Притяжение музыки
Крымгерей Кажимович Кажымов – заслуженный деятель Республики Казахстан, основатель и первый дирижер Западно-Казахстанского оркестра казахских народных инструментов им. Даулеткерея. Он рассказал не только об особенностях необычной профессии, о том, как именно становятся дирижерами, но и о своей удивительной, наполненной творчеством жизни. Дирижер – это музыкант, передающий видение композитора, способный заставить оркестр играть так, как он чувствует данную музыку.
– Детство мое прошло в небольшом отделении совхоза имени Карла Маркса на берегу озера Шалкар. Поселок, которого теперь уже нет, для меня был целым миром. Тишину его нарушали лишь крики местной ребятни, гонявшей мяч по пыльной земле, галдеж птиц и плеск волн соленого озера, на побережье которого мы проводили все свое время. Что я помню? Природу. Необыкновенную ароматную весну, с приходом которой, как казалось тогда, оживал весь мир. Лица родных, матери и брата. Отца не помню, он умер, когда мне было два года. Брат старше на 20 лет. Он заменил мне отца и он же дал образование. Благодаря его поддержке я смог окончить музыкальное училище и консерваторию в Алматы.
Ярких событий не так много, но несмотря на все лишения послевоенного времени, люди общались, ходили друг к другу в гости. На одном из тоев я впервые услышал акына. Это произвело на меня впечатление. Тогда впервые увидел домбру и заинтересовался. Мама сидела рядом со мной. Я потянулся к ней и тихо спросил, что это за предмет. Она шепнула, что это домбра. Естественно, она тогда и подумать не могла, что с этим музыкальным инструментом в дальнейшем будет связана вся моя жизнь.
Из отделения мы уехали в Анкату. Я, как и все мои ровесники, 1 сентября пошел в первый класс. Усердие в учебе проявил сразу. А во втором классе еще записался в кружок домбры. Вместе со мной захотел учиться весь класс. Помню, с каким интересом впервые взял ее в руки, разглядывал. Потом мама купила мне инструмент. А гораздо позже в доме появилась радиола и пластинки. Целыми днями я слушал композиции Мухита, Курмангазы, Марка Бернеса, голос которого уже знал. В отделении, недалеко от конторы, на столбе висел репродуктор и хриплым голосом пел его песни. Мой голос был чистый и звонкий, так что выступал на всех школьных и сельских концертах. Мать гордилась и говорила, что талант мне достался от отца и деда, отец был сапожником, но при этом грамотным и даже писал стихи. Дед обладал красивым голосом, играл на домбре и колесил по окрестным поселкам, исполняя кюи на торжествах.
Когда мне было 9 лет, мать умерла. Она так и не узнала, что я стану музыкантом, и тем более не могла представить, что стану дирижером. Для нее уже тогда было большой радостью, что я стал играть на домбре. Мы с братом не догадывались, что она серьезно болеет. Она скрывала. Я помню, как часто сидела у горячей печки и с нежностью смотрела на меня. После школы одноклассники поступить старались в сельскохозяйственный техникум. Я же решил: в музыкальное училище. Никому из друзей не говорил – не был уверен, что получится.
В 1962 году в музыкальном училище Уральска огромный конкурс. Директор – Аруслан Нурумжанович Балгожин, выпускник Алматинской консерватории, выдающийся домбрист, автор многих методических разработок был председателем приемной комиссии и лично знакомился с абитуриентами. Меня он выделил, определил сразу – «слухач», я, не зная нотной грамоты, абсолютно точно играл музыкальные отрывки, которые слышал с пластинок. Меня зачислили, учился хорошо, значился в списке лучших. Не только за счет своих способностей, но и старания.
Совершенно новая для всех нас среда. Восторг у меня вызывали и педагоги, и старшекурсники, которые казались уже взрослыми. Уровень преподавания очень высок. Учебное заведение стало вторым в республике, открылось в августе 1944 года. Первое музыкальное училище им. П. Чайковского появилось в 1934 году в Алматы. Во время войны из разных городов СССР в Приуралье эвакуировали специалистов, в том числе и музыкантов. Они преподавали, и мы как губка впитывали те знания, что нам давали. После окончания училища 17 лучших выпускников направили для поступления в столичную консерваторию. Среди них был я, единственный домбрист.
