Аллилуйя Любви Николая Караченцова

Ковбой Билли, маркиз Ринардо, бунтарь Тиль, Старший сын, Человек с бульвара Капуцинов – всех ролей Николая Караченцова и не перечислить. И в каждой он выкладывался по полной, играл, что называется, на разрыв аорты. Но ни в одной роли его эмоциональный накал не достигал такой высоты, как в театральной роли графа Резанова в рок-опере «Юнона и Авось». По мощи энергетики его можно было сравнить разве что с Высоцким.

Звуки горячего рока долетали до стен Кремля

Я была в Москве, когда состоялась премьера. Весь столичный бомонд гудел, обсуждал: рок-опера, с церковными песнопениями, с танцами в полуобнаженном виде, с откровенными сценами любви, с забытым Андреевским флагом, с Богоматерью … Как вообще такой спектакль мог выйти в то время, ведь рок практически был запрещен в СССР, а тут еще молитвы покаянного православного канона, торжественный подъем царского флага и «Аллилуйя» всех участников в финале. Как такое вообще могло проскочить мимо всевидящего ока коммунистической цензуры?

Сами ленкомовцы и главреж Марк Захаров теперь говорят, что без вмешательства высших сил не обошлось – помогла Казанская Божья матерь, покровительница главного героя по сюжету, которая появляется в спектакле на заднем плане сцены.

В своей книге «Корабль плывет», вышедшей незадолго до 60-летия (и роковой аварии) Николай Караченцов пишет: «Утром в день сдачи Захаров с Вознесенским поехали в храм, освятили три иконки, что тогда выглядело вызывающим поступком, и поставили их на столик в гримерной Лене Шаниной – она играла Кончиту, поставили на столик моей жене Людмиле Поргиной – Люда играла Богоматерь, в программке эта роль была завуалирована как «женщина с младенцем». Боялись, что иначе не пропустят. Восемьдесят первый год, еще Брежнев был жив, глухие советские времена. Третью иконку режиссер и автор принесли ко мне в гримерную».

Немецкий журнал «Штерн» сообщал читателям мира: «В связи с тем, что религия в Советском Союзе полностью уничтожена, единственное религиозное питание для молодежи осуществляет ныне Московский театр имени Ленинского комсомола. Звуки горячего рока долетают до стен Кремля!»

Но спектакль продолжал выходить, и каждый раз зал ломился от зрителей.

Я в то время училась на предпоследнем курсе журфака МГУ, но о том, чтобы попасть в театр, мы даже не помышляли. Билетов на спектакль было не достать, куда там, тем более нам… Даже спустя год, очередь в кассы занимали с ночи, номера писали на ладонях, выбирали ответственного за это и выгоняли из очереди тех, кто не приходил отмечаться, так что вариант с поочередным дежурством «за всех», не проходил. Так было и на Таганке, особенно в те годы, когда там играл Высоцкий.

Когда мы с подругой, в очередной раз, обреченно и отчаянно курили на задворках театра на Малой Дмитровке, к нам подошел какой-то человек: «Вот, почему перед кассами видишь столько молодых горящих глаз, а в зале одни потухшие и равнодушные?», – с хрипотцой сказал он. Мы его сначала не узнали, он совсем не был похож на красавца графа – уставший, с мешками под глазами. Но это был он – Николай Караченцов. Наверное, на нас была печать провинциальности, потому что он спросил, откуда мы. Николай Петрович дал нам контрамарки: «Только придется постоять». Да что там! Мы были готовы стоять даже на голове!

(Позже я узнала, что Николай Петрович часто давал контрамарки совсем незнакомым приезжим людям. Например, он однажды дал контрамарку Татьяне Азовской и еще одному человеку из Уральска).

Мы тогда не могли поверить своему счастью.

Зрители на спектакле стояли в проходах, сидели на полу, свисали с балкона. Стыдно признаться, но я тогда понятия не имела, кто такой граф Резанов и каким ветром его занесло в испанскую Америку. И в этом, надо сказать, я была не одинока. Многие знали об ажиотаже, рвались в театр, но только в очереди узнавали, что Юнона и Авось это имена не героев оперы, а кораблей. Читали поэму Вознесенского «Авось»:

Две души, несущихся в пространстве
Спите, милые, на шкурках россомаховых.
Он погибнет в Красноярске через год.
Она выбросит в пучину мертвый плод,
Станет первой сан-францисскою
монахиней.

Чьи это души, кто они? В либретто, написанное Вознесенским, эти стихи не вошли.

В театре, признаться, я почти ничего не видела из-за торчащих впереди голов и не поняла, куда и зачем плыли русские моряки, но поняла, что там, на сцене, развертывается драма большой любви и великой преданности, которые всегда идут рука об руку с трагедией. Каждая ария прошибала насквозь, но когда на надрыве звучал этот рефрен: «Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь, я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду», когда хор в конце исполнял Аллилуйю Любви, в зале многие плакали. До сих пор от этой музыки и этих слов у меня мороз по коже.

