У озера
(Продолжение. Начало в № 39)
Чем ближе мы подъезжаем к Крокодил-горе, тем больше дорога напоминает зимнюю, заснеженную. Это белоснежный мел, из плотных залежей которого и состоит гора Сантас, которую еще называют Белой. Пыль в салоне машины тоже становится белой и плотной. На гору ведет наезженная дорога, по которой мы въезжаем на самую вершину. Здесь большой карьер, явно, что гору «разбирают» на строительные нужды. Абдулов, который бывал здесь и раньше, говорит, что купол горы «сняли», и она стала ниже метров на шесть.
Сантас – Белая гора-Крокодил
– Здесь когда-то было море, – говорит он. – Потом Хвалынское море отступило и ушло в Каспий, осталось озеро. Оно с двух сторон зажато этими горами: с севера – Сантас, с юга – Сасай – когда-то это были острова в Хвалынском море.
Мы стоим на вершине горы (если это возвышение можно назвать вершиной и горой) и не можем надышаться чистым, сухим, степным воздухом, в котором уже чувствуется свежесть шалкарской воды. Стоим на залежах чистейшего мела, но никакой меловой пыли здесь нет – порода очень плотная. «Хвост» «крокодила» уходит далеко на восток, «морда» смотрит в сторону Шалкара. Под ногами мертвая земля, на которой ничего не растет, и – кажется – расти не может. Но Абдулов показывает нам растения, каким-то чудом пробившие этот меловой монолит, обращает внимание на множество змеиных нор под ногами – жизнь есть везде. Но никаких признаков наличия воды не видно, а Черекаев в своей книге пишет, что с Белой горы когда-то стекала в Шалкар чуть ли не целая река.
«Старожилы рассказывают, что до начала 50-х годов Шалкар … подпитывался пресноводными родниками, которые выходили из-под Белой горы и холмов с южной стороны озера, – пишет он в своей книге «Вдоль Урала берегов». – Даже в наше время (60-70 годы прошлого века – Н.С.) часть родников пробивается на поверхность Белой горы, образуя небольшие пресные озерца, заросшие камышами. Родники, поскольку они мешали проезжать автомашинам в сторону Тайпакского района и в поселок Рыбцех, завалили валунами и битым камнем. Он превратился в ручеек, сливавший в небольшую струйку воды в сторону Шалкара».
Когда в районе искали пресную воду для совхоза, Черекаев организовал бригаду по очистке заваленных родников. И, якобы, через несколько дней открыли «жерло подземной реки, вода хлынула в сторону Шалкара, чуть не затопив людей и технику». Жерло снова завалили валунами.
А зачем завалили? И куда делась та «подземная река»?
За следы когда-то стекающей с «морды» «крокодила» воды можно принять глубокие длинные борозды в кальциносном слое начала горы. Издалека они и придают ей вид крокодильей пасти. Абдулов, рассказывая, все время вздыхает: « А вот раньше… Надо было весной ехать…», и напоминает при этом хозяина, которого гости застали врасплох в неприбранном доме.
– А что это за птицы? – хочу польстить Абдулову, постоянно отыскивающему в степи признаки жизни. И позорно ошибаюсь: по степи бегут не птицы, а табунчик лошадей. И легкий их бег на фоне голубого неба, сливающегося с синей полосой озера, действительно похож на полет. Нет в степи зрелища прекраснее, чем свободный бег коней!
С горы мы спускаемся, снова задыхаясь от белой пыли, которая постепенно превращается в обычную, степную. У канала, который соединяет Урал и Шалкар, выходим из машины. Канал совершенно сухой, но растительность вдоль него более живая, значит, вода здесь все-таки была. Кустики мелких сухих цветов, еще не потерявшие яркий сиренево-фиолетовый цвет, радуют глаз, уставший от однообразно унылого цвета. Абдулов говорит, что этими цветами, которые и казахи, и казаки называли кермеком, раньше красили ткани. Под ворчанье Нины Пустобаевой, которой жалко в степи каждую травинку, мы набираем букеты этих сухих цветов, пахнущих солнцем, ветром и степью (кстати, стоять такой букет может, не осыпаясь, очень долго, только немного потеряет цвет).
Канал был прорыт в начале 70-х годов прошлого века, но не столько питал озеро (для Шалкара это была в буквальном смысле капля в море), сколько служил для орошения колхозных полей, через которые он протекал.
– Он был полноводным, здесь даже рыбачили, – говорил Владимир Анатольевич.
Но было это очень давно. Уже лет двадцать назад от канала оставался только тоненький ручеек, едва ли достигавший Шалкара, а потом и вообще – просто канава. Сейчас, в связи с катастрофическим обмелением озера, заговорили о том, что канал нужно прочистить, установить насос и снова перебрасывать воды Урала в Шалкар. Но Уралу и самому не хватает воды. К тому же, по оценкам специалистов, эта мера Шалкар не спасет, а Уралу может повредить.
