Не боясь ошибиться
«Не бойтесь совершать ошибки, иначе вы не найдете себя. Искусство любит смелых, надо побороть страх и двигаться, пробуя себя в разных направлениях», – говорит Даурен Гумаров, художник, обучающий рисованию ребят с ограниченными возможностями.
– Даурен, что побудило проводить уроки с детьми-инвалидами?
– Все началось с того, что меня добавили в чат с большим количеством участников: художников, музыкантов и других творческих людей. Затем Рада Хайрушева, руководитель общественного благотворительного фонда «Аялаған Алақан» обратилась с просьбой: кто может бесплатно заниматься с детьми с ограниченными возможностями, проводить уроки по своему ремеслу? Я откликнулся, дескать, два раза в неделю смогу.
Я никогда не представлял себя в роли преподавателя, но вот теперь учу других.
– Какой технике обучаете?
– Перепробовали разные материалы: сухую пастель, гуашь, акварель и прочее. Понял, что им удобнее работать гуашью, поэтому делаю акцент на ней. Предпочтение отдаем природе или животным.
– Как вы приходите к взаимопониманию?
– Многие задают этот вопрос. У ребят нарушение слуха, речи и зрения. Не люблю много говорить, мне удобнее показывать собственным примером. Они смотрят и рисуют, мы не испытываем ограниченности в общении. Приходят те, кто желает творить, стараются. Занятия проходят в полной тишине, и мне комфортно с детьми.
Они робкие, несмелые. Мне кажется, одна из моих задач: вселить в них уверенность в себе, отучить бояться совершать ошибки. Ошибка – ключ к успеху, благодаря ей понимаешь, как надо сделать по-другому.
Думаю, любой человек должен научиться работать самостоятельно. Некоторые считают, если они пришли, то их должны научить, это неверно. Тем более сегодня, когда любая интересующая информация доступна в Интернете. Я самостоятельно учился технике сухой кисти, наступал на одни и те же грабли, но в итоге находил то, что лучше именно для меня.
– Ты проводишь мастер-классы?
– Практически уже нет. Это были годы, когда пытался приобщить людей к творчеству, в частности, к изобразительному искусству. Сейчас меня больше интересует поддержка молодых, начинающих художников, наблюдение за их ростом.
– Молодых? Тебе самому сколько?
– 31, – улыбается, словно извиняясь за что-то. Он и по жизни такой – скромный, предупредительный, не выходит из себя, не суетится, в нем сочетаются молодость и мудрый взгляд на многие вещи. – В основном это были показательные уроки, с целью познакомить с техниками, до которых сам дошел в процессе работы, передать понимание каких-то вещей, поделиться багажом знаний. Провел около десяти мастер-классов.
Один из них запомнился большим количеством участников. Он посвящался Виктору Цою, я переносил акрилом на холст его черно-белый фотоснимок, под его же песни. Увлекшись, не заметил, как собрались люди. Обернулся и опешил, зрителей было человек семьдесят.
Честно говоря, с акрилом у меня странные «отношения». Важна практика во всем. Надо обязательно пробовать самому, а не смотреть, как это делают другие. Один и тот же материал ведет себя по-разному на холсте, стекле, пластике, ДВП и так далее. Надо прочувствовать и понять, сойдешься ли с ним в дуэте. У меня, к примеру, акрил на холсте текучий, а на бумаге ведет себя более «прилежно».
– Секретами делишься?
– Техническими, – кивает. – Важно уметь держать кисть или карандаш. Часто бывает, что самый кончик кисти или одна из сторон карандаша дает самые лучшие оттенки. Умение варьировать ими – высший пилотаж, волшебство находится на палитре. Чтобы дойти до последнего главного штриха, завершающего «аккорда», потребуется много умения и сил, но это стоит того.
Есть два варианта заинтересовать зрителя: композиция и цветовое решение. В основном превалирует один из них, а бывает, что художник не справляется ни с тем, ни с другим. Картина не цепляет, не волнует, не вызывает эмоций. Как не вспомнить Ван Гога, его произведения до сих пор будоражат техникой письма или выбором цветов – кислотно-щелочных, выворачивающих душу наизнанку.
– Параллельно занимаюсь. Не предполагал, что меня захватят карикатура и дружеские шаржи. Мне казалось это несерьезным, ремеслом художников, не реализовавших себя в портрете. Теперь понял, насколько многогранна эта специализация. Не каждый шаржист может стать портретистом, а вот портретист будет шаржистом, если освоил академический портрет.
– Сейчас так много направлений в живописи, что выбираешь, чтобы было желание творить?
