Есть у революции начало…
Помню, в школьные годы мы чуть ли не каждый год перед Седьмым ноября – «красным днём календаря» – писали сочинение на тему «Есть у революции начало, нет у революции конца». Никто не мог понять, что это значит, типа, «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем» – что ли? Теперь думаю, что фраза не такая уж бессмысленная. Революции всех цветов радуги (правда, не социалистические, а демократические) раздувают по всему миру, и кажется, что этим революциям действительно нет конца.
Неужели кровавые события, которые произошли в нашей общей стране почти сто лет назад, ничему не научили весь мир?
Недавно коммунисты отметили 99-ю годовщину Октябрьской революции (или переворота, как принято говорить в последнее время). Пошел сотый год с того дня, который повернул в другую сторону не только Российскую империю, но и всю мировую историю. История не терпит сослагательного наклонения, и речь не о том, как бы развивался мир, не случись того, что случилось. Речь о том, какие уроки нам нужно извлечь из той страшной смуты, которую пережили наши предки.
«Красные» и «белые» – из одной смуты
Время революции писатель Бунин назвал «окаянными днями». Но это были не дни – годы. Годы самой страшной войны – гражданской. Когда брат на брата, сын на отца. Ужасы «белого» и «красного» террора в «Тихом Доне» Шолохова представлены практически документально. Расстрелы, жестокость были с обеих сторон. Оба террора – исторический факт. А террор не может быть «правильным» или «неправильным». Террор – это преступление, которое стало возможным в результате Февральской революции и Октябрьского переворота. И оба они тоже были преступлением по отношению к действующей власти, так как нарушали все юридические нормы, хотя Февральскую буржуазную революцию совершили «белые» либералы, а Октябрьскую – радикалы-большевики. Общее между ними то, что те, и другие отвергали монархический строй. Большевики и хотели бы свергнуть царя, но «белые» их опередили.
Красные и белые в данном случае – символ. И красные, и белые – они все революционеры, участники одной и той же смуты.
Простому народу, который больше всего пострадал, трудно было определиться, на чьей стороне правда. У Шолохова это показано очень достоверно: «Белые придут – грабят, красные придут – грабят. Куда податься бедному крестьянину?»
Конечно, как и в каждой смуте, в Гражданской войне были не только «красные» и «белые», а еще и «зеленые», и «черные», и прочие масти, включая иностранных интервентов. Но роль участников всего этого многообразия определялась позиционированием по отношению к главным действующим силам – красным и белым. И в данном случае разделение на красных и белых – исторически сложившаяся условность, символ Гражданской войны.
В последние годы часто говорят, что Ленин совершил революцию на «германские деньги», а иногда можно прочитать, что «царя свергли агенты Антанты на английские деньги». А сколько миллиардов наши международные партнёры «всадили» в украинский Майдан буквально пару лет назад? А в российскую Болотную или казахстанский Жана Озен?
«Иностранный интерес – обязательная составляющая любой смуты, от финансирования любых экстремистских сил до прямой интервенции. Вопрос только в эффективности», – пишет историк Владимир Мединский. Но ни на Болотной, ни в Жана Озене эти финансы не очень-то помогли. «Во многом потому, что с другой стороны имелась твёрдая позиция государства, и не имелось поддержки народа», – считает Мединский.
То есть для революций 1917 года были внутренние предпосылки и поддержка со стороны народа: уж больно привлекательными были лозунги большевиков: «Хлеб – голодным», «Земля – народу», «Свобода, равенство, братство».
Мода на «белогвардейщину» была распространена среди молодежи еще с 70-х годов прошлого века. Песни про «поручика Голицына», про «фею из бара», у которой «отец в Октябре убежать не успел», и прочий декаданс придавали романтичность студенческим посиделкам. Им, вынужденным покинуть родину, мы сочувствовали. Даже советский до мозга костей поэт Роберт Рождественский, побывав на Парижском кладбище Сент-Женевьев-де Буа, где похоронены русские «штабс-капитаны и гардемарины, хваты-полковники и юнкера», написал «белогвардейское» стихотворение о том, как они мечтали въехать в «первопрестольную на белом коне».
Но у истории нет сослагательного наклонения. Победили «красные». Может быть, еще и потому, что «белые» в те «окаянные дни» уповали на помощь Запада, а это неминуемо вело бы к распаду страны и присоединению территорий развалившейся империи к иностранным государствам, о чем на протяжении веков они мечтали. И еще неизвестно, на каком бы языке мы сейчас говорили. «Красные» как бы то ни было, на развалинах одного государства сумели создать другое – СССР. Более того, менее чем за 30 лет они сделали его таким мощным, что в 1945 году оно сумело одержать победу над агрессором, которому покорилась вся Европа.
«Поручики Голицыны» потерпели поражение еще и потому, что у них не было четкой цели, кроме победы над «красными». У большевиков при всей утопичности замыслов «кремлевского мечтателя» Ленина цели были более понятными и четкими. Речь не о том, хорошим или плохим был большевистский проект. Но Ленин понимал – для того, чтобы осуществить этот проект, надо остаться у власти, победить противников и закончить смуту. А для этого нужно государство, как его ни называй – империя, советская республика, монархия или диктатура пролетариата.
Наверное, это понимали и многие царские чиновники и офицеры. И потому на стороне «красных» оказалось большее, чем на стороне «белых», количество личностей и целых институтов дореволюционной России – той самой, которую они сами дружно обрушили в Феврале-Октябре 1917 года. Известный факт: в Гражданскую войну за «красных» воевало больше офицеров царской армии, чем за «белых». Тут, конечно, можно вспомнить, сколько их потом уничтожили в годы репрессий. Но кое-кто из «белых» потом дослужился даже до маршала Советского Союза: Говоров, например, который начинал Гражданскую войну артиллеристом у Колчака.
