Как спасали Злату Прагу
В Праге решили убрать памятник ее освободителю – маршалу Ивану Степановичу Коневу. До этого (или для этого) дважды осквернили – облили розовой краской и сделали надпись «Нет кровавому генералу!» «Кровавый генерал» сделал все, чтобы при освобождении города не погибли мирные жители, и не пострадала сама красавица-Прага. Но не буду возмущаться по поводу черной неблагодарности чехов – есть среди них и такие, которые памятники освободителям защищают. Но если после первого осквернения последовало второе – значит, это кому-нибудь нужно? Значит, первое прошло безнаказанно. И сверху на это смотрят снисходительно. И теперь собираются «перенести», мол, чтобы вандалы не оскверняли.
А ведь Прагу освобождали, можно сказать, нежно, с минимальными потерями с обеих сторон, тем более мирного населения и практически без разрушений. Потому она и досталась чехам после войны такой, как была – Златой Прагой.
Несмотря на то, что война уже практически закончилась, немцы собрали в Прагу все свои оставшиеся части и сопротивлялись с отчаянием загнанных зверей. И 12 тысяч наших солдат погибли только в самой Праге, а за освобождение всей Чехословакии – 140 тысяч.
А ведь Прагу освобождали уже после того, как был взят Берлин, уже вся страна знала, что войне конец, что скоро вернутся домой сыновья, мужья и братья. А они погибли, двух дней не дожив до Победы. Представляете, как это было особенно горько и несправедливо? Солдат прошел всю войну, готовился праздновать Победу и – погиб.
Последний фашистский анклав
Пражская – последняя операция Великой Отечественной войны, когда был накоплен огромный опыт советскими генералами. О том, как освобождали Прагу, как встречала она освободителей маршал Конев подробно рассказал в книге «Сорок пятый», вышедшей в 1970-м году в серии «Военные мемуары».
В Чехословакии сосредоточились все остатки разгромленного гитлеровского вермахта – группа армии «Центр» с главнокомандующим сухопутными войсками фельдмаршалом Шернером – ему и адмиралу Деницу Гитлер перед смертью завещал возглавить новое правительство фашистской Германии. «Находясь уже на краю гибели, это «правительство» пыталось сделать все возможное, чтобы прекратить военные действия на Западе, но зато продолжить борьбу на восточном фронте», – пишет в своих воспоминаниях Конев.
Дениц, выступая по радио, сказал об этом откровенно: «Моей первейшей задачей является спасение немцев от уничтожения наступающими большевиками… Пока при выполнении этой задачи встречаются препятствия со стороны англичан и американцев, мы вынуждены защищаться также от них».
Нет, каково? Они «вынуждены защищаться» от наших союзников! То есть они считают, что наши союзники – англичане и американцы – не на нашей, а на их стороне? Но тому были основания.
Дениц знал, о чем говорил: немцы уже давно вели тайные переговоры с США и Великобританией, чтобы объединиться и повернуть оружие против Красной Армии.
«Что касается наших союзников, то именно в это время Черчилль дал фельдмаршалу Монтгомери свое печально-знаменитое и теперь уже широко известное указание «тщательно собирать германское оружие и складывать так, чтобы его легче было снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось», – пишет советский маршал. Говоря о своих настроениях тогда, весной 1945 года, Монтгомери писал впоследствии в мемуарах, что, если бы верховное руководство военными операциями осуществлялось политическими лидерами Запада должным образом, то «мы могли бы захватить все эти три центра раньше русских». Под «тремя центрами» подразумевались Берлин, Вена и Прага».
Берлин, Вена были уже взяты Красной Армией. Оставалась Прага. Американцы не оставляли надежды захватить этот город. Рузвельта сменил Трумэн, ненавидевший «большевиков» больше самого Гитлера и давивший на американских генералов. Шла дипломатическая переписка с СССР, а в штабе Красной Армии Пражская операция уже разрабатывалась.
Встречи двух генералов
В эти дни Конев дважды встречался с командующим американскими войсками в Европе генералом Брэдли. И встречи эти, отмечает маршал в своих мемуарах, проходили в «атмосфере прямодушия и откровенности».