– Именно творить. Не приветствую гиперреализм, фотореализм. Последователи этих направлений стремятся изобразить действительность вплоть до мельчайших деталей, доводя работу до фотографического результата. В юношеские годы увлекался этим, но со временем взгляды поменялись. Образно говоря, копаешь яму, бросая землю вверх, и она же тебя засыпает. Сегодняшние технологии позволяют запечатлеть любой момент, и конкурировать с фотографией нет смысла, в этом ошибка фотореалистов.
В их работах мы не видим индивидуальности автора, его отношения к своей натуре, модели. Зритель смотрит на такую картину и сыплет эпитетами: красиво, точно, мастерски и так далее. А через пару минут выражения заканчиваются и – все.
Совсем другое, когда есть недосказанность, не доведены линии, непривычны формы и цвета. Тогда зритель задается вопросом, почему автор сделал так, что хотел сказать. Он предлагает домыслить, взывает к размышлениям, диалогу. Если же все доведено до тошнотворного совпадения, то нечего обсуждать – картина мертва. Фотореализм – это путь в никуда, тупик.
Творец, будь то художник, писатель, музыкант, режиссер, должен стремиться к тому, чтобы удержать внимание публики – это главное. Живопись можно сравнить с киноискусством. Есть такое понятие: открытый финал. Голливудская киноиндустрия приучила зрителя к хеппи энду – и все довольны. Зритель обленился, за него все придумали, положили в рот, осталось проглотить. Зарубежные режиссеры считают, что зритель туповат, и «жуют», к примеру, постельные сцены, чтобы объяснить, что у героев любовь.
Я вырос на советских фильмах, где артисты играли так, что нам хватало их недомолвок, жестов, взглядов, чтобы понять, как Он и Она охвачены страстной любовью, а финал заставлял думать, что дальше будет с героями. Есть талантливо снятые фильмы, например, Марка Захарова, которые пропускаешь через себя и проживаешь жизнь вместе с героями. Либо моменты, когда фильм провисает, зритель скучает… Так и в изобразительном искусстве. Но у художника есть только один кадр, в который он должен вложиться по максимуму.
– Творческие люди ранимо воспринимают критику?
– Когда она здравомыслящая и конструктивная, то это большой плюс. Во время моей выставки в Актобе один из зрителей сделал мне замечание. Проанализировав, я понял, на что надо обратить внимание и как исправить. Совет оказался бесценным.
– Ты свободный художник?
– У меня две профессии. Вначале окончил факультет декоративно-прикладного искусства и дизайна ЗКГУ имени Махамбета Утемисова, затем институт «Евразия». Работаю переводчиком с технического английского языка.
В изобразительном искусстве прошел долгий путь; часто сомневался в себе, бросал, уничтожал работы… Первые семь лет я увлекался техникой сухой кисти, затем четыре года – иллюстрациями, до этого два года подряд рисовал лошадей. Сейчас в большей степени использую только масло, причем на больших холстах. В последнее время меня интересует не результат, а сам процесс, от чего получаю удовольствие, и это важнее.
– Работаешь, обучаешь детей, сам пишешь. На что-то еще находится время?
– На книги. Смешно вспомнить: в подростковом возрасте сбегал с последних уроков, чтобы взять в библиотеке книги и почитать. Любил фантастику, мистику, приключения, зачитывался такими авторами, как Майн Рид, Эдгар Берроуз, Клиффорд Саймак…
Сейчас увлечен японским писателем Харуки Мураками. В его героях, находящихся в постоянном поиске, вижу свое отражение. Привлекают личность автора, образ жизни, природная скромность, желание творить и при этом находиться в тени. Не страдает звездной болезнью, напыщенностью, самолюбованием. Именно поэтому я посвятил ему много графических работ.
– С кем в основном общаешься?
– В последнее время от некоторых контактов испытываю разочарование. Пошлые шутки, завуалированные насмешки омрачают существование. Пусть друзей будет меньше, но они единомышленники, порядочные, интеллигентные. Не могу сделать человеку больно, даже словом, считая это большим грехом. Люблю книги, они дают информацию, которую впитываешь, тебя никто не перебивает. И узнаешь, о чем думали и что хотели сказать Михаил Юрьевич, Лев Николаевич, Александр Сергеевич… И это до сих пор актуально.
– Какие планы, мечты?
– Над проектом сейчас работаем, нас группа художников. Пока о нем говорить рано. А мечты? В принципе, все они вполне достижимы. Кто-то мечтает пожать руку Арнольду Шварценеггеру, и это можно реализовать.
А вот – желание, глубоко сокрытое в сердце, непреодолимое, неосуществимое… Я бы очень хотел увидеть родителей. Мама и папа рано ушли. Нас осталось семеро, я самый младший.
И поэтому, если друзья зовут меня погулять, а сестра просит побыть с племянниками, то я выберу детей. Надо больше внимания уделять родным, а с друзьями всегда успеешь провести время.