Знать корни свои

Мой отец родился в 1898 году на юго-западе Уральской области, где-то между Жалпакталом и Джангалой, в семье средней зажиточности. Мать была родом тоже из тех краев. Отец наш проучился два года в медресе, и это по тем временам в его окружении считалось хорошим образованием. Но окончить медресе ему не пришлось.

В 1929-30-х годах в Уральской области, как и во всем СССР, проводилась поголовная коллективизация. Как после было вынуждено признать даже само тогдашнее руководство страны, с серьезными «перегибами». В частности, они очень хорошо описаны в романе М. Шолохова «Поднятая целина».

Для простых кочевых казахов главное в этих «перегибах» заключалось в том, что их хозяйства оценивались по тем же меркам, что и у оседлых земледельцев в России. Механически приравнивая имущество скотоводов, автоматически причисляли к богатеям тех, кто имел более двух-трех коров и лошадей и двух десятков овец. Но при этом люди, установившие такие «стандарты» для казахских семей, совершенно не знали их жизненного уклада и поэтому никак не могли учитывать его особенностей.

Ведь для того, чтобы прокормить более 5-6 человек, а семей с меньшей численностью у казахов практически не было, каждый должен был зарезать на зиму на мясо – «согым», как минимум не менее двух коров и бычка или двух лошадей, плюс трех-четырех овец в год. А еще он должен периодически приглашать в гости родственников и близких друзей, принимать их, на что тоже требовалось мясо, то есть еще забивать дополнительное поголовье. Кроме того надо получить с оставшегося поголовья приплод, чтобы сохранить прежний уровень, а также иметь хотя бы две коровы, чтобы обеспечить семью молочной пищей, потому что в летнее время она была основной. И при всем этом еще две-три лошади для поездок и разных хозяйственных нужд.

Следовательно, среднезажиточный казах, то есть «середняк», по тогдашней терминологии, содержал в хозяйстве не менее пяти-шести лошадей, трех-четырех коров и шести-семи десятков овец, не считая приплода. А лица, имевшие меньше скота, фактически были маломощными середняками или просто бедняками. Но и их, опять по тем же меркам, считали богатеями и раскулачивали. То есть коллективизация и проводившееся одновременно с ней раскулачивание зажиточных элементов ударили по основной массе кочевников-скотоводов.

В Казахстане результатом этих «перегибов» стало то что, по неполным данным, от голода в 1931-32-х годах умерло более одного миллиона человек, и, кроме того, более четырех миллионов казахов покинули пределы родины, то есть Казахстан лишился около шести миллионов коренных жителей. В истории Казахстана больший вред народу причинило только нашествие джунгар в ХVII-ХVIII веках. В полный упадок пришли сельское хозяйство и промышленность республики, были разогнаны кадры национальной культуры и науки.

Все эти перегибы привели к тому, что на юге Уральской области во время проведения коллективизации в 1929-30-х годах вспыхнуло стихийное восстание, которое быстро подавили. И чтобы не попасть под волну репрессий, мой отец был вынужден срочно бежать с женой из родных краев, так же как и четыре миллиона его соплеменников. Он сначала перебрался в ближние районы Саратовской области, а затем в Куйбышевскую, но, в конечном итоге, перед войной обосновался в Чалыклинском совхозе Озинского района Саратовской области, где родились я с моим братом-близнецом и пятеро моих младших братьев и сестер.

Но пережитое после вынужденного бегства с родины так сильно повлияло на моего отца, что он никогда не упоминал вслух о своей родине и, особенно о том, что два года проучился в медресе. Наоборот, везде, во всех анкетах писал, что он неграмотный и сам выучился русской грамоте, что в те годы не было редкостью. А поехать проведать родные края он решился только в 60-х годах, когда из его близких родственников практически никого в живых уже не осталось.

Во время войны его по состоянию здоровья не взяли в действующую армию, но осенью 1941 года призвали на трудовой фронт. Послали работать на авиазавод в Куйбышев, ныне Самара. Там он в заводской кузнице был занят на одной операции – закалке пружин.

У нас не сохранилось документов, как он там работал, но я помню, что еще в детстве я видел у него благодарственное письмо за подписью И.В. Сталина, и сам он как-то в 50-е годы обмолвился, что его портрет висел на заводской Доске почета, на главной улице завода.

Не берусь утверждать, так ли это, но летом 1942 года отцу дали отпуск, а отпусков во время войны рабочим практически не давали. В тот приезд он на заработанные деньги привез домой продукты и несколько отрезов ткани для нашей матери, что было для нее особенно ценным, так как она к тому времени осталась фактически только в одном платье. А все имевшиеся к тому времени пустила на пеленки для нас – вновь родившихся после отъезда отца, близнецов. Еще примерно через год отца, учитывая состояние здоровья, отпустили домой, семейная жизнь в нашей семье более или менее наладилась, и матери стало намного легче.

После того, как отца призвали на трудовой фронт, мать осталась одна с тремя детьми, а в январе 1942 года родила еще двойню – меня и моего брата-близнеца. Когда нам исполнилось две-три недели, она была вынуждена снова выйти на работу дояркой в совхозе, так как семья осталась без кормильца. Можно представить её положение: женщина, оставшаяся одна с пятью детьми, двое из которых были грудного возраста, занята на тяжелой работе по уходу за скотом. Это в то время не было исключением, многие женщины, оставшись без мужей, призванных на фронт, пошли на работу, и почти у всех было не менее трех детей. Именно эти женщины вынесли на своих хрупких плечах все тяготы военных лет. И именно они снабжали продовольствием и действующую армию, и города с их заводами и фабриками.

Именно такие простые люди, работавшие на селе, на заводах и фабриках, выковали оборонную мощь страны, страны-победительницы, сломавшей хребет «тысячелетнему» фашистскому рейху.

Сколько я помню, отец всю свою жизнь трудился, что называется не покладая рук. Он умел все делать по хозяйству: саманные кирпичи и сложить из них стены дома, отремонтировать старую крышу или построить новую, сметать стог сена, отремонтировать старую телегу, сделать новые сани, вылечить домашнюю скотину, подковать лошадь, отремонтировать старую обувь или сшить новую – вот далеко не полный перечень дел. Одинаково хорошо владел и топором, и рубанком, и вилами, и косой, и лопатой. Я в свое время многому от него научился, но до сих пор жалею, что не всему, в частности, не мог, например, обрабатывать шкуры домашних животных и выделывать кожу. А это он тоже умел и неплохо. Я хорошо помню, в конце 40-х и начале 50-х годов отец несколько лет ходил в овчинном тулупе, который сам сшил из выделанных им овечьих шкур и в собственноручно сшитых сапогах.

Но самое главное – он и моя мать, абсолютно неграмотная женщина, – всю жизнь посвятили тому, чтобы дать своим детям хорошее образование. И их усилия не пропали даром.

У моих родителей родилось 11 детей, но суровые предвоенные и послевоенные годы унесли из жизни пятерых. Из оставшихся детей четверо старших получили высшее образование, младшая сестра проучилась в ВУЗе три года, то есть имеет неоконченное высшее образование, самый младший брат окончил строительный техникум. И это на фоне семей наших соседей по селу, где подавляющее большинство моих сверстников имело неполное среднее, или даже начальное образование.

Мой отец хотя и числился, как я уже сказал, самоучкой, был все-таки достаточно грамотным, умел разбираться в окружающей его ситуации и слыл у соседей, большинство из которых были неграмотными солдатскими вдовами, ходатаем и заступником, разбиравшимся в законах. Он никогда и никому не отказывал в помощи. Мне припоминается один случай, произошедший с нашим сватом – тестем моего старшего брата.

Покойный сват Семгали был в то время человеком уже в возрасте, если не в пенсионном, то близком к нему. Работал чабаном на точке Полевой, в четырех-пяти километрах от центральной усадьбы. Году примерно в 1954-55-м он сумел сохранить весь приплод, полученный во время весеннего ягнения, а к середине лета его овцы заметно прибавили в весе. Руководство совхоза отметило его работу, пообещав за достижения представить к ордену.