Все заботы о моем обеспечении взял на себя старший брат. У него была семья, дети. Но он хотел, чтобы я получил специальность. Я же прекрасно понимал, как сложно ему приходилось, и что значили для семьи те деньги, которые он отправлял мне. После окончания училища показал ему диплом. С каким волнением и гордостью он взял его в руки! Я тогда сказал: «Это ваш труд». Про консерваторию молчал. Но он сам спросил меня: «Что дальше?». Я сказал: «Пойду в армию». Брат помолчал, он понимал мое желание учиться дальше. Потом произнес: «Последнюю корову продам, но ты продолжишь учебу». Я пообещал оправдать его доверие. Корову действительно зарезали, мясо продали на рынке. Купили мне одежду и билет в Алматы.
К поступлению в консерваторию готовился основательно. Отбирались лучшие из лучших. Первый экзамен не сдали сразу пять человек из Уральска. Все они вернулись домой, остальные, и я вместе с ними, готовились к следующему экзамену. В итоге из 17 человек поступили четыре – домбрист, флейтистка и два дирижера-хоровика, среди них Сергей Погодин и Николай Анжанов. Мы были молоды и счастливы, перед нами открылся новый мир. Это была еще одна ступень к нашему становлению. Зачислили нас в студенты не сразу. Ректор консерватории не подписывал приказ, поэтому мы не могли уехать домой. В консерватории начался ремонт, и всех поступивших задействовали на строительных работах. Мы таскали ведра с камнями, но все равно были счастливы. А с началом учебного года у нас началась кропотливая учеба, мы хотели стать хорошими музыкантами. Я и в вузе старался учиться хорошо, получать повышенную стипендию. Присланные братом деньги экономил. Никаких лишних развлечений, кино и мороженое – лишь иногда. Зато в поселок старался привозить гостинцы, обязательно яблоки. Посмотреть на меня приходили родственники и знакомые. Хвалили, ведь в их понимании совсем скоро я должен был стать большим человеком.
Но учился я уже не в классе домбры, а контрабаса. Для высокого, крупного парня, объяснили мне, это самый подходящий инструмент. Что он из себя представляет, понял, когда только его увидел – он был очень красивый и мощный по своему звучанию. Сомневаясь, спросил, смогу ли я? А преподаватель успокоил и объяснил, что должно пройти какое-то время. «Сначала между вами будет небольшая дистанция, – говорил он. – Но потом вы привыкнете друг к другу». Инструмент для музыканта – это как часть его самого. Мой педагог мне так и говорил: «Прости за пафос, но контрабас – это часть тебя». И поэтому, конечно, на своем инструменте всегда играть легче, чем на чужом.
Будучи студентом третьего курса, поступил в Государственный академический оркестр имени Курмангазы. Боялся, но нас пригласили. Брали только тех студентов, кто хорошо учился. Волнение в первый день зашкаливало. Я буду играть с великими музыкантами, у многих из них звания и всевозможные регалии. Но перед этим снова строгий отбор, прослушивание. В зале мэтры и они пристально следят за моим исполнением. Меня приняли, именно в этот момент состоялось мое первое близкое знакомство с оркестром. Я понял, оркестр – живой организм, мощный, с сильнейшей энергетикой. Звуки десятков инструментов сливались в один. Он может замереть и превратиться в ласковый звонкий ручей, спускающийся с гор, и моментально набрать силу и обрушиться на слушателя лавиной. Я вникал во все тонкости профессии, наблюдал за работой настоящих профессионалов. Мое обучение не заканчивалось ни на минуту. Даже когда заканчивались многочасовые репетиции, я продолжал отрабатывать исполнение дома. Скоро стал выезжать на свои первые гастроли. Мы объездили весь Советский Союз. Оркестр совершал концертный тур, посвященный 100-летию В. И. Ленина. Апрель 1970 года: выступили в Москве, затем в Ленинграде, Казани, Ульяновске. А еще были поездки за рубеж, в Польшу, Чехословакию, Данию, Италию, Афганистан. Принимали оркестр тепло. Половину репертуара составляла музыка той страны, в которой мы давали концерт.
(Окончание следует)
