Эмигранты из рода шеркеш. Вернулись с корнями и с русскими именами

Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте Родину мою!»
Сергей Есенин

Есть категория современных таскалинцев (бывш. Каменский район), что 40-50 лет назад большими партиями переселилась из глубинок российских областей: Тамбовской, Пензенской и Саратовской. Это – потомки богатых родов из крупного племени шеркеш, деды и прадеды которых до коллективизации и повального голодомора проживали на территории Бокей Орды, точнее на землях Жиек-кум (с. Большевик) сегодняшнего Бисенского округа. На своей земле их предки владели большими табунами, стадами и отарами. Содержали мечети, совершали хадж, в жангирских школах и местных медресе обучали своих детей, родились через их браки. На крупных ярмарках сбывали продукцию животноводства. Но грянула революция, грозой прокатилась гражданская война. Сначала Советы отобрали весь скот, без которого казаху просто не выжить в песках Нарын-кум и среди соленых озер и рек: Ащы өзек, Ащысу, Ащысай и др. Плюс к этому начались открытые официальные преследования большевиками людей из байских родов (бай тұқымы), доходящие часто до расстрелов и выселения с конфискацией имущества. Это также коснулось тысяч людей тогдашней Букеевской губернии. От голода и преследований люди семьями спасались, садясь на поезда и уезжая в далекие губернии России, где росли капуста, картошка, клюква и свекла.

Атаңа нәлет ақ патша,
Қазы-қарта жегізген.
Айналайын үкімет
Айран-көже ішкізген, – горько шутили эмигранты, уезжая в неизведанные земли.

Так немалая группа семей, связанная между собой родственными узами, проживавшая когда-то в большом Шеркеш-ауле, что на Жиеккуме, оказалась на Тамбовщине. Чем они могли заняться на чужбине, не зная языка, не имея грамоты, не умеющие вырастить даже картошку на черноземах, суеверно молящиеся при каждом треске и шорохе лесов и кустарников?

В России в это время также отнимали у крестьянина последнюю корову или хрюшку и создавали колхозы, прогнав подальше состоятельных людей и отобрав все, что только можно. И вот вчерашние степняки, а ныне – колхозники, взялись ухаживать за общей живностью, а более молодые и крепкие стали работать на самых тяжелых промыслах колхозного строительства.

И мало кто мог сравниться в уходе за стадами и отарами с «казаками», как их там называли. Быстро поняв такое положение дел, председатели колхозов и директоры совхозов буквально охотились за такими знатоками животноводства, приглашая к себе на работу, ну и, понятно, создавали для них какие-то условия в виде жилья, начисления трудодней и пр.

Жизнь стала как-то налаживаться. Кроме детей, привезенных из Песчаного Края, стали нарождаться детишки – уроженцы уже русских деревень. По свидетельству о рождении большинство из них стали носить русские имена, а если и казахские, то до такой степени исковерканные, что сам черт не мог разобраться, кто же перед ним и какой нации. Например, потомки аксакала Тлеккабыла стали носить фамилию Телекабель. Кровавые репрессии 1937-38 годов, Слава Всевышнему, как-то миновали стороной. Ну что возьмешь с этих «темных киргизов», которые только и думали о колхозных стадах и отарах и ежегодно увеличивали их поголовье. Хотя дети и внуки «русских баев» уже давно валили деревья в суровой тайге. Пронесло…

Началась война. Немцы рвались к Москве. Первыми под гусеницы немецких танков были брошены парни из ближайших к столице областей, среди которых шли в атаку и неробкие воины из рода шеркеш. Одни попали в плен, другие погибли или умерли в госпиталях. Были и те, что возвращались в свои, ставшие родными, деревни покалеченными и снова принимались за дела предков, поставляя на фронт продукцию животноводства.

