У озера
В сентябре на Шалкар не ездят – купальный сезон закончен. Но мы едем туда не загорать и купаться, хотя погода вполне это позволяет, мы едем на экскурсию по тем местам, которые окружают озеро и своими глазами увидеть, в каком оно состоянии сейчас.
Мы – это неугомонные «друзья музея «Старый Уральскъ» во главе с опытным экскурсоводом Ниной Александровной Пустобаевой. Каждый раз она берет себе в помощники кого-нибудь из краеведов, лучше всего знающих данную местность и тему. На этот раз это Владимир Абдулов – биолог, эколог, краевед, фотограф-натуралист и просто человек, очень любящий свой край.
Лесопосадки вдоль дороги уже теряют листву, степь простирается серо-желтого цвета и кажется безжизненной, изредка попадается какая-нибудь птаха.
– Сюда надо весной ехать, когда степь зеленая, цветет, тогда здесь такая красота, – как будто оправдывается за это унылое однообразие Владимир Абдулов.
Эту фразу за время нашего путешествия он повторит не единожды и всякий раз с какими-то виноватыми интонациями, как будто это он в ответе за то, что сегодня в степи не видно ни птиц, ни зверей, что озеро сильно обмелело, а камыши – место нерестища рыб, отдыха перелетных птиц, зимовки диких кабанов – высохли. Владимир Анатольевич знает эти места издавна, провел здесь много времени на своих фотоохотах, и – как ни печально это сознавать – многие растения, птицы, звери, пресмыкающиеся и насекомые, живущие в этих местах, остались только на его фотографиях.
У меня свои ностальгические воспоминания об этих местах: степь – зеленая, в ярких пятнах цветущих тюльпанов, звенящая колокольчиками жаворонков, простреливаемая стайками стрижей, с орлами и коршунами, парящими в голубом небе и как будто стерегущими свои владения…
Но тут асфальт заканчивается, «Газель» скачет по кочкам, вполне оправдывая свое название – не до ностальгии. Хотя, чего там – раньше вся дорога после поворота на Сары-Омир была в таких же ямах и рытвинах. Сейчас она просто отличная, особенно, если сравнить. Только вот закончили ее строить почти одновременно с катастрофическим обмелением озера, что снизило поток машин в этом направлении. С хорошей дороги, ведущей на озеро, мы свернули к первой цели нашего путешествия – поселку Анката.
Анката – родина казахской белоголовой
В Анкату мы едем не случайно – хотим посмотреть на то, что осталось от гремевшего когда-то на весь Союз Анкатинского совхоза и выведенной здесь знаменитой «мясной» породы скота – «казахской белоголовой».
Анкатинский совхоз еще в 30-е годы прошлого века стал центром по выведению знаменитой породы. Основателем совхоза был ленинградский рабочий, «двадцатипятитысячник» Василий Писарев. В 1932 году он принял скотный двор из камыша, в котором было два десятка быков герефордской породы. Писарев не понимал ни слова по-казахски, местные жители не понимали по-русски. Еще хуже было то, что Писарев был далек от сельского хозяйства, как его родной Ленинград от Анкаты. Впрочем, и названия-то у хозяйства не было, значилось оно под номером. Название поселку позже придумал сам Писарев – по названию речки Анката. Тем не менее, именно Писарев был основоположником будущей славы совхоза.
Скрещиванием местного скота с герефордскими быками с середины 30-х годов прошлого века здесь занимались сотрудники Оренбургского института животноводства Акопян и Дудин, впоследствии ставшие известными в СССР профессорами. В 1952 году казахская белоголовая была официально зарегистрирована как новая порода мясного скота. Анкатинский совхоз стал знаменитым на всю страну, Сталинские премии получили не только Дудин и Акопян, но и зоотехник совхоза, а также скотник Утя Мусин. Об этом пишет в своей книге «Вдоль Урала берегов» Алексей Васильевич Черекаев, принявший хозяйство в 1963 году.
В 50-е годы совхоз тоже «гремел», но уже больше как целинное хозяйство. Распашка 20 тысяч гектаров земель давала богатый урожай, но и лишала скотину пастбищ. Урон знаменитой породе нанесла и попытка сделать из мясной породы «мясомолочную» путем скрещивания. Поэтому, когда новый директор прибыл в Анкатинский совхоз, половина коров из белоголовых превратилась в зеброидных – с красными пятнами по бокам.
Подъезжая к поселку, мы видели таких пасущихся коров – с белыми головами и красными боками – видимо, с частных подворий.
Анката – село большое, с населением более тысячи человек. Центральная улица широкая и прямая, как стрела – видно, что застраивалась с черекаевским размахом на будущее. На ней сохранились первые благоустроенные дома, построенные еще при нем. От старого Дома культуры – гордости анкатинцев – остались только фотографии, а жалко. Был он построен в стиле советской классики – с портиками и колоннами. Это там Черекаев открыл бесплатное кафе, в котором приучал сельчан к «культуре пития» – первые местные красавицы в белых передниках подавали механизаторам и скотникам сухое вино (но они все равно бегали за угол, чтобы добавить своего, «народного»).
