Забыть – нельзя, ворошить – опасно
31 мая – День памяти жертв политических репрессий
В годы так называемой перестройки открыл свои архивы КГБ. Люди смогли узнать о судьбе своих репрессированных родственников, журналистам было дозволено листать пожелтевашие дела с доносами и протоколами допросов, чтобы потом рассказать на страницах своих изданий о самой страшной странице истории своей страны. И именно в это время Урал обнаружил захоронение расстрелянных в те мрачные годы. Река подмыла яр, он обрушился в воду – на Урале это обычное дело – и какой-то рыбак нашел человеческие кости и черепа с дырками в затылках.
Сегодня палач, завтра – жертва
Я видела то, что осталось от этих людей – тягостное зрелище. Сохранившиеся вещи делали эту трагедию еще более ощутимой и близкой: эти очки, наверняка, были разбиты еще до расстрела, на допросе, этот крестик кто-то поцеловал, когда смерть стала неотвратимой, а этой расческой пригладил волосы.
Их было около 20 человек – мужчин, женщин, даже подростков. Криминалист определил время расстрела – 1937-38 год. Имена установить не удалось, а останки захоронили на новом кладбище – там сейчас Мемориал памяти жертвам политических репрессий и памятник в виде стаи журавлей с простреленными крыльями.
И в то же самое время в Уральске появились улица и бюст чекиста Айтиева, первого наркома внутренних дел Казахстана. Скульптор изобразил его с таким яростным прищуром глаз, что кажется, будто он вот-вот достанет маузер. Конечно, к расстрелу людей, чьи останки были обнаружены на Урале, он отношения не имел. Но два этих памятника, появившихся практически одновременно, стали неким символом.
Символом того, что в годы репрессий вчерашние палачи вскоре превращались в жертв, а их палачи кончали тем же – кто лагерем, кто пулей в затылок. Сегодня все они – жертвы «сталинских» репрессий, несмотря на то, что сами были их организаторами.
«То есть сначала человек отправил от двух до десяти тысяч в лагерь и на расстрел без всяких судебных дел, просто списком по доносам. Потом все, кто в тройке, пошли следующим эшелоном, их тоже расстреляли. И теперь они – невинная жертва сталинского режима, им надо поставить памятную дощечку», – говорит доктор исторических наук Лайла Ахметова.
В те годы, когда обнаружили захоронение, я была еще яростной антисталинисткой, писала гневные статьи и верила про сотни миллионов расстрелянных и погибших в лагерях. Но цифры жертв росли год от года, и это стало вызывать сомнения. Нет, не в самом факте репрессий, а в количестве пострадавших от них.
Солженицын назвал цифру в 11 миллионов, диссидент Рой Медведев уже 40 миллионов, другой диссидент, сын репрессированного революционера-троцкиста Антонов-Овсеенко называет вдвое большую цифру: «Подсчёты эти весьма и весьма приблизительны, но в одном я уверен: сталинский режим обескровил народ, уничтожив более 80 миллионов лучших его сыновей». Бывший член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев говорит уже про 100 миллионов, правда, включая в эту цифру неродившихся детей. Абсолютный рекорд поставил Борис Немцов, возвестивший 7 ноября 2003 года в программе «Свобода слова» на телеканале НТВ про 150 миллионов человек, якобы потерянных российским государством после 1917 года.
В абсурдности многомиллионных цифр «жертв репрессий» легко убедиться.
По данным переписи населения, проведённой в январе 1959 года, численность населения СССР составляла 208 миллионов 827 тысяч человек. К концу 1913 года в тех же границах проживало 159 153 тысячи человек. То есть, средний ежегодный прирост населения СССР в период с 1914 по 1959 год составлял 0,60 процента – больше, чем в Англии, Франции и Германии, которые не потеряли во Второй мировой войне 27 миллионов человек.
