Золотая дремотная Азия опочила на куполах

Очень жаль, что еще одно звездное имя не добавилось к тем, кто удостоил своим посещением Уральск. Сергей Есенин у нас не был. Хотя проезжал совсем рядом и очень хотел, как и Пушкин, увидеть места, где начинался Пугачевский бунт. Он уже давно работал над поэмой «Пугачев».

«Яик, Яик, ты меня звал»

Весной 1921-го года Есенин выехал из Москвы в Ташкент к своему другу Ширяевцу по одной из южных железных дорог. И он никак не мог миновать казахстанские степи. Путешествовал поэт в служебном вагоне старшего инспектора Наркомата путей сообщения. (Это, кстати, опровергает версию, что у Есенина были проблемы с властью). Но даже мандат важного инспектора не помогал вагону без задержек преодолевать забитые составами одноколейные пути. На станциях поезд простаивал часами, а в Самаре – целую неделю. Есенин тогда записал в своем дневнике: «Вот так сутки, другие, третьи, четвертые, пятые, шестые едем-едем, а оглянешься в окно – как заколдованное место, проклятый город». И вот еще запись из дневника: «За поездом у нас опять бежала лошадь (не жеребенок), но я теперь говорю: «Природа, ты подражаешь Есенину». Это он о своем стихотворении, в котором есть такие строки о жеребенке:

Милый, милый, смешной дуралей
Ну, куда же, куда же ты гонишься
Неужели ты не знаешь,
Что живых коней
Победила стальная конница?

В Оренбурге поезд тоже стоял несколько суток, и местные историки утверждают, что поэт заходил в редакции газет и общался с жителями.

Ведь эта поездка была предпринята еще и потому, что Есенин давно собирался написать о Пугачеве.

И он подошел к этой теме так же, как Пушкин, изучив сначала исторические документы. И во многом был не согласен с Пушкиным. В одном из писем он говорил следующее: «Я несколько лет изучал материалы и убедился, что Пушкин во многом был неправ. Я не говорю уже о том, что у него была своя дворянская точка зрения. И в повести, и в истории. Например, у него найдём очень мало имён бунтовщиков, но очень много имён усмирителей или тех, кто погиб от рук пугачёвцев. Я очень, очень много прочёл для своей трагедии и нахожу, что многое Пушкин изобразил просто неверно. Прежде всего сам Пугачёв. Ведь он был почти гениальным человеком, да и многие другие из его сподвижников были людьми крупными, яркими фигурами, а у Пушкина это как-то пропало».

В Бузулуке, где поезд долго стоял, Есенин отправил в Москву телеграмму с жалобой на эти постоянные задержки в пути. И, как вспоминал потом начальник этой станции, спрашивал: «Где Чаган и можно ли туда проехать?». Ему указали из окна второго этажа вокзала «на идущий от Бузулука до Уральcка большак».

Почему ему так хотелось увидеть Чаган? Наверное, его поэтический слух уловил в этом имени что-то мятежное, раздольное и разгульное. И поэма у него начинается с этих слов Пугачева:

Ты ли, ты ли, разбойный Чаган –
Приют дикарей и оборванцев?

Есенин своей поэмой хотел показать образ Пугачева с другой, чем Пушкин – не дворянской, а его – крестьянской – точки зрения. Казаки, наверное, обижаются, что в поэме больше «мужиков», чем казаков.

Пугачев, появившись в степях, расспрашивает старого сторожа:

В солончаковое ваше место
Я пришел из далеких стран
Посмотреть на золото телесное,
На родное золото славян.
Слушай, отче! Расскажи мне нежно,
Как живет здесь мудрый наш мужик?
И старик ему отвечает:
Нашу рыбу, соль и рынок,
Чем сей край богат и рьян,
Отдала Екатерина
Под надзор своих дворян.

С самого начала поэмы понятно, что Пугачев появляется в нужное время в нужном месте: его страсть к мятежу совпадает с желанием «черни» этот мятеж поднять – не хватает только предводителя.