«Мы с Брэдли были не дипломатами, а солдатами, и это наложило отпечаток на обе встречи – одновременно и официальные, и дружественные».
Был дан обед, Конев произнес официальный тост о том, через какие испытания прошла Красная Армия на пути к победе, какую роль сыграл президент Рузвельт в создании антигитлеровской коалиции. «Кончина Рузвельта была еще так свежа в памяти, а я принадлежал к числу людей, искренне и глубоко переживающих эту потерю. Поэтому, выражая официальное соболезнование по поводу безвременной кончины американского президента, я вложил в свою речь личные чувства и высказал надежду, что новый президент продолжит дело, за которое боролся Рузвельт, – пишет Конев. – К сожалению, эта надежда не оправдалась, и преемник Рузвельта очень скоро внес свой первый вклад в обострение отношений между Советским Союзом и Америкой».
В ответном тосте Брэдли отметил мужество и храбрость советских воинов, которые служили примером для американских солдат, офицеров и генералов. Конев вспоминает, что за столом возникла теплая, дружеская атмосфера, тосты были искренними и свидетельствовали о взаимном уважении и дружбе, возникшей в борьбе с общим врагом.
А потом дал концерт ансамбль песни и пляски 1-го Украинского фронта под руководством Лидии Чернышевой. Созданный в 1943 году в Киеве, этот ансамбль был очень популярным на фронте. Музыканты исполняли гимн США, американцы подпевали, горячо аплодировали. Артисты включили в свой репертуар американскую шуточную песенку «Кабачок» и английскую «Типерери». Это было восторженно встречено гостями. Показали, конечно, украинский гопак и русский перепляс. Брэдли удивлялся: откуда здесь, на фронте такие артисты? Конев сказал, что ансамбль состоит из солдат, прошедших большой боевой путь. Но Брэдли ему не поверил. «И зря, – пишет Конев. – Потому что большинство участников ансамбля действительно начали войну солдатами, … и много раз выступали в войсках первого эшелона, порой в условиях далеко не безопасных».
Через несколько дней – ответный визит Конева в ставку Брэдли в немецком Висбадене. За обедом опять произносили тосты, а в конце обеда два скрипача в американской военной форме виртуозно исполнили несколько пьес. И удивляться высочайшему мастерству этих музыкантов не приходилось: это был знаменитый скрипач Яша Хейфиц с сыном. Конев понял: Брэдли так и не поверил, что наш ансамбль песни и пляски состоял из солдат 1-го Украинского фронта и решил «отомстить»: представить знаменитых музыкантов как американских военнослужащих. Но Яша Хейфиц учился в Петербурге, его знал весь музыкальный мир и его, конечно же, узнали.
Два генерала обменялись орденами и подарками. Американскому генералу вручили орден Суворова – высшую награду военачальников в русской армии. Но Брэдли даже не слышал про этого полководца. Но с интересом выслушал рассказ о его итальянской кампании и швейцарском походе.
Брэдли подарил Коневу автомобиль «Виллис», а Конев ему – донского строевого коня со всей экипировкой. С конем расставаться было жалко – он следовал за генералом с тех пор, как тот вступил в командование Степным фронтом – с 1943 года. Но дружба, как говорится, дороже.
Конев рассказывает об этих встречах, предшествующих началу Пражской операции, не случайно. Несомненно, они сыграли свою роль в том, что американцы не нарушили договоренности и не стали лезть в Прагу. Хотя во время этих встреч оба генерала не говорили на военные темы. Бредли только спросил: не нужна ли помощь? Но это был вопрос военного человека, без политической подоплеки.
Американский генерал произвел на Конева благоприятное впечатление. «У меня сложилось впечатление: это воин в полном смысле слова. …Импонировало то, что в беседах со мной он не раз тепло отзывался о советском народе, армии. …В одном из разговоров Брэдли мне так прямо и сказал, что наша армия вынесла основную тяжесть войны, то есть заявил именно то, что впоследствии многие другие генералы на Западе, бывшие некогда нашими союзниками, стали упорно замалчивать или даже опровергать. В оценке противника мы тоже с ним сошлись. Он считал немецкую армию сильной и закаленной, способной драться упорно, с большим умением и стойкостью».