«Итак, темпы прироста населения в сталинском СССР оказались почти в полтора раза выше, чем в западных «демократиях», хотя для этих государств мы исключили крайне неблагоприятные в демографическом отношении годы 1-й мировой войны. Могло ли быть такое, если бы «кровавый сталинский режим» уничтожил 150 миллионов или хотя бы 40 миллионов жителей нашей страны? Разумеется, нет!» – пишет в книге «О масштабах «сталинских» репрессий историк Игорь Пыхалов.
Чтобы узнать истинное число казнённых при Сталине, достаточно ознакомиться с рассекреченными документами. Наиболее известным из них является докладная записка на имя Н.С. Хрущёва от 1 февраля 1954 года.
Согласно этой записке – с 1921-го по 1954-й год было осуждено Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек. Из них приговорено к смертной казни 642 980 человек, к лишению свободы – 2 369 220, к ссылке – 765 180.
Профессор КазНУ имени Аль-Фараби, доктор исторических наук Лайла Ахметова уточняет, что в период гласности к архивам допустили иностранцев:
– Они считали, сколько лагерей было, сколько выделялось на кормление людей, то есть проверяли самое разное. Они не только 58-ю статью считали, но и 59-ю, и статью «Военный шпионаж», куда вошли бандеровцы, басмачи, «лесные братья». У иностранных экспертов вышла та же цифра – 3 миллиона 777 тысяч человек.
То есть, когда Хрущеву готовили справку о репрессиях, то тоже посчитали вместе с политическими заключенными всех уголовников, бандитов и предателей. Видимо, старались угодить, чтобы Хрущев окончательно мог добить Сталина на 22-м съезде. Не случайно Хрущев потом всех бандеровцев на волю выпустил по амнистии. Вот они сегодня и беснуются на Украине.
Что касается Казахстана, то, по мнению профессора, к безвозвратным потерям здесь были причислены и массовые откочевки со скотом. «То есть их причислили к погибшим, расстрелянным и к прочим. А ведь большинство-то сбежало. Большинство сбежало, и не было поймано чекистами», – сказала профессор.
Время было такое…
Я не оправдываю репрессии, эта страшная и трагическая страница в истории нашей страны, и забывать ее нельзя. Но и манипулировать цифрами – подумаешь, там на миллион больше, здесь на десять миллионов – значит обесценивать эти жертвы. Потому что каждая отнятая человеческая жизнь или изломанная судьба – трагедия. А миллионы – статистика. Это страшно. Страшно, что на репрессии доводился план. Еще страшнее то, что этот план на местах перевыполняли.
Лайла Ахметова, которая много лет занималась темой политических репрессий, считает, что все дело в том, что шла борьба за власть. На всех уровнях и во всех сферах. Внутриполитическая, внутрипартийная, внутриместечковая.
– Не надо все сваливать на Сталина, и не надо все сваливать на этих руководителей. Почему? Потому что было время такое. Ворошилов в своих воспоминаниях упоминает: «Если не мы их, то они нас». А борьба была за власть, у Сталина – с Троцким, Каменевым, Бухариным… А на уровне того же Ворошилова – другая борьба. На уровне местечковых поставленных – там тоже власть. И большинство из них, вот Николай Ежов, который «нашенский», семипалатинский, он же, будучи наверху, был уверен, что «бей их, убивай – мы всесильны, что хотим, то и сделаем!» Это доподлинные его слова. И через месяц он там же, в том же подвале оказался. Лев Гумилев говорил, когда у него интервью брали: «Ну, вот ты сам сидел, мать сидела, отца расстреляли, как ты к Сталину относишься?» А он ответил: «А что мне Сталин – меня мои же сотрудники по кафедре посадили». Вот вопрос. Донесли – посадили – отсидел. Причем здесь Сталин? Сталин знать не знал, кто там Гумилев, Иванов, Петров или Ахметов» (из интервью Лайлы Ахметовой ИА «REGNUM»).
37-й – год «охоты» на элиту
Года два назад друзья музея «Старый Уральскъ» побывали на родине алашордынцев – в Джамбейте. Там установлена аллея с десятью памятниками руководителям партии – все они были людьми непростыми. Остальные двести фамилий – на плитах мемориала.