Мы едем вдоль южного берега Шалкара, который теперь так далеко от дороги, что попытки разглядеть на озере каких-нибудь птиц, безуспешны. А ведь они уже должны лететь в теплые края и остановиться на озере, где привыкли отдыхать.
– Вода ушла, камыш высох, птицам гнездиться негде, – говорит Абдулов.
Раньше камыш широкой полосой окаймлял почти все озеро, оставляя около километра чистой песчаной отмели.
«Шалкарские камыши – место нерестилища большого количества разнообразной рыбы, гнездования птиц, в том числе редких, зимой – место лежки кабанов, – пишет Черекаев. – Раньше это был настоящий лес, и выбраться из этих камышей в непогоду удавалось не всем. Среди камышей встречались песчаные плесы с толстым слоем чистого песка, твердым песчаным дном и прогретой водой – будто самой природой созданные инкубаторы, «роддома» для рыбьей молоди, которую охраняет вокруг плеса густой камыш, сквозь который незаметно не пробраться хищникам.
Молодой и сочный камыш и казахи, и казаки называли одним словом – курак. Это прекрасный корм для животных, они с удовольствием поедают его и летом, и зимой – из него получается нежное и питательное сено. Правда, его было трудно вовремя скосить и вынести из воды. Ближе к осени камыш использовали в строительстве – камышитовые плиты очень теплый и экологически чистый материал. Зимой сухой камыш шел на топливо. Камыш постепенно уничтожали ради пляжей».
В природе все взаимосвязано: исчезал камыш – уходила вода, уходила вода – высыхал камыш. Вроде бы небольшое вмешательство человека – подумаешь, камыш. Но, наверное, был нарушен какой-то природный баланс. И вот уже – ни рыбы, ни дичи. Рыбе негде нереститься, птицам негде гнездиться, всем не хватает пищи.
Напрасно мы стараемся разглядеть на озере каких-нибудь птиц. Даже вездесущих чаек почему-то не видно. Зоркий Абдулов время от времени указывает: «А вон лебеди» или показывает на какую-нибудь птаху, порхающую низко над землей. А потом достает и показывает фотографии птиц, которые сделал в этих местах много лет назад, называя их простые и мудреные названия. Птиц краснокнижных, редких, экзотических. И тех, для которых Шалкар был родильным домом, и тех, что отдыхали здесь во время перелета. Это ведь только представить – на Шалкаре бывали даже розовые фламинго! Это очень грустно – быть на Шалкаре и рассматривать его обитателей на фотографиях.
Сары-Омир – родина Хамзы Есенжанова
Озеро как будто-то убегает подальше от людей, и поселок Сары-Омир и гора Сасай теперь кажутся дальше от него. На этих берегах родился замечательный казахский писатель и поэт Хамза Есенжанов.
Мы едем в Сарыомирскую школу, которая носит имя знаменитого земляка.
Школа в поселке современная, хорошо оборудованная, с большим спортивным и актовым залами, со светлыми и просторными классными комнатами и рекреациями, чистенькими ватерклозетами – городские могут позавидовать.
В школе большой музей Хамзы Есенжанова, рассказывающий о его жизни и творчестве. Руководитель музея Анаргуль Исмурзина показывает нам документы, фотографии, статьи, книги, рассказывает о том, что в 1938 году Хамза Есенжанов был репрессирован и осужден на 17 лет лагерей. Его жена отправилась за ним на место ссылки, за что ее называют «казахской декабристкой».
Годы, проведенные в заключении, не сломили писателя. В 1956 году Есенжанов полностью реабилитирован. Он читал студентам лекции по русской литературе ХVIII-XIX века, перевел на казахский язык произведения Гельдони, Тургенева, «Тихий Дон» Шолохова.
В 1967 году за трилогию «Ақ Жайық» Хамза Есенжанов стал лауреатом Государственной премии Казахской ССР. Хамза Есенжанов награжден орденами Трудового Красного Знамени, «Знак Почета» и медалями. Писатель умер 5 декабря 1974 года. На его малой родине – в поселке Сары-Омир хранят память о знаменитом земляке и гордятся им.
В музее можно увидеть первое издание самого известного романа Х. Есенжанова – «Яик – светлая река». За этот роман писатель удостоен Государственной премии имени Абая. Его произведения особенно интересны местным жителям, ведь прообразами героев романа Хамзы Есенжанова были их предки. Учащиеся Сары-омирской школы принимают участие в мероприятиях, посвященных памяти своего земляка, изучают его творчество и читают его произведения как в оригинале, так и в переводе на русский язык.
Преподавание в школе Сары-Омир ведется на казахском языке, но учителя школы, жители поселка пока еще очень чисто говорят по-русски. Здесь еще помнят, как долгое время в поселке жили геологи, которые исследовали и сам Шалкар, и местную почву, богатую разными минералами. Рядом со школой – памятник землякам, погибшим на фронтах Великой Отечественной войны. Вокруг чистый, золотой шалкарский песок, который придает поселку светлый, празднично-курортный вид. Но по общему впечатлению – раньше поселок был более зеленым.
(Окончание следует)