Новый Дом культуры с большим зрительным залом, фойе, украшенным картинами местных художников, комнатами для кружковой работы, читальным залом и библиотекой – был выстроен заново рядом с разрушенным старым в 1986 году, уже при преемнике Черекаева – Магауи Зайнуллине. Он же сейчас возглавляет крестьянское хозяйство, которое занимается выращиванием знаменитой казахской белоголовой. И это уже третье возрождение знаменитой породы, выведенной в здешних местах почти 70 лет назад.
В 60-е годы прошлого века породу испортили из-за того, что все внимание было обращено на подъем целины и от хозяйственников требовали урожай зерновых. Второй, самый мощный удар, пришелся на 90-е, когда стада элитного скота шли под нож без разбора. А ведь 60 лет назад Алексей Черекаев ездил в Канаду и США, чтобы привезти оттуда быка-производителя, которого купил за валюту у самого Форда и назвал в честь «заклятого друга» СССР – Черчиллем.
Потомков Черчилля мы не увидели, в откормочный комплекс племзавода «Анкатинский» не попали, пришлось поверить на слово, что дело селекционеров начала прошлого века живет, а коровий генофонд растет и набирает вес то ли на пастбищах, то ли на откормочных площадках. И не верить в это невозможно, потому что продолжает это дело друг и соратник Черекаева Магауия Зайнуллин.
На ступенях Дома культуры, который впечатляет размерами и роскошным (по сельским меркам) интерьером, нас встретил молодой интеллигентный художественный руководитель, рассказал, какие мероприятия проводят в ДК, проводил в библиотеку, где нам показали книги и периодику, большей частью на казахском языке. Библиотекарь сказала, что на абонементе 800 читателей (это более половины поселка).
О Черекаеве здесь помнят, знают, что он был «первым» директором совхоза и именно ему обязаны наличием водопровода. Теперь уже этим никого не удивишь, но старожилы помнят, какой проблемой было для них отсутствие воды, которую привозили в поселок в бочках. Считалось, что пресной воды здесь быть не может по определению – вся почва просоленная, поэтому и вода в озере соленая, и все речушки называются Аши-саями, то есть соленые.
Воду под землей Черекаев искал даже экзотическим способом – с рогатинкой в руках, которая на месте залежей воды должна была задвигаться. С этой палочкой объездил все свои владения, но воду нашли геологи – не по народным поверьям, а по науке. Богатейшее подземное озеро чистейшей пресной воды обнаружили на глубине 80 метров в районе поселка Талпын. Строительство водопровода было самым дорогостоящим проектом Анкаты. Средства выделила Москва, водопровод довели не только до центральной усадьбы, но и до ферм и даже до животноводческих точек. Поселки зазеленели, люди стали сажать огороды, разводить сады. Но сначала воду подвели на центральную усадьбу – к колонкам, в столовую, детский сад, баню. Июньский день 1961 года, когда в Анкаты пришла вода, стал для жителей поселка настоящим праздником.
«Мы ожидали, что приход воды на центральную усадьбу станет большим событием и даже праздником для жителей поселка, – пишет Черекаев в своей книге «Вдоль Урала берегов». – Поэтому пуск водопровода назначили на предвыходной день. Однако то, что я увидел, превзошло все ожидания. На улицах, у всех десяти водопроводных колонок буйствовали толпы людей. Они кричали, бегали, хлопали друг друга по спинам и рукам, обливали и обливались водой из ведер и кружек, умывались. Кое-кто, уже достаточно мокрые, разливали что-то в стаканы и чашки из водочных бутылок, громко орали «Ура!», опрокидывали стаканы, плескали в толпу. Многие тащили воду по домам в ведрах, бидонах и даже в бочках. Некоторые тянули к колонкам напуганных упирающихся телят и коз».
Спросили, в библиотеке, есть ли в книжном фонде книга воспоминаний Черекаева «Вдоль Урала берегов». Библиотекарь долго рылась на самой нижней полке, но так и не нашла. Зато показала нам стенд с фотографиями Черекаева на разных совещаниях и во время вручения ему звезды Героя Социалистического Труда.
Возле школы – памятник односельчанам, погибшим в годы Великой Отечественной войны. По широкой улице, уходящей в открытую степь, и кажется – прямо в небо – мы покидаем Анкату. За поселком мы встретили крохотный погост с крестами. Это не значит, что в селе не жили православные. Просто хоронят теперь раздельно, согласно вероисповеданию.
По пыльной дороге едем на гору Сантас. Абдулов уже давно показывал нам ее возвышающийся на горизонте силуэт: «В народе эту гору называют Крокодил, – говорит наш гид. – Правда, похоже?»
«Ну, в степи и навозная куча на горизонте покажется горой», – думаю я, уже начиная раздражаться этой тряской по кочкам, пылью в салоне и однообразием пейзажа. А гора издалека действительно очень напоминает огромного крокодила, вытянувшего морду в сторону Шалкара. Но не доползти ему, не доползти. С каждым годом Шалкар отступает все дальше. И с севера, где Сантас, и с юга, где Сасай.
(Продолжение следует)