Кстати, Брэдли после войны тоже написал мемуары под заголовком «Записки солдата». И здесь его оценка событий была уже другой: Конев, прочитав, со многим не согласился со своим американским другом.
Уберечь город
А тогда, в мае 1945-го, Конев думал о том, как освобождать Прагу. Операцию планировали начать седьмого мая, но пришлось начать на сутки раньше: в Праге вспыхнуло восстание, чехи просили помощи.
(Вот меня удивляет: а чего они ждали так долго? Чего раньше-то против оккупантов не восставали? А когда Красная Армия уже взяла Берлин и стояла у Праги – восстали. И власовцы ведь к восставшим примазались, мол, мы тоже против фашистов).
Нужно было спасать чешских товарищей, и операцию перенесли на 6 мая.
Сложность состояла в том, что на пути наших войск тянулись Рудные горы. А у Конева уже был печальный опыт, когда в 1944-м году точно так же помощи попросили восставшие словацкие товарищи. «У меня все время из головы не выходила Дуклинская операция. Тогда мы тоже пробивались прямо через горы, – пишет он в своих мемуарах. – Продиктованная политическими соображениями, предпринятая во имя поддержки национального антифашистского вооруженного восстания, эта операция обошлась нам очень дорого, хотя и многому научила».
(Во время Дуклинской операции, когда наши войска шли на помощь словакам через Карпатские горы, погибли свыше 60 тысяч наших солдат. Многие были ранены и получили обморожения. Но словаки, в отличие от чехов, до сих пор с благодарностью помнят, кто пришел к ним на помощь, чтут памятники советским солдатам, а день освобождения Словакии советскими войсками у них – государственный праздник).
Конев после той операции считал, что «борьба в горах может быть вызвана только самой жестокой, железной необходимостью, когда иного пути – обхода, маневра – нет».
«Но именно такое положение и создалось перед началом Пражской операции, – пишет он. – Чтобы как можно скорее разгромить засевшую в Чехословакии миллионную группировку Шернера, взять Прагу, спасти город от разрушения, а жителей Праги, да и не только Праги, от гибели, не оставалось ничего другого, как прорываться прямо через Рудные горы. Иного пути не было, потому что на подступах к Чехословакии, куда ни сунься, горы.
Значит, их надо преодолеть. Но преодолеть так, чтобы нигде не застрять, чтобы как можно скорее их проскочить, обеспечив свободу маневра для танковых и механизированных войск».
Рудные горы и Судеты нужно было не просто преодолеть, а «в буквальном смысле чуть ли не перелететь через них».
Изюминка плана заключалась в том, что после прорыва обороны немцев, в город на полном ходу врываются танки и самоходки, не ввязываются в бой, а отрезают фашистам пути отступления. Тысяча сто танков и самоходок и весь автотранспорт были обеспечены горючим на весь путь до Праги. «И ни одна боевая машина не встала в пути из-за нехватки горючего».
«Под лозунгом: «Вперед, на Прагу! Спасти ее. Не допустить, чтобы она была разрушена фашистскими варварами!» велась вся партийно-политическая работа в частях. И, надо сказать, что, несмотря на усталость войск после Берлинской операции, лозунг был всюду подхвачен.
Следовало помнить, что мы наступаем на территорию дружественной союзной страны. Требуя от войск по возможности не ввязываться в бой за населенные пункты там, где это возможно, мы не только обеспечивали стремительность продвижения войск, но и желали избежать жертв среди мирного населения.
Не хотели мы излишнего кровопролития и среди немецких солдат. Было приказано всюду, где это возможно, выходить на фланги и тылы немецко-фашистских частей и соединений, стремительно окружать их, расчленять и предъявлять ультиматумы о сдаче в плен. В этом смысле представлялась полная свобода инициативы и командующим армиями, и командирам соединений». (И.С. Конев «Сорок пятый»)
(Окончание следует)