Окончилась война. И здесь, пожалуй, следует сделать небольшое отступление. В 1958 году парторг колхоза принес семье Машира Исмагулова газету «Известия», где была небольшая статья «Отзовись, казахский батыр». В ней фронтовик разыскивал по всему Союзу своего однополчанина – Мергалия Машировича Исмагулова, совершившего, по его словам, беспримерный подвиг и представленного к званию Героя Советского Союза. Но, как это часто бывает на войне, пути-дороги фронтовых друзей разошлись.

Автор же статьи так и называет своего товарища – героем. Интересуется его мирной жизнью, просит отозваться по указанному адресу. Но отозваться Мергали, увы, не мог. Он погиб, так и не увидев своей награды. Через того же парторга отозвались его родители и родственники.

Дальше переписок дело не продвинулось. Малограмотных родичей героя больше заботило состояние колхозного скота. Вырезка из газеты затерялась. Здесь несколько нюансов. Из фронтовых и армейских штабов в Москву шли десятки и сотни тысяч представлений к званиям и различным воинским наградам за храбрость. И только Президиум Верхового Совета СССР утверждал эти представления. Особенно серьезно подходили к званиям Героя, что обязан был подписать сам командующий фронтом, который мог и переиграть «героя» на какой-нибудь высокий боевой орден. Ведь и ему могли заметить: что же это ты, мол, отступаешь (топчешься на месте), когда у тебя столько героев? Словом, героизм имел место, представление отправлено, а награда (какой бы она ни была) никого не нашла. Беспокоить Тамбовский облвоенкомат, откуда был мобилизован воин, или же написать в Минобороны СССР ни в то время, ни позже никто не удосужился. Ушли в прошлое и наполненные гордостью рассказы аксакалов за тем же дастарханом. Но, думается, что за это дело возьмется кто-то из неравнодушных потомков и все расставит на свои места.

Вполне возможно, что список героев-казахов пополнится ещё одним именем.

Жизнь шла своим чередом. Умер «отец народов» И.В. Сталин. Началась целинная эпопея. Страна заговорила о бескрайних степях Казахстана, подсыпая соль на незаживающие ностальгические раны тех, кто родился, вырос и никогда не забывал земли предков – атамекен. Долгими вечерами за чаем и бешбармаком при свете керосиновых ламп, дети военных и послевоенных лет впитывали в себя рассказы аксакалов о далеких предках и т.д.

Молодежь пыталась уяснить себе архисложную структуру существующих казахских родов и племен, степени связей и родства между ними и многое другое. Звенела домбра и играла гармонь – постоянные спутники дастархана в землянках казахов. Задушевные национальные песни и веселые русские частушки. На патефон ставились пластинки с казахскими песнями. Но снова и снова в трескучие морозы и сезон бархатного лета ближайший лес, сады и огороды да звонкие ручейки слушали заунывные, дышащие тоской и печалью песни выходцев из степных просторов.

Қаратаудың басынан көш келеді,
Көшкен сайын бір тайлақ бос келеді-ай.
Ел-жұртыңнан айырылған қиын екен,
Екі көзден мөлтілдеп жас келеді-ай,
Елім-ай, елім-ай….

В такие минуты редко кто мог удержаться от слез. И в этих слезах было все: тоска по далеким родным землям, горечь от тяжелой беспросветной жизни на чужбине, оплакивание погибших на фронте родичей, тревога за будущее своих детей и внуков и многие не менее тяжкие думы простых людей, волею судьбы оказавшихся в краю урусов («орыс жері»).

Здесь уместно представить новых обитателей далеких лесных деревень тамбовщины. Это были потомки богатых династий Тапал-хиджи (Нуралы) и Ерали – сыновей степного олигарха Байболгана Маманова. Тапал ещё в середине 70-х годов 19 века закончил русско-казахскую школу в Ханской Ставке (Орда), владел большим количеством скота всех четырех видов, совершил хадж в Мекку, слыл человеком образованным, щедрым, подающим руку помощи каждому своему сородичу. Но судьба оказалась к нему жестока. С двумя сыновьями и с 20-летним старшим внуком он был расстрелян бандой есаула Серова, отступавшего из-под тамбовских лесов от красных в сторону Каспия через Нарын-кум.

