Сошедший с пьедестала

(Окончание. Начало в № 46-52, 2017; 1-2, 2018)

Ленин умер, не дожив до 54 лет. Даже по тогдашним меркам, еще вовсе не старым человеком. При этом все современники отмечали, что он от природы был человеком хорошего здоровья, вел правильный образ жизни, не пил и не курил. Многие считали, что его здоровье подорвала неожиданная смерть Инессы Арманд, которую он тяжело переживал.
Но доконала его другая «женщина» – Революция, и все, что случилось в ее результате: гражданская война, иностранная интервенция, разруха, голод.

Критиковать издалека было легко

И Ленин в этих условиях, что бы о нем ни говорили и ни писали современники, соратники, враги и последователи, сумел сохранить государство от развала. Более того, он сумел сделать из отсталой аграрной страны с неграмотным населением передовую державу, которая спустя каких-то два десятилетия победила жестокого врага, создала передовую науку и стала осваивать космос.

Ленин был ответственным человеком, это отмечают даже его недоброжелатели. Довольно легко взяв власть, он понимал: чтобы ее сохранить, нужно сохранить государство. Он успел создать прочный фундамент государства, пока его не подкосила болезнь.

Наверное, тяжесть этой ответственности и стала причиной раннего ухода вождя. Недаром Горький писал о нем: «Меня изумляла его нечеловеческая работоспособность. …Азарт был свойством его натуры, но он не являлся корыстным азартом игрока… Он умел с одинаковым увлечением играть в шахматы, рассматривать «Историю костюма», часами вести спор с товарищем, удить рыбу, ходить по каменным тропам Капри, раскаленным честным солнцем юга, любоваться золотыми цветами Дрека и чумазыми ребятами рыбаков».

Мало кто из современников знал, что болезнь Ленина длилась больше двух лет. Потому что, несмотря на плохое самочувствие, Ленин продолжал напряженно работать: участвовать в заседаниях Политбюро, на которых рассматривались десятки вопросов, писать статьи.

«Нагрузка на человека, который лишь на 48-м году своей жизни узнал, что такое государственная служба, огромна, – пишет Д. Волкогонов. – Организм Ленина болезненно адаптируется к состоянию бесконечного переключения внимания с вопросов экономических на политические, с партийных – на дипломатические, рассмотрение огромной массы мелких текущих дел, встречи с множеством людей. Ленин из зарубежного наблюдателя российской государственной жизни и ее ожесточенного критика (что всегда проще) превращается в творца той жизни. Он перемещается в эпицентр всех драматических и трагических событий огромной страны. Нервная система работает напряженно, с огромными перегрузками. А ведь, судя по ряду косвенных признаков и свидетельств, она никогда не была у него крепкой. Известно, что он быстро возбуждался, получая известия о драматических событиях, терялся, бледнел… ».

Признаки болезни мозга и нервов стали заметны у Владимира Ильича с весны 1922 года. Как писал профессор Крамер, ему, как врачу, уже тогда стало ясно, что «в основе его болезни лежит не одно только мозговое переутомление, но и тяжелое заболевание сосудов головного мозга».

Врачей «отшивал»

Когда болезнь уже было невозможно скрыть, Политбюро собирает вокруг Ленина лучших мировых светил медицины. Сталин приказывает послу СССР в Германии: «Всеми средствами воздействовать на Германское правительство с тем, чтобы врачи Форстер и Клемперер были отпущены в Москву на лето… Выдать Форстеру (Клемпереру выдадут в Москве) 50 тысяч золотых рублей. Могут привезти семьи, условия в Москве будут созданы наилучшие».

Немецкие врачи прибыли в Москву, но Ленин от них отказывается, он просит Сталина «освободить его от Клемперера» и «избавить от Форстера». «Своими врачами Крамером и Кожевниковым я доволен сверх избытка», – пишет он Сталину.

Ленина пытались изолировать от всего, что могло его возбудить, но он требует, чтобы его держали в курсе всех дел. Он уверяет, что чувствует себя прекрасно, а врачи создают «легенду» о его состоянии.

«Они растерялись от сильного припадка в пятницу и сделали сугубую глупость: пытались запретить «политические» совещания (сами плохо понимая, что это значит), – пишет он Сталину. – Я чрезвычайно рассердился и отшил их. В четверг у меня был Каменев. Оживленный политический разговор. В пятницу паралич. …Только дураки могут тут валить на политические разговоры. Если я когда волнуюсь, то из-за отсутствия своевременных и компетентных разговоров. Надеюсь, Вы поймете это и дурака немецкого профессора и К* отошьете».