Из всех кошмаров нас вывозит «авось»

Это было потрясение. Потрясающие слова Вознесенского, потрясающая музыка Рыбникова, потрясающие актеры Ленкома, неистовый темперамент Караченцова. При общем накале страстей, тоски, безысходности – такая пронзительная нежность, такой призыв к любви, и эта надежда на вечное русское – «авось!».

Наша вера верней расчета,
Нас вывозит «Авось».
Нас мало, нас адски мало,
А самое главное, что мы врозь,
Но из всех притонов, из всех кошмаров
Мы возвращаемся на «Авось».

Темпераментный танец моряков, и всю хореографию в мюзикле ставил выдающийся балетмейстер Владимир Васильев. Таких звезд собрал Захаров для постановки «Юноны»!

Естественно, что после поэмы, мюзикла, потрясения, все ринулись искать сведения о том, кто такой граф Резанов и как его занесло в Калифорнию? Кто такая Кончита, почему он к ней не вернулся? В общем, надо признать, что не только американцы то ли не знают, то ли знать не хотят о том, как их предки осваивали континент, но и мы, советские люди, мало знали об этом. А ведь Российская империя тоже участвовала в освоении Америки, самой северной его части – Аляски. (Ну, про то, что ее потом тоже продали США за бесценок – это мы знали).

Торговые отношения и испанская красавица

Как родилась эта рок-опера, которая уже почти сорок лет идет в театрах с аншлагом? Вначале была поэма «Авось». Ее замысел родился у Андрея Вознесенского после того, как он побывал в Америке и увидел на сан-францисском кладбище скромную могилу дочери местного губернатора в бытность Калифорнии испанской колонией. Там же он узнал историю любви первой красавицы Калифорнии, Конча Марии де ля Консепсьон Аргуэльо, которая в 16 лет не на шутку влюбилась в сорокалетнего русского дипломата и, дерзко поправ обычаи своего круга, отрекшись от своей веры, обручилась с ним в 1806 году, а потом до самой смерти, целых 35 лет ждала его возвращения. Узнав, что ее возлюбленного нет в живых, ушла в монастырь, став первой калифорнийской православной монахиней.

Ария Кончиты в рок-опере вышибала слезу у самых стойких:

Десять лет в ожиданьи прошло,
Ты в пути, ты все ближе ко мне.
Чтобы в пути тебе было светло,
Я свечу оставляю в окне.
Двадцать лет в ожиданьи прошло,
Ты в пути, ты все ближе ко мне.
Ты поборешь всемирное зло:
Я свечу оставляю в окне.
Тридцать лет в ожиданьи прошло,
Ты в пути, ты все ближе ко мне.
У меня отрастает крыло,
Я оставила свечку в окне.

Николай Резанов, действительный камергер Высочайшего двора, один из основателей Российско-Американской компании, участник первой русской кругосветной экспедиции Крузенштерна, вынужден был ее прервать из-за конфликта с ее руководителем и по приказу властей отправился на Аляску, которая в то время была колонией Российской империи для ее инспекции. Прибыв туда, Резанов пришел в ужас от положения, в котором оказались русские поселенцы, умиравшие там от голода и холода. Продукты в русскую колонию на Аляске везли из России – через всю Сибирь, в Охотск, потом по морю, долгие месяцы при разной погоде. Человеку с фантазией лучше и не представлять, что выгружали на пристани в Кадьяке и Новоархангельске.

Резанов первым делом купил у американского купца судно «Джуно» (по-нашему, «Юнона») с грузом продовольствия. И распорядившись заложить на верфи Новоархангельска парусный корабль «Авось», Резанов отправился в испанскую Калифорнию – налаживать торговые связи, обеспечивать бесперебойные поставки еды на Аляску. В марте 1806 года белые паруса «Юноны» показались в заливе Сан-Франциско. За полтора месяца визита дипломат Резанов совершенно очаровал местное начальство – губернатора Верхней Калифорнии и коменданта форта. И дочку коменданта – 15-летнюю Кончиту. После помолвки Резанова и Кончиты на «Юнону» привезли столько зерна, что судно не смогло его вместить.

Я тебе расскажу о России…

Резанов был дипломат и горячий патриот России, и он в начале позапрошлого века, приплыв к берегам Нового света, задался целью воздвигнуть мост между Америкой и Россией, установив торговые и культурные связи, необходимые для поддержания Российско-Американской торговой компании, обосновавшейся на Аляске и прилегающих островах.

«Пусть как угодно ценят подвиг мой, но, при помощи Божьей, надеюсь хорошо исполнить его, мне первому из России здесь бродить, так сказать, по ножевому острию….» Из письма Н.П. Резанова, 6 ноября 1806 года.

Калифорния в то время была испанской, и местное правительство чинило всевозможные препятствия попыткам России обосноваться на этой территории в качестве торгового партнера. Тонкий дипломат Резанов сумел найти подходы и положить начало первым экономическим отношениям России и Америки.

Шестнадцатилетняя Кончита, дочь сан-францисского коменданта Дона Хосе Дарио Аргуэльо, сыграла в этой истории ключевую роль. Она без памяти влюбилась в русского командора. Наверное, вначале он действительно старался очаровать юную красавицу из каких-то дипломатических уловок. Но потом…

Ангел, стань человеком,
Подними меня, ангел, с колен.
Тебе трепет сердечный неведом,
Поцелуй меня в губы скорей,
Твоим девичьим векам
Я открою запретнейший свет,
Глупый ангел шестнадцатилетний,
Иностранка испуганных лет.
Я тебе расскажу о России,
Где злодействует соловей,
Сжатый страшной любовной силой,
Как серебряный силомер.
Образ матери чудотворной
От стены наклонился в пруд,
Белоснежные контрфорсы,
Словно лошади воду пьют.
Ты узнаешь земные –
божество, и тоску, и любовь,
Я тебе расскажу о России,
Я тебя посвящаю в любовь!

Это – из поэмы, ария Резанова. Мне не хочется отделять это от реальности, хотя сохранилось письмо графа, в котором он пишет, что «куртизует» юную испанку исключительно в интересах родины.

«Из калифорнийского донесения моего не сочти, мой друг, меня ветренницей. Любовь моя у вас в Невском под куском мрамора, а здесь следствие энтузиазма и новая жертва Отечеству. Контепсия мила, как ангел, прекрасна, добра сердцем, любит меня; я люблю ее, и плачу о том, что нет ей места в сердце моем, здесь я, друг мой, как грешник на духу, каюсь, но ты, как пастырь мой, сохрани тайну».

Но как еще мог он оправдаться перед братом своей покойной жены? Ведь он обручился с иностранкой вскоре после смерти любимой супруги. Он и в путешествие отправился, чтобы отвлечься от горя. И так быстро утешился?

Душой я бешено устал!
Точно тайный горб
На груди таскаю.
Тоска какая!

Но разве бы мчался он так, сломя голову, за разрешением царя на его брак с «иностранкой пугливых лет», если бы не любил ее? Ведь он так спешил, что загонял лошадей и переплывал ледяные реки, почему и подхватил роковую простуду, от которой умер в Красноярске.

Я умираю от простой хворобы
На полдороге к истине и чуду.

А она ждала.

Заслонивши тебя от простуды,
Я подумаю: Боже Всевышний!
Я тебя никогда не забуду,
И уже никогда не увижу.
Даже если на землю вернемся
Мы вторично, согласно Гафизу,
Мы, конечно, с тобой разминемся.
Я тебя никогда не увижу.

Годы шли, Резанова все не было. Доходившим слухам о его смерти красавица не верила. Лишь через тридцать пять лет другой путешественник Отто Фон Коцебу сообщил пятидесятидвухлетней Кончите точные сведения, где и при каких обстоятельствах погиб великий русский путешественник граф Николай Петрович Резанов. Убедившись в смерти жениха, Кончита взяла обет молчания на оставшиеся годы и стала первой монахиней в американской Калифорнии.

Истории, которая легла в основу культовой рок-оперы, уже больше двух сотен лет. В ней смешалось все: любовь и бизнес, авантюра и холодный расчет, прошлое и настоящее, Восток и Запад.

Граф Резанов первым пытался наладить отношения с Америкой.

Он хотел, закусив удила,
Свесть Америку и Россию
Авантюра не удалась.
За попытку – спасибо.

Двести с лишним лет продолжаются эти безуспешные попытки.

А мне хочется сказать спасибо за эту музыку и эти песни, за эту Аллилуйю Любви, за этот призыв к миру.

Две души, несущихся в пространстве,
Полтораста одиноких лет,
Мы вас умоляем о согласье,
Без согласья смысла в жизни нет!
Аллилуйя Гудзону и Волге!
Государства любовь образует.
Аллилуйя, князь Игорь и Ольга!
Аллилуйя любви! Аллилуйя!
Аллилуйя свирепому нересту!
Аллилуйя бобрам алеутским!
Лишь любовью оправдана ненависть.
Аллилуйя любви! Аллилуйя!
Аллилуйя Кончитте с Резановым!
Исповедуя веру живую,
Мы повторим под занавес заповедь:
Аллилуйя любви! Аллилуйя любви!
Аллилуйя!
Аллилуйя актерам трагедии,
Что нам жизнь подарили вторую,
Полюбили нас через столетья!
Аллилуйя!

Какие просветленные лица были у зрителей после такого финала!