Яик, Яик, ты меня звал
Стоном придавленной черни.
О, помоги же, степная мгла,
Грозно свершить мой замысел!

Но чей это был замысел? Самого ли беглого казака Емельяна Пугачева? Бытовало мнение о нём как о польском агенте, или, как сообщает Пушкин в «Истории Пугачёва»: «В Европе принимали Пугачёва за орудие турецкой политики».

Сторож первым формулирует роль Пугачёва:

Уже мятеж вздымает паруса!
Нам нужен тот, кто б первым бросит камень.

Бешеная кровавая муть

Есенинский Пугачев не скрывает от казаков свое «крестьянское» происхождение. И они тоже не обманываются:

– Да здравствует наш император, Емельян Иванович Пугачев!

– Нет, нет, теперь для всех я не Емельян, а Петр.

Вольно или невольно Есенин как бы сравнивает бунт угнетенной «черни» 18 века с событиями современности. Это весна 1921-го года. В стране еще идет Гражданская война, везде голод, эпидемии. Его наркомовский поезд тащится через страну, залитую кровью братоубийственной войны, через станции, на которых стоят санитарные поезда, набитые ранеными. Он, может, потому и не заехал в Уральск, что здесь еще шли боевые действия.

Вот как пишет о поэме «Пугачев» современник Есенина, литератор Александр Воронский: «Пугачев мечтает о торжестве мирного крестьянского труда (также, как и сам Есенин – Н.С.). Так как путь к этому благополучию прегражден дворянством и чиновниками, и мужик стонет от их «цепких лапищ», Пугачев поднимает знамя бунта. Он пользуется именем Петра, чтобы созвать «злую и дикую ораву» бродяг и отщепенцев» для погрома, для кровавой мести, чтобы «вытащить из сапогов ножи и всадить их в барские лопатки».

Но бунтарская романтика поэмы быстро кончается. Так же, как и романтика революции, которую Есенин поначалу принял. Ее легко было прославлять, пока была в ней эта метельная романтика, а не кровь и смерть. И вот в поэме появляется Хлопуша – беглый каторжник и убийца с монологом, ставшим особенно знаменитым после того, как его роль в Театре на Таганке исполнил Владимир Высоцкий:

Сумасшедшая, бешеная кровавая муть!
Что ты? Смерть? Иль исцеленье калекам?
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека!

У Пушкина в Истории много сцен зверств, которые творили пугачевцы. Есенин звериную сущность бунтовщиков изображает одной фразой Хлопуши:

Завтра же ночью я выбегу волком
Человеческое мясо грызть.

Такое впечатление, что чем дальше Есенин писал о Пугачеве, тем больше освобождался от обаяния его личности.

Там в ковыльных просторах ревет гроза,
От которой дрожит вся империя,
Там какой-то пройдоха, мошенник и вор
Вздумал вздыбить Россию ордой грабителей.

Предательства в этом бунте было много. «Казаки! Вы клялись, вы целовали крест!», – увещевает Тамбовцев. А доказывает – ну, как большевики – что иногда присягу можно и нарушить. Караваев вообще хоть сейчас готов перейти на сторону турецкого султана, воюющего с Россией. И Пугачёв, начинающий, как казалось, с мести дворянству, императрице, заканчивает идеей мести стране, откровенным предательством. И его самого тоже предают.

У Есенина при всей его симпатии к личности Пугачева хватило мудрости, поэтической интуиции, исторического чутья, чтобы не поддаться обаянию политического бунтарства.

Есть в поэме еще один безмолвный, страдающий «персонаж» – Природа, в описании которой Есенину нет равных. Через нее прошли смертельные сражения так, что «осень отплевывается от солнца», а облетевшие ветки вербы похожи на «скелаты журавлей». Такая тема и таким поэтическим языком.

… Как жаль, что Александр Сергеевич у нас был, а Сергей Александрович не доехал.