Ленин жить не мог без политики и политических разговоров. В то же время он реально оценивает свое состояние. Отстраненность от дел мучает его больше, чем сама болезнь. Ленина гнетет вынужденное бездействие, забота соратников о его здоровье раздражает, ведь этим они все дальше отодвигают его от дел.

Но Ленин, несмотря ни на что, продолжает работать и даже, как прежде, выступает с речами. 13 ноября 1922 года на конгрессе Коминтерна он целый час произносит речь на немецком языке. (Речь потом была опубликована как статья под заголовком «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции»).

Врач Крамер, который сопровождал Ильича, записал в истории болезни: «Говорил свободно, без запинок, не сбивался». Однако эта речь стоила Ленину огромного напряжения, он вспотел так, что одежда на нем была мокрой.

Приступы с частичными параличами и нарушениями речи становятся все чаще, надежда сменяется отчаянием и снова надеждой. Ленина мучают тяжелые предчувствия. Он просит Крупскую – если надежды уже не будет – дать ему яд.

«Дайте мне яда…»

Сестра Ленина в своих записях уже после его смерти пишет: «…Зимой 21/22 года В.И. чувствовал себя плохо. Головные боли, потеря работоспособности сильно беспокоили его. Не знаю, когда точно, но как-то в этот период В.И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае он поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Сталин обещал. Почему В.И. обратился с этой просьбой к Сталину? Потому что он знал его как человека твердого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться с такого рода просьбой».

В мае 1922 года Ленин снова обращается с этой же просьбой к Сталину. Об этом пишет Мария Ильинична. «…после первого удара В.И. решил, что все для него кончено и потребовал, чтобы к нему вызвали на самый короткий срок Сталина. Эта просьба была настолько настойчива, что ему не решились отказать. Сталин пробыл у В.И. действительно минут пять, не больше. И, когда вышел от Ильича, рассказал мне и Бухарину, что В.И. просил его доставить ему яд, так как, мол, время исполнить данное раньше обещание, пришло. Сталин обещал. Они поцеловались с В.И., и Сталин вышел. Но потом, обсудив совместно, мы решили, что надо ободрить В.И., и Сталин вернулся снова к В.И. Он сказал ему, что, переговорив с врачами, он убедился, что не все еще потеряно… В.И. заметно повеселел и согласился, хотя и сказал Сталину:

– Лукавите?

– Когда же Вы видели, чтобы я лукавил…».

Сталин счел нужным уведомить об этой просьбе Ленина членов Политбюро. В конце своей «сверхсекретной» записки, в которой подробно излагает просьбу Ленина дать ему яд, о своем согласии исполнить его просьбу, он сообщает: «Должен, однако, заметить, что у меня не хватит сил исполнить просьбу Вл. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем я довожу до сведения членов П. Бюро ЦК». Подпись: 21 марта 1923 г. И. Сталин.

Ниже выражена реакция всех членов Политбюро: «Читал. Полагаю, что «нерешительность» Сталина – правильна». И подписи: Зиновьев, Каменев и другие.

Эти документы свидетельствуют о том, что в последние годы жизни мысли о самоубийстве часто посещали Ленина. При его деятельной и азартной натуре неподвижность, беспомощность, потеря разума и речи были для него хуже смерти. И можно только догадываться, какие нравственные муки терзали душу несчастного Ильича, когда он представлял себе такой свой конец. Человек, каждое слово которого ловила огромная страна, превращался в беспомощного слабоумного инвалида.

Больше всех, конечно, в период болезни доставалось Надежде Константиновне. Врачей Ленин от себя гнал. Соратников к нему не допускали, чтобы не волновать. Крупская терпела все капризы больного человека, занималась с ним, разрабатывая парализованную руку, восстанавливая речь. Но она тоже была революционеркой, а они были лишены сентиментальности. В той записке в адрес членов Политбюро Сталин писал еще и о том, что сама Крупская просила его исполнить просьбу Ленина о яде, мол, самой у нее не хватит сил дать Ильичу яд.

Усилиями врачей и Крупской во второй половине 1923 года у Ленина наступило улучшение. Он мог передвигаться с палочкой по комнате. Врач Крамер пишет: «В ноябре и еще более в декабре он был в состоянии говорить уже некоторые слова самостоятельно, научился еще лучше писать левой рукой, мог также читать, по крайней мере, просматривая газету, всегда указывал в таких случаях весьма определенно на то, что его интересовало».