Окаянные дни на Урале
Уральские казаки случившийся в столице переворот восприняли с неодобрением. Но надеялись, что все как-то «утрясется» и их не затронет. В отречение царя от престола в Уральске сначала не поверили, а потом осудили. Осудили и Брестский мир, который сам Ленин назвал «похабным»: за что воевали, за что кровь проливали?
Перед отправкой с фронта по домам фронтовиков заставляли сдать оружие. Но казаки отказывались это делать. Атаман Толстов с группой казаков ушел на Дон, встретился с атаманом Калединым и вернулся в Уральск через Астрахань. На вокзале в Уральске прибывших проверяли. Здесь пролилась первая кровь: на требование отдать винтовку, казак возмутился: «Чтобы я тебе, молокососу, отдал винтовку, которую привез с фронта?» Дружинник в него выстрелил. Тогда безоружные казаки разогнали всю охрану. Под шумок кто-то разграбил спиртовые склады. В отчетах об этом говорилось: «опились до смерти 1 казак, 6 рабочих, 1 солдат». Узнав об этом, войсковой атаман Мартынов подал в отставку. Он не мог и предположить, что скоро все это будет казаться детской шалостью, и польются целые реки крови.
Вернувшиеся с фронта казаки были опустошены, подавлены и не хотели больше воевать. Но смута, как большая воронка, затягивала в себя, независимо от желания. И, как ни странно, большую роль здесь сыграла Церковь и особенно старообрядцы. Ведь была свергнута власть, от которой они столько натерпелись: вековые преследования, казни, разгромы монастырей и скитов. Особенно большую активность проявили представители «австрийской» старообрядческой церкви. После Февральской революции они даже пытались выдвинуть своего депутата в Учредительное собрание, но «попытка «хождения во власть» завершилась для православного духовенства и старообрядческих лидеров неудачей» (Н. Фокин, «Уральск православный»).
Октябрьскую революцию уральцы не признали, идеалы «равенства и братства» им были чужды, ведь тогда они бы потеряли свои привилегии на владение «землей и водой». Но уставшие от войны молодые казаки, вернувшиеся с фронта, отказывались вставать на защиту «родимого Яика» от красных частей. Зато поразительную настойчивость проявили «истинные Горынычи». Они стыдили молодежь за апатию и равнодушие и призывали их на борьбу с «богопротивной, антихристовой» властью.
Самые яростные борцы «за веру» против «безбожной» власти были казаки из станицы Круглоозёрной, которая «всегда славилась тем, что в ней жили «твердые», несгибаемые «Горынычи», глубоко преданные «древней вере».
Короленко еще в 1900 году в очерке «У казаков» отмечал, что «население станицы – сплошь старообрядцы разных толков, народ зажиточный, умный, упрямо подозрительный ко всяким нововведениям и всегда готовый к протесту».
«Местные старцы превратились в «идеологов» вооруженного протеста против новой власти. Они призвали казаков не только к защите свободы родного края, земельных наделов и рыбных промыслов, но и к сохранению традиционной веры: если раньше они боролись с нововведениями «никонианства», то теперь – со всеразрушающим «безбожием» большевиков и их «слуг» на войсковой земле. «Горынычи были недовольны примиренческим поведением фронтовиков. Они сделали все, чтобы поднять молодых казаков на сопротивление Советской власти. Под угрозой лишения традиционных прав, без желания и энтузиазма, последние встали под ружье. Это потом, когда прольется кровь, прогремят залпы орудий, когда будут разрушены первые хутора – взаимное ожесточение и ненависть охватят противоборствующие отряды и заставят вести войну до конца, несмотря на многочисленные жертвы», – пишет Н.И. Фокин в своей книге «Уральск православный».
Из станицы Круглоозёрной был старообрядец Мокей Кабаев – легендарная личность гражданской войны на Урале. Он создал из казаков, так называемую, «крестоносную дружину», которая воевала одними пиками и саблями. Он был опытным воином, участвовал еще в походах под командованием генерала Скобелева, и хорошо знал, как важна в боях моральная поддержка. Вот как его описывают современники: невысокий, седой старик, в белом кителе и синих шароварах с малиновыми лампасами, с большим серебряным восьмиконечным крестом на груди и иконой в руках, он всегда был впереди войска на белом коне, с полным пренебрежением к смерти, и пули, как будто обходили его. Всем своим видом и поведением Кабаев как бы говорил своей дружине: ни один волос не упадет с вашей головы, если не будет на то Божьей воли… Во время боев Мокей Кабаев распевал псалмы.
«С ним было не страшно… Потому что он с крестом и молитвою шел…», – вспоминал один из выживших участников тех боев. По свидетельству современников, у каждого воина крестоносной дружины на груди была икона.
Летом 1918 года «крестоносная дружина» одними пиками и саблями остановила наступление Красной армии и отбросила противника за пределы войсковой земли. Зимой 1919 года дружина отчаянно защищала Уральск. Тяжело раненный, Мокей Кабаев попал в госпиталь и рассказывал казаку, что, выругался на «красных», когда возле него убили казака: «У, проклятые». И тут же был ранен сам. И впервые испытал страх. «Никогда не ругайся, сынок и не бойся. Господь сохранит тебя», – сказал старик казаку. Потом Мокея Кабаева переправили из Уральска в Крым, он был арестован в Харькове и приговорен к расстрелу «за контрреволюционную деятельность» в Уральске. Здесь же, 19 августа 1921 года приговор был приведен в исполнение. Реабилитировали его в 1999-м году.
(Продолжение следует)