Один из его сыновей – Абдол Тапалов стал соратником комиссара Бисена Жаникешева, а позже содержал мечеть и медресе, пока не разрушили большевики.

По другой линии тех же шеркешов из рода суиниш за колхозными стадами и отарами ходили наследники Мамбета, Курмета, Машира и других сыновей степного аристократа Исмагула – родоначальника очень крупной династии. Также жили семьи и из других казахских родов, породнившиеся с шеркешами уже на русской земле.

Не надо думать, что казахи жили целым скопом на одном месте. Это было невозможно. В обнищавших послевоенных колхозах скота было мало и его могли содержать 2-3 казахские семьи. Другие находили такую же работу в соседних колхозах. Но между собой родичи могли общаться хоть каждый день, а то и по несколько раз при выпасе скота, потому что расстояния между деревнями не превышали 4-6 километров.

Следует сказать, что скотник в любое время дня и ночи должен контролировать вверенный ему скот. Постоянная привязанность к животным постепенно превращалась в смысл его жизни, а его судьба – в заложницу колхозного стада или отары. За потерю пары голов КРС можно было и в тюрьму загреметь от 5 до 10 лет. А как вы хотели?! Ведь за горсть зерна получали «сталинский каравай» – 10 лет за колючей проволокой.

Надо отдать должное вышеупомянутым аксакалам и другим влиятельным людям родов, среди которых жил и мой дед Сабыр Тапалов, которые в самые тяжелые времена, перед лицом жизни и смерти, приняли верное решение, спасая свое племя от гибели. Данный поступок идет в достойное сравнение с деяниями самого пророка Моисея, сохранившего свой народ. Эти мудрые предводители родов так и остались в тех далеких землях под русскими березами и сиренью. Но время от времени их могилы навещают отдельнные потомки, знающие про них по рассказам старших. В век автомобиля не так сложно совершить поездку, бросить горсть земли, прочитать молитву (басына барып Қоран оку), чтобы аруахи (души) покойных остались довольны.

А жизнь брала свое. Зрелыми людьми становились те полуголодные ребятишки, впервые испуганно ступившие на землю урусов, похожую на уголь. Уже их дети шли служить в армию, а внуки ходили в школу. Игрались свадьбы с соблюдением традиций и обычаев. Люди, можно сказать, жили по тем временам в полном достатке. И все же они помнили поговорку: «Собаку тянет туда, где пища, а мужчину – туда, где он родился» (Ит тойған жеріне, ер туған жеріне). Да и повод был к этому. У младшего поколения начали меняться нравы. Всему наперекор случались смешанные браки. Юноши приобщались к самогону и табаку. Дети заговорили чисто по-русски, с акцентом общаясь со старшими на родном.

Справедливости ради следует сказать, что связь с родной землей никогда не прерывалась. По различным причинам люди навещали друг друга. Большим событием, скажем, был приезд любого гостя из Нарын-кумов или появление в тех же песках «тамбовчанина». Также прибавляли оптимизма певцы и импровизаторы из Нарын-кумов, приезжавшие к сородичам. Навещали жилища казахов в русских деревнях муллы и ходжи, занимаясь обрезанием мальчиков и посвящением их в мусульманство. Также задним числом давались казахские имена тем детишкам, что названы по-русски. Бывали также какие-то темные личности и авантюристы, что, несмотря на строгости законов того времени, занимались обычной спекуляцией, перепродавая лошадей и дефицитные товары своим сородичам в далеких казахских аулах.

Так что люди были в курсе того, что творится в родных краях. А творились там очень большие дела союзного масштаба. На местах бывших аулов и пастбищных угодий уже рвались бомбы и ракеты опытных образцов. Военный полигон Капустин Яр согнал с обетованных земель многие тысячи ордынцев, чьих потомков сегодня можно встретить не только в других районах нашей области, но даже в Шымкентской и Жамбылской областях, а также в соседней России.

(Окончание следует)

Автор: Геннадий Сабиров,
член Союза журналистов Казахстана