Но вряд ли он мог поправиться настолько, чтобы отметить новый, 1924 год, поездкой на охоту, как утверждает российский историк Лев Лурье.

Об этом он заявил лет пять назад на так называемой клиникопатологической конференции, которая ежегодно проходит в американском штате Мэриленд. Занимается эта конференция тем, что пытается выяснить настоящую причину смерти известной исторической личности. Так, спустя столетия, участники этой конференции – врачи, историки – «поставили диагноз» Александру Македонскому, Христофору Колумбу, Линкольну и другим (вот уж, воистину, делать этим американцам больше нечего). А в 2012 году выясняли, от чего умер Ленин.

Плохая наследственность

«Историю болезни» Ленина на этой конференции представляли американский невролог Гарри Винтерс и российский историк Лев Лурье.

Вскрытие тела Ленина (вскоре после его смерти) показало известкование сосудов головного мозга. У организатора конференции доктора Филиппа Маковяка это вызывает большие сомнения: «Во-первых, он был сравнительно молод, а во-вторых, он не был в группе риска». Действительно, Ленин не пил, не курил, у него не было диабета, гипертонии, ожирения, симптомов инфекции или опухоли головного мозга. Тут, конечно, всплыла одна из версий, появившаяся в перестроечные годы: якобы у Ленина был сифилис головного мозга. А сифилис он, якобы, подцепил от одной француженки в Париже, а в то время эту болезнь лечили такими средствами, которые могли вызвать инсульт. Но доктор Винтерс эту версию отверг: «Учитывая симптоматику и результаты вскрытия, к Ленину это не относится».

Российский историк Лев Лурье доказывал версию отравления: во-первых, Ильич сам просил об этом, во-вторых, Сталину было выгодно убрать его, потому что Ленин мог назначить своим преемником не его, а Троцкого. В качестве доказательства – улучшение состояния. В день смерти Ленин был бодр, активен, много разговаривал. А потом случилась целая серия судорожных припадков, которые бывают при отравлении. Лев Лурье уверен, что Сталин все-таки мог найти в себе силы дать Ленину яд, потому что был «абсолютно безжалостным человеком», а токсилогическая экспертиза после смерти Ленина не проводилась.

Американские исследователи пришли к выводу, что одна из причин ранней смерти Ленина – плохая наследственность. Его отец скончался в 54 года от болезни, похожей по описанию на болезнь Ленина. У других его ближайших родственников были признаки сердечно-сосудистых заболеваний, и все они тоже умерли от этого. А непомерно высокая загруженность, умственная напряженность и стрессы усугубили заболевание Ленина.

На страшные фотографии Ленина во время болезни (мне кажется, было безнравственно фотографировать его в этом состоянии) невозможно смотреть без чувства жалости (а ведь у кого-то они вызывают злорадство). Сильно похудевший человек со страшным лицом и безумными глазами. А ведь еще недавно это был жизнерадостный здоровый человек.

Велик и недоступен даже в смерти

Наткнулась случайно на книгу Шкловского «Жили-были», в которой есть воспоминание о Ленине. Молодой тогда Шкловский дважды слышал большие выступления Ленина. «Я увидел богатырскую грудь Ленина, крепкие руки физически очень сильного человека. Говорил он спокойно, воодушевляясь. …Он говорил связно, просто. Человек добивался одного: чтобы его поняли. …Я видел – этот человек счастлив».

Горький писал: «Владимир Ленин умер. Даже некоторые из стана врагов его честно признают: в лице Ленина мир потерял человека, «который среди всех современных ему великих людей наиболее ярко воплощал в себе гениальность». Немецкая буржуазная газета «Prager Tageblatt», напечатав о Ленине статью, полную почтительного удивления пред его колоссальной фигурой, закончила эту статью словами: «Велик, недоступен и страшен кажется Ленин даже в смерти».

Советские поэты подчеркивали человечность Ленина.

Я как-то процитировала подруге строки из поэмы Есенина «Гуляй-поле», мол, даже этот певец природы и всего живого, далекий от революции, сказал о нем свое слово.

А он с сопливой детворой зимой катался на салазках,
И не носил он тех волос, что льют успех на женщин томных,
Он с лысиною, как поднос, смотрел скромней из самых скромных.
Застенчивый, простой и милый, он вроде сфинкса предо мной.
Я не пойму, какою силой сумел потрясть он шар земной?
Но он потряс…
Подруга возмутилась: «Этот твой «застенчивый и милый» казаков уничтожил, духовенство, церкви разрушил, кучу народа погубил».

Все было. Но это наша история. И как писал Пушкин в письме Чаадаеву, «ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал».