с ним, т.о. у меня имеются факты, указывающие на совершенно противоположное, тогда как губернатор ни на один факт, подтверждающий его предположение не может указать». Но этого оказалось мало. В своей жалобе Логашкин выставил уральского губернатора перед всем столичным светом отсталым и невежественным человеком: «Мне думается, едва ли следует называть обязательное постановление культурным и рациональным и с точки зрения тех забот и попечений правительства, которые оказываются нашей промышленности в настоящее время образовывающимися акционерными комитетами с целью выделки автомобилей, растут фабрики и заводы, занимающ. этим делом. Автомобили служат предметом рефератов лиц военного ведомства, – распространением его занимаются целых три журнала. Из области спорта он перешел на практическую почву. Военные министерства как Западной Европы, так и России им интересуются в смысле применения его по военным целям…». Далее в письме Логашкин отмечал: «Постыдно было бы для XX века, если бы пришлось составить протокол и порядок 29 ст. М.У. в отношении г. Министра путей сообщения, путешествующего на своих автомобилях и пожелавшего прибытия на них в Уральск… Но я очень сомневаюсь в законности постановления губернатора: 421 ст. II т. 1 ч. св. зак. представляет ему издавать обязательные постановления в видах правильного и успешного исполнения сообразно с местными условиями узаконений об общем благочинии, порядке и безопасности причем постановления эти не должны противоречить положительным законам, между тем передвижение на автомобилях есть личное право граждан и их право по имуществу, ограждаемых положительными законами. Всякие мероприятия хотя бы в интересах охранения общего порядка и личной безопасности тогда только считаются законными, когда они не ограничивают ни личных, ни имущественных прав граждан, а автомобиль до сих пор же признается общеопасным экипажем.
На основании изложенных соображений и прилагая при сем копию с приговора Саратовской судебной палаты – почтительно прошу Вас, ваше Высокопревосходит. отменить обязательное постановление Уральского Губернатора.
Губернский секретарь Н.М. Логашкин».
Настойчивые письма и ходатайствах Логашкина в высшие инстанции, конечно же, не дали губернатору спокойно почивать на лаврах. Ставровский был вынужден лично писать в МВД объяснительные письма с просьбой не отменять его решение. Для самолюбивого и властного губернатора это было унизительно. Но что поделаешь, чтобы отстоять честь, пришлось и оправдываться и просить: «По поводу жалобы Логашкина, содержащей это ходатайство, считаю долгом лишь заявить, что я, со своей стороны, признаю воспрещение езды на автомобиле по городу Уральску вполне отвечающим местным условиям, и потому полагал бы необходимым, в целях охранения общественной безопасности оставить его в силе на не-определенное время».
Несмотря на всю разумность доводов Логашкина, особенно с позиций нынешнего обывателя-автомобилиста, министр МВД и сенат оставили решение уральского губернатора в силе. Объяснялось это просто. Предшествующие суды в конечном счете установили неправомочность запрещения езды на автомобиле во-первых: отдельному лицу, а во вторых без официально оформленного постановления. Как только губернатор издал указ по всем правилам, формальных причин отменять его у высших органов не стало. Суть же постановления интереса не вызывала. С этого момента для Логашкина наступили черные дни. Одержавший полную победу губернатор сделал все, чтобы основательно испортить адвокату жизнь. Вскоре Логашкин был вынужден временно покинуть Уральск, перебравшись в Саратов. Но досталось не только адвокату, но и всем его друзьям и сочувствующим, всему интеллигентскому кружку Уральска, сгруппировавшемуся вокруг независимой газеты «Уралец».
Друг Логашкина Николай Андреевич Бородин, называя Ставровского «бурбоном», позже отмечал: «Это был крайний реакционер и сумасброд. Он сразу обрушился на газету и всех ее руководителей, пустив в ход административные репрессии: Логашкина он выслал из Уральской области, так что тот был принужден на время переселиться в Саратов». Помимо Логашкина были вынуждены покинуть Уральск юрист К.И. Бошенятов и талантливый журналист, редактор «Уральца» В.П. Кранихфельд. Причем на последнего Ставровский сделал донос, «обвиняя его, как это принято у черносотенцев, в жидомассонстве, вообразив по немецкой фамилии обвиняемого, что он еврей, тогда как Кранихфельд был по происхождению столбовым русским дворянином». Над газетой «Уралец» была учинена жестокая цензура, редакцию были вынуждены покинуть многие талантливые журналисты. После разгрома «оппозиции» наступило время безраздельного властвования уральского губернатора. Ставровский, засучив рукава, энергично принялся за реформы. Если уральская пресса по причине установившейся тотальной цензуры не могла объективно освещать их ход, то это с особым удовольствием делали саратовские газетчики, которые, как оказалось, с большим интересом наблюдали за экспериментами уральского губернатора. Впрочем, вполне возможно им помогал в этом и сам Н.М. Логашкин, пересиживавший в Саратове вынужденную «эмиграцию».
Автор: Рустам Вафеев
