Обогащаться, отдавая

4 декабря 2014

2636

Давно у меня не было такого собеседника. Хотя, скорее, это был монолог. И я слушала, боясь его нарушить. Розалинда Эйзеровна Винник говорила о литературе, любимых писателях и поэтах, художниках. Об отце, которого ей очень не хватает. О том, что ее волнует сегодня. И как говорила! Воодушевленно, красиво. Это завораживает. Понятно, почему на ее лекции с удовольствием ходят студенты, да и не только они.

Страсть к чтению у Розалинды Эйзеровны с ранних лет. К этому ее приучил отец, который сам был заядлым книгочеем. И то, что она в дальнейшем стала филологом, никого не удивило, в этом была вполне понятная закономерность. О родителях Розалинда Винник вспоминает с нежной грустью. Эйзер Винник родился в Уральске, его отец Владимир Самуилович, кстати, он работал заведующим 1-й аптекой, рано ушел из жизни, два брата погибли – один в 16-летнем возрасте, другой – Моисей – на фронте в 19 лет. Его имя навсегда осталось на гранитном камне у Стелы и Вечного огня среди погибших земляков. Эйзер остался с мамой. Жили бедно, голодно, но парень отличался непреодолимой жаждой знаний. Он поступил сначала в Уральский пединститут, а потом перевелся в МГУ, на факультет философии. Проходя учебу в Москве, жил на квартире у одной еврейской семьи по фамилии Лурье, у которых была дочь Лена. Хотя образования она не имела, но на иврите читала и писала, и, как еврейские девушки того времени, готовилась стать хорошей женой. Молодые люди вскоре поженились, приехали в Уральск, где Эйзер Владимирович стал преподавать философию в пединституте, проработал там долгие годы. И всю жизнь собирал книги. У него образовалась великолепная библиотека, в ней книги для любого возраста. Вот на что он никогда не жалел денег. У него был один-единственный приличный костюм, но он дорожил каким-нибудь, только что приобретенным, изданием. Розалинда росла среди книг. Она рассказывает, что отец был и большим театралом. Учась в Москве, ходил на все оперные и балетные постановки Большого театра, видел Лепешинскую, Уланову, простаивая долгие ночи в очередях за билетами. А еще ее отец отличался тем, что он правдиво говорил об истории, совсем не то, что преподавалось в школах и вузах. От него Роза узнала, что представляла собой революция, коллективизация. По ее словам, в 9 лет она пережила настоящую детскую трагедию, когда разошлись родители. Они с мамой переехали к тете в Саратов. Конечно, Роза очень скучала по отцу, приезжала к нему на все каникулы. Первым вопросом был: «Что мне почитать?» Он составлял для дочери список книг, которые ей необходимо прочесть, среди них были произведения Диккенса, Скотта, других авторов, кого в школьной программе и в помине не было. Часто папа повторял цитату Спинозы: «Человека от животного отличает страсть к познанию». Эту страсть Эйзер Винник пронес через всю жизнь.

Вопроса о выборе профессии после окончания школы перед Розалиндой не возникло – она поступила в Саратовский университет на филологический факультет. Училась легко, учеба была в радость. Но заниматься стала больше лингвистикой, историей русского языка, нежели литературой.

– Объясню, почему, – говорит Розалинда Эйзеровна. – Мои студенческие годы – это 71-75-е года. Как говорится, «расцвет застоя». Заниматься литературой – это значит идти в советскую литературу, заниматься сплошной идеологией, это мне претило, враньем заниматься не хотелось. Поэтому выбрала язык, и у меня был замечательный преподаватель: Мара Борисовна Борисова, профессор.

Училась Розалинда Винник всегда на «отлично», без четверок, поэтому, когда при поступлении в аспирантуру (ее направили после окончания университета) на экзамене по истории КПСС ей поставили двойку, она опешила. Потом поняла: во всем «виновата» пятая графа.

– Ни я, ни отец, никогда не скрывали, что мы евреи, – продолжает она. – Многие «переделались» под украинцев, белорусов, русских. Мы, Винники, всегда при вопросе: кто вы по национальности, отвечали четко и честно: евреи. В связи с чем, за отцом постоянно была слежка, вот и я так и осталась незащищенной, без кандидатской степени. Да и не главное это в жизни.