Как обычно летом, проводилась летняя обработка овец, то есть их купали в теплом растворе креолина. Работа эта проводилась, естественно, под контролем совхозного зоотехника.

На другой день после этой «купки», сразу после восхода солнца, сват примчался к нам. Он был бледный и попросил моего отца срочно поехать к нему, так как случился массовый падеж овец. Отец мой, вскрыв двух-трех овец, и, вынув у них внутренности, установил, что смерть произошла от того, что в легкие попало большое количество креолина, отчего легкие почернели. С этими внутренностями они поехали в контору совхоза.

Там уже знали о происшедшем, начали кричать на свата, обвиняя его в том, что он выпасал отару на плохом пастбище, и что падеж овец произошел от того, что они съели вредную для них траву, и что его отдадут под суд за вредительство. Тут мой отец выложил прямо на стол руководства почерневшие легкие, которые взяли у вскрытых овец, и сказал, что во время «купки» в раствор было залито слишком много креолина, который попал в легкие, что стало причиной гибели животных. А креолин в емкость для «купки» заливался под личным контролем совхозного зоотехника.

Тут все обвинения против свата сразу были сняты, правда, зоотехника тоже никто не стал отдавать под суд. Просто руководство совхоза замяло это дело, так как у них уже не было удобной кандидатуры для обвинения в произошедшем. Про орден, конечно, никто и не заикался.

Примерно в 1964-66-х годах с моим отцом произошел еще один интересный случай. Тогда и примерно лет за 5-6 до этого, он летом во время уборочной кампании работал весовщиком на полевом току. В обязанности отца входила, в частности, приемка зерна, привозимого от комбайнов. Автомобильных весов на полевом току, естественно, не было, и мой отец, опираясь на свой многолетний опыт, определял вес зерна на глазок. Этот вес он отмечал в путёвках шоферов, большинство из которых были горожане, присланные на помощь селу на время жатвы.

Некоторым водителям такая практика не понравилась и они пошли к директору совхоза с жалобой, что весовщик Кужахметов умышленно занижает вес привозимого ими зерна, из-за чего они теряют в заработке. Сообщили, что в других отделениях совхоза весовщики на полевых токах на такой же объем ставят больший вес. Директор, зная моего отца уже много лет, не поверил, но был вынужден назначить проверку.

Она заключалась в том, что сразу после того, как мой отец принимал зерно и отмечал вес в путевке, зерно тут же везли для взвешивания на соседнюю станцию в 5 километрах от нашего села. Результаты показали, что отец ошибался примерно на 5-7 процентов, причем ошибки были и в плюс, и в минус, то есть в общем итоге погрешность, скажем, за месяц практически была ничтожной. После этого все претензии к отцу были сняты, а вот какие выводы сделал директор в отношении работников, завышавших вес принимаемого ими зерна, сейчас остается только предполагать.

Моих родителей, к сожалению, давно уже нет с нами, но главное в своей жизни они сделали: дали своим детям хорошее образование и всех вырастили порядочными людьми. Следуя унаследованным от них принципам, никто из нас не запятнал себя участием в растаскивании общенародного имущества, названного нынешними демократами «приватизацией». Я глубоко уважаю за это своих родителей и преклоняюсь перед памятью о них.

Мы – их дети, стараемся в воспитании детей следовать примеру своих родителей. Внуков у наших родителей десятеро, пятеро имеют высшее образование, причем двое – по два высших образования. Из остальных трое окончили техникумы, а двое имеют среднее образование. Все они добросовестно трудятся каждый на своем месте, среди них нет тунеядцев и прожигателей жизни.

Представителей четвертого поколения нашей семьи – правнуков моих родителей – сейчас 13. Трое уже с высшим образованием, двое окончили среднюю школу и работают. Один учится в институте, пятеро в средней школе и двое еще дошкольного возраста.

Сейчас растет уже пятое поколение нашей семьи – двое праправнуков наших родителей, одна из которых уже учится в школе. Так что жизнь продолжается, как было предопределено свыше, согласно заветам наших родителей.

Автор: Самигулла Кужахметов