На всех памятниках указан один год – 1937-й. Год, который стал символом репрессий. Но ведь репрессии продолжались все 30-е годы!
Лайла Ахметова объясняет это тем, что в 37-м году репрессиям подвергались именно непростые люди – политическая, творческая элита, интеллигенция.
«Массовые репрессии – это многослойный период, а мы зациклились на 1937-м. На тех, чьи дети и родственники выжили, элита. Когда Ежов приехал в Казахстан, то обнаружил три группировки, которые друг с другом воюют – ходжановская, сейфуллинская и мендешевская: южная, западная и восточная. И Ежов говорит: «Как вы, казахи, друг на друга писать-то любите!» И получается, если Сейфуллина расстреляли, то кто на него написал донос? Это или из восточной группировки, или из группировки южных. А может быть, и свои, собственные, тоже западные» (из интервью Л. Ахметовой).
В Джамбейте, кроме аллеи алышордынцев, есть еще музей, в котором, в частности, хранятся личные вещи руководителей партии Алаш. Когда я смотрела на кожаное пальто и планшет Жанши Досмухамедова, то думала – портупеи не хватает, это же классическая форма чекистов! А теперь он – среди жертв репрессий. Экскурсантам рассказывают, что окончил Досмухамедов юридический факультет МГУ, был прокурором. О многом говорят фотографии: вот прокурор с супругой, с друзьями – все в белом – на отдыхе где-то в Крыму. А вот его фото из дела. Разница огромная.
О том, что теряли эти люди, когда попадали туда, куда до этого отправляли других, говорит историк Ахметова:
– Я работала в архивах более четырех десятков лет, в советское время мне нечаянно они попадались, между дел, в документах каких-то. И я видела, на кого пишут – известное лицо, и кто пишет – не менее известное лицо. Были там и меры помощи друг другу: родовая, жузовская память – вытаскивали своих и помогали своим. И причем, если грамотный человек прочитает воспоминания детей репрессированных… Я недавно просто перелистала: дача была, квартира была, машина была, прислуга была. А потом бац – и они по детдомам, в землянках и прочее. А потом назад, значит, …это уже конец сороковых годов. То есть жизнь, как зебра. Были реабилитированы, была выдана квартира и так далее. А потом я опять читала воспоминания детей репрессированных, и там сквозит: «Кто нам даст этот дом? Кто нам даст те блага, которые у нас были?» Вплоть чуть ли не до прислуги. Но ведь у большинства тогдашнего населения – 99 процентов – этого не было. А вот эта обида – она сквозит. Люди не могли смириться. Мы, дескать, элита, «белая кость», а вы там – «черная кость». То есть, получается, что сначала они писали доносы, потом на них писали доносы, сначала они допрашивали и судили, потом их… «А спасали кто? Ауэзова москвичи спасли. И Бекмаханова спасла московская профессура. Он отсюда убежал и работал профессором МГУ. А сколько людей неграмотных было? Сколько убитых, расстрелянных, погибших в лагерях, вот именно неграмотных? И дети их тоже неграмотные, и прочее. Вот об этой массе мы гораздо меньше знаем сегодня. А та элита – она и сейчас элита (из интервью Л. Ахметовой).
В Москве доносов писали друг на друга не меньше. Недаром Путин сказал по поводу репрессий: «Мы открываем архивы. Но это будет очень тяжело».
Сегодня они все – жертвы репрессий, а завтра, может статься, кто-то станет и палачом тоже.
Периоды большого террора были в истории каждого государства. Французы до сих пор празднуют День взятия Бастилии, а крови во время их революции пролилось немерено, гильотины отсекали головы без устали, зверства творились такие, что нашим палачам и не снились. Но они об этом не вспоминают. А вот красивые слова «Марсельезы» знает весь мир. Нас же постоянно призывают покаяться за репрессии, за ГУЛАГ.