Когда Розалинда приехала в Уральск, в пединституте как раз освободилось место преподавателя литературы 18 века, и она его заняла. По ее словам, повезло, что заведующим кафедрой был в ту пору Николай Иванович Фокин. Человек глубоко эрудированный, мыслящий. Хотя и был очень требовательным, молодые преподаватели его даже побаивались.

– У меня всегда лежала душа к преподавательской работе, – признается она. – «Цель творчества – самоотдача, а не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех» – всегда руководствуюсь этими словами Пастернака. Я получаю удовлетворение от понимания того, что даю новые, свежие знания студентам.

А когда в конце 80-х наконец произошел прорыв, мы дорвались до настоящей литературы, до свободного слова. Мы же не изучали ни Цветаеву, ни Ахматову, ни Булгакова, ни Бунина… И всех этих писателей нужно было осваивать самой, чтобы потом донести до аудитории. Я была просто потрясена трагической судьбой Марины Цветаевой, увлеклась поэзией Анны Ахматовой, Бориса Пастернака. «Раскопала» письма Ариадны Эфрон, дочери Цветаевой, которая была приговорена к пожизненной ссылке. Какой это талантливый человек, в 4 года она уже писала стихи. Над ее письмами к Пастернаку, к примеру, я рыдала… Я открыла для себя Варлама Шаламова, Юрия Домбровского, Олега Волкова с его «Погружением во тьму». Одноклассник Набокова, попал на Соловки в 28 лет. В книге он описывает всю ту жизнь, о которой мы с отцом в 70-е слушали по «Голосу Америки». Это исповедь человека, который не сломался, в нем жила такая сила воли, какая не дала умереть. А Шаламов? Ведь он впервые был арестован только за то, что назвал Бунина великим русским поэтом.

Это просто счастье преподавать такую литературу. Мне захотелось все это рассказать, донести студентам. И я начала разрабатывать курсы лекций. Потом уже были «Литературные гостиные» с лекциями о Мандельштаме, Бунине, художнике Чюрлёнисе и других в еврейском объединении «Ламед».

Розалинда Эйзеровна уверена, что молодежи нынче не хватает духовности, ее беспокоит, что некоторые из них даже не знают, кто такой Петр Чайковский, уже не говоря о том, что он написал оперу «Евгений Онегин».

– Культуру надо спасать. Она гибнет. Причем, «цито» – срочно, – с горечью произнесла она. – Мы уже потеряли несколько поколений, не имеющих никакого представления о культуре. Включите телевизор, какие передачи видите? Сплошные сериалы про ментов, простите. Вы видите или слышите с экранов поэзию, классику? А когда духовная нищета соединяется с материальной, то ничего не остается, как кончать жизнь самоубийством. А мы еще удивляемся, откуда у нас такой большой процент суицидов среди молодых. В школе литературу вообще уничтожили, вместо этого на тестах «дрессируют». Компьютер – неотъемлемый атрибут нашей жизни. Как вспомогательный инструмент, согласна. Но не сутками же сидеть с ним, сражаясь с дебильными играми, извините еще раз. А когда глаза в глаза, когда сердце отдаешь ученикам, это же совсем разные вещи. Я вот всем говорю о Михаиле Казинике, кстати, о нем у нас почти никто не знает. По образованию он музыкант, скрипач, читает великолепные лекции по музыке, живописи, ездит по всему миру, открывает новые школы, потому что он уверен, что наше образование надо возрождать. Он автор комплексно-волнового урока. Михаил уверен, и я с ним полностью согласна, что у учеников сегодня клиповое сознание. Науки им преподаются по чуть-чуть: немного географии, немного истории и т.д. А давать нужно в комплексе, во взаимодействии, тогда восприятие другое. Все это он описал в книге «Память гениев», считаю, что она должна быть настольной у каждого учителя.

С Розалиндой Эйзеровной расставаться не хотелось. Но я не могла не спросить: «Что же для вас главное в жизни?», она ответила:

– Все просто. Любить людей. Всех, независимо от национальности, социальной принадлежности, возраста.