Запомнил на всю жизнь
Хотя мы и знаем, что в Великую Отечественную, в 1942 и 1943 годах, фронт подходил близко к границам Казахстана, в сознании у нас где-то прочно удерживается ощущение, что война была где-то достаточно далеко. Может быть, тут свою определённую роль сыграли старые советские кинофильмы и книги о той поре, где чуть ли не на каждом шагу были кровь и смерть, жестокие сражения с сильным и коварным врагом, зверства и бесчинства оккупантов на захваченных территориях, борьба партизан… Но ведь ничего подобного не было или почти не было в наших местах.
Так долгое время думал и я, пока случай не свел меня с одним интересным человеком – Темешом Баировичем Бисенгалиевым. Собственно говоря, Темеша Баировича я знаю давно, еще с тех времен, когда он был директором предприятия «Вторчермет». Потом, выйдя на заслуженный отдых, он надолго выпал из моего поля зрения. В канун 70-летия Победы у меня с ним произошла мимолетная встреча, и он тогда, между прочим, поведал мне одну любопытную давнюю историю, о которой я захотел рассказать в газете. Но он по каким-то не очень убедительным причинам, как мне показалось, категорически отказался от этого.
Недавно, появившись перед майскими праздниками в редакции, Темеш Баирович решил, так сказать, «исправиться». Оказывается, не так давно ему каким-то образом удалось выяснить, что он на два года старше своего паспортного возраста.
– А то кто бы мне поверил, – произнес с ироничной усмешкой мой давний знакомый. – Ребенок четырех-пяти лет – и помнит о войне! Посчитали бы моими фантазиями на старости лет, и не более того.
…Репрессировали Баира Бисенгалиева в 1937 году. Увезли человека из дома в ауле Караултобе, и больше никто его не видел несколько лет. У казахов был такой обычай: если кого-то забирали чекисты, то по этому несчастному справляли поминки, потому что мало надеялись на его возвращение. Но семья до последнего верила в лучшее, что злой рок все же минует их. И в самом деле – в 1940-м Баир возвращается домой. Но о том, где и почему он был все это долгое время, он никогда никому не говорил. Хранил глубокое молчание. Лишь однажды, мучимый какими-то думами, он чуть-чуть приоткроет завесу тайны.
В 1941 году, когда фашисты вероломно вторглись на нашу землю, Бисенгалиев старший получит из военкомата повестку. Однако добраться до фронта он не сможет. Где-то в пути их, новобранцев, разбомбили, наш земляк получил тяжелое ранение в спину. Ни о какой армейской службе и речи быть не могло. Он попадает в госпиталь в Энгельсе, что возле Саратова. А после выписки из него Бисенгалиева отправляют в родной Караултобе. Маленькому Темешу запомнилось, как аульные костоправы и бабки-знахарки ходили к его лежащему родителю, пытаясь поставить на ноги. Неизвестно, что больше подействовало – искусство ли местных целителей или крепкая воля отца к жизни, но понемногу он восстановился после ранения.
Так вот, госпиталь, в котором он лежал, размещался в том самом здании, где когда-то в его подвалах он сидел в заключении.
Баир Бисенгалиев удивлял аульчан своей неистощимой активностью и трудолюбием. Прекрасный охотник, он стрелял волков, лисиц, зайцев, добывал уток, гусей. Всем этим он делился с соседями. А также был неплохим рыбаком и редко когда возвращался с Урала без богатого улова. Рыбу он обычно отправлял куда-то в Уральск, за ней регулярно прилетал в Караултобе «кукурузник».
– Это нас в военное лихолетье здорово выручало, – вспоминает Темеш Баирович. – Особенно в то время, когда в Караултобе и других близлежащих населенных пунктах появились беженцы, в основном из Сталинграда и Ставрополья. Многие земляки приютили их у себя, несколько человек поселились и в нашей землянке. В отличие от своих сверстников я не болел ни корью, ни тифом. Отец, человек по тем временам хорошо образованный, научившийся кое-какой грамоте у купца Карева, на которого работал в юности, заставлял меня есть дикий чеснок, щавель, яйца диких птиц. Это, видимо, в немалой степени и уберегало меня от болезней, так как был, в общем-то, неплохой иммунитет.
Местное население много делало для фронта, для Победы. Женщины вязали свитера, носки, варежки, собирали продукты, хотя сами жили впроголодь. Толкли жареную пшеницу и просо, делая для солдат так называемый талкан. В этих работах участвовали и дети, а если кто-то из них проявлял ленность или больше времени проводил в играх, его аульчане укоряли: как, мол, тебе не стыдно, у тебя отец или старший брат проливает кровь на фронте, а ты пустяками занимаешься! И это нередко на провинившегося действовало лучше самого сурового наказания.
Все, что заготавливалось в Караултобе для Советской Армии, Баиром Бисенгалиевым и еще двумя-тремя стариками грузилось на подводы, в которые были запряжены верблюды, и доставлялось на фронт, куда-то в район Сталинграда, где шли тяжелые и кровопролитные бои. Однажды зимой отец взял с собой в дорогу и своего Темеша.
Двигались только ночами, в дневное же время прятались в высоких и густых камышах по берегам степных речек и озер. Так делать, видимо, было велено кем-то из властей, и надо сказать, мера была отнюдь не излишней.
Будучи с женщинами летом на сенокосах в лугах малолетний Темеш не раз видел вражеские самолеты. Порой они так низко и с угрожающим ревом проносились у них над головами, что даже были видны летчики в шлемах и с большими квадратными очками на наглых улыбающихся рожах. Однако не всегда полеты незванных гостей заканчивались для них безнаказанно. Как-то в нескольких десятках километрах от Караултобе наш истребитель схватился с немецкими. Была подбита одна фашистская машина, но затем, оставляя за собой шлейф дыма, устремился к земле и советский самолет…
Зима была суровой, с крепкими морозами и снежными бурями. Двое или трое суток с длительными дневными остановками добирались колхозники из Караултобе до места назначения. Иногда откуда-то со стороны доносилось приглушенное расстоянием гудение авиационных моторов. Последняя ночь была особенно вьюжной, в нескольких шагах ничего не видно. И вдруг сани остановились, неподалеку послышались чьи-то голоса. Из плотной снежной колеблющейся завесы, как привидения, вынырнули несколько бойцов в белых маскхалатах на лыжах и быстро, не теряя времени, принялись выгружать из саней привезенное. Один из них высокий, здоровый, усатый, лет сорока, ухватился за кошму, в которой лежал Темеш, и принялся развертывать ее. Солдат очень удивился, когда увидел перед собой семилетнего мальчонку, он взял его на руки и крепко прижал к груди. Он что-то, не скрывая радости, говорил по-русски, но Темеш не понимал ни слова. Он только запомнил, как несколько горячих, как ему показалось, слезинок, упали ему на щеку… Незнакомый солдат подарил мальчику кожаную шапку, а Бисенгалиев старший ему – лисью шапку, сшитую его собственными руками.
Все время слышались звуки боя, которые не могли заглушить даже завывания вьюги. Значит, до передовой было не очень далеко.
Сделав свое дело, военные исчезли так же внезапно, как и появились. А обозники стали энергично, то и дело покрикивая, разворачивать верблюдов, чтобы до рассвета преодолеть как можно больший путь.
Уже потом Темеш спросит родителя, что говорил солдат, обнимавший его.
– Он сказал, что если им помогают даже такие дети, как ты, то они обязательно добьют фашистов, будут в Берлине, – ответил отец и добавил: – Баев, фамилия красноармейца Баев, запомни это, сынок!..
