Затронуть душу
Два дня балета 27-28 августа подарил уральцам Государственный академический театр танца Республики Казахстан под руководством известного хореографа и балетмейстера Булата Аюханова. Одноактный балет «Если бы не было войны» и двухактный балет «Лебединое озеро».
К сожалению, сам маэстро приехать не смог. Как сказал его администратор, по состоянию здоровья. Вообще, он всегда ездит вместе со своим коллективом по городам и весям, и три года назад он был в Уральске вместе с театром, и перед спектаклем я успела взять у него небольшое интервью.
Честно признаться, я всегда робею перед известными личностями. Но Булат Газизович оказался таким простым и доступным в общении, что показалось: мы знакомы много лет. Не попасть под обаяние его личности просто невозможно. Про таких людей говорят «харизматическая личность». Ироничный до сарказма, остроумный, а главное, искренний и свободный, не зависящий ни от каких условностей, от времени, от конъюктуры, он мгновенно находил ответ на любой вопрос.
Его ответы «громоподобны и гомеричны» (выражение поэта Евтушенко), как у Плисецкой, которая на вопрос французской журналистки о диете, ответила: «Сижу не жрамши!»
Я спросила Булата Газизовича, как он относится к тому, что его называют национальным достоянием? Он засмеялся: «Это в России меня так назвали. А в Казахстане я, скорее, не национальное достояние, а национальная катастрофа». И добавил уже серьезно, что национальным достоянием его назвали, потому что он продолжает традиции русской балетной школы.
– Мы были воспитаны на лучших образцах русской литературы и музыки, и я не вижу в этом ничего плохого. Разве в России говорят, что Плисецкая или Тарковский – евреи? Нет, они наши, советские, русские.
Он не скрывал своего недовольства зрителем вообще и уральским в частности: тот зритель, который смотрел эвакуированных в Алма-Ату деятелей искусства, умер, а нынешний больше смотрит на то, что у актера из штанов выпирает или что у балерины под пачкой. Но тут же смягчил свою резкость шуткой: «Лучший зритель на Луне или на кладбище». Потом добавил серьезно: «Хороший зритель там, где хорошее искусство».
Про эвакуированных деятелей искусства Булат Газизович упомянул не случайно. Он и сам принадлежит к этому зрителю: мальчишкой в послевоенные годы старался не пропустить ни одного спектакля в Алмаатинском театре. А какие актеры играли в этих спектаклях!
Он вообще считает, что казахстанский балет обязан своим становлением… войне, «как бы дико это ни звучало». Лучшие столичные мастера искусства в военные годы были эвакуированы в Алма-Ату, и это они воспитали целое поколение талантливых режиссеров, актеров, художников, литераторов, музыкантов и танцоров.
Аюханов признается, что подростком бродяжничал и, наверняка бы не стал тем, кем стал, если бы его, как и многих других таких же «детей войны», не «подобрал» директор хореографического училища Александр Селезнёв, который до войны успел поработать в Большом театре в Москве, и в Мариинском в Ленинграде.
Сирот и беспризорников Селезнёв собирал по всей республике, создавая будущие «национальные кадры».
Отношение к балету в национальной среде было неоднозначным, казахи считали его даже чем-то неприличным, но благодаря Александру Селезнёву, Галине Улановой и другим великим танцорам, актерам и режиссерам, которые приобщали жителей Алма-Ату к балету, приходило понимание, что балет – высокое искусство.
Булат Газизович вспоминает, что каждый спектакль в театре шел при битком набитом зале. Сама Уланова танцевала в балетах «Жизель», «Бахчисарайский фонтан», «Лебединое озеро». Оркестром дирижировали знаменитые Столяров и Шеффер, великолепный тенор Курганов, у которого учился Ермек Серкебаев, пел в Алмаатинском оперном театре.
Люди голодали, но доставали свои самые лучшие наряды и шли в театр, и это был праздник. Руководство театра делало для этого все: в театральном буфете даже продавали мороженое, купить которое в те годы было невозможно нигде. И люди на время забывали о войне, о горе, о голоде и нужде. Театр помогал выжить.
Блистательная Галина Уланова не только танцевала на сцене, но и вела занятия в хореографическом училище. Педагогом Булата Аюханова был Селезнёв. Своих детей у него не было, но о своих воспитанниках он заботился, как о родных детях. Лучших он направлял в Ленинградское хореографическое училище. Потом они возвращались в Алма-Ату, чтобы продолжить его дело.
В 1951 году в Москве на Всесоюзном смотре хореографических училищ воспитанники Селезнёва заняли третье место после Москвы и Ленинграда. Имена многих выпускников училища теперь известны далеко за пределами Казахстана, многие из них вошли в историю мирового балета.
Во время учебы в Ленинградском хореографическом училище Булат Аюханов подружился с Рудольфом Нуреевым. За фанатичную преданность танцу, за эмоциональность и страстность их прозвали «бешеный татарин и сумасшедший казах». Нуреев после окончания училища стал солистом Мариинского театра, Аюханов уехал в Казахстан. В 1961-м году Рудольф Нуреев не вернулся с гастролей из Парижа, а Аюханов навсегда остался преданным отечественному балету.
В ту нашу встречу три года назад Булат Газизович, отвечая на вопрос, в чем, на его взгляд, отличие русской балетной школы от западной, вспомнил Нуреева. Его манера танца была непривычна западному зрителю.
– Они (европейские танцоры – Н. С.) танцуют без души, – сказал он. – Ведь у них нет Пушкина, нет Достоевского, нет музыки. Я нескромно признаюсь, что всегда выбираю шикарную музыку. Технически они, может быть, лучше. Можно поставить, что угодно, но так, чтобы это ложилось на струны человеческой души, чтобы это было аппетитно и вкусно. Их балет парадный, витринный. Еще Павлова говорила, что балет – это не техника, это душа.
После двух лет работы солистом Алмаатинского театра оперы и балета Булат Аюханов поступил на балетмейстерское отделение Московского института театрального искусства имени Луначарского, которое закончил с отличием.
Ему было 26 лет, когда он в 1964-м году возглавил Алмаатинское хореографическое училище. Одновременно работал как балетмейстер в театре оперы и балета имени Абая.
В 1967 году Аюханов основал первый в истории культуры и искусства Советского Союза ансамбль хореографических миниатюр «Молодой балет Алма-Аты», став его бессменным руководителем, педагогом, исполнителем и концертмейстером труппы.
Признавался, что заставляет молодых артистов выкладываться по полной: «Пока им двадцать». Сетовал, что артистов балета «заставляют танцевать до шестидесяти». Практически каждый артист в труппе Булата Аюханова имеет собственный репертуар, что позволяет расширять жанровые возможности искусства балета.
На вопрос о самой дорогой награде за свою работу, ответил, что «в ярмарке тщеславия не участвует, что все эти медали, побрякушки – это на вынос тела, на подушечке».
– А самая дорогая награда для меня – мой портрет на стене хореографического училища в Петербурге, где висят портреты Истоминой, которую воспевал еще Пушкин, Павловой, Барышникова…
