Территория духовности
Помню, как в прошлом веке восхищались Театром на Таганке в Москве, когда режиссёром там был Юрий Любимов, и играли такие актёры, как Высоцкий и Золотухин. Всё было внове: Гамлет c гитарой, читающий Пастернака, ассигнации, сыплющиеся сверху на зрителей в сцене из «Мастера и Маргариты», актёры, спускающиеся в зал, и многое другое. Билетов на Таганку было не достать, их перепродавали втридорога.
Потом Любимов уехал за границу, Высоцкий умер, но театр продолжал оставаться очень популярным, а режиссеры старались продолжать традиции Любимова. Однажды я попала на прогон нового спектакля «Старший брат» (помните фильм, где два друга опаздывают на электричку, и, чтобы устроиться на ночлег, разыгрывают доброго отца-одиночку, которого сыграл Леонов?). В одной сцене один из актеров отворачивается и явственно слышится журчание. То есть, он помочился «в кустах». Такая вот приближенность к реальности – они же на электричку опоздали, ночь и вокруг никого. Cпектакль, кажется, не приняли.
Позже, когда режиссеры стали наперебой осовременивать классику и эпатировать зрителя матом и откровенными сценами, подумалось: а где проходит грань между новаторством и пошлостью? И имеют ли они право приписывать Чехову или Островскому «свое видение», свою интерпретацию классического произведения? И не прикрывают ли эти режиссеры великим именем и великим произведением свою собственную несостоятельность?
Несколько лет назад приезжал к нам из Казани молодежный «Театр на Булаке», названный так явно по аналогии с Театром на Таганке и претендующий на популярность. Я брала у актеров интервью: они претенциозно называли своего режиссера «Мастером» (явно, намекая на Булгакова) и говорили, что главный девиз их театра: «Здесь и сейчас». Это означает, что они включают в игру зрителя, и каждый раз делают в спектакле новые акценты. Спектакль не понравился, уральцы хлопали из вежливости, раздражала подсадная утка, которая натужно хохотала в зрительном зале в «нужных местах», а спектакль, между прочим, был о войне. На эпатаже долго не продержишься и публику скабрезными шутками не удивишь.
Но театралы до сих пор спорят: нужно ли осовременивать героев пьес прошлых веков? Ну, например, одевать их по-современному, вручать мобильники и прочие атрибуты XXI века? Я думаю, не это главное. Вот поставил наш театр спектакль по пьесе Островского «Лес». Там не было ни дворян, ни помещиков, но осталась главная мысль драматурга: не все можно купить за деньги. Режиссер Оксана Малуша тогда сказала, что человеческие пороки, человеческая природа, человеческие отношения не изменились за полтора столетия. А после спектакля «Правда хорошо, а счастье лучше» многие говорили: «Неужели это было написано 150 лет назад?» Потому что любовь, ненависть, верность, предательство – все это волнует людей во все времена и не надо ничего накручивать.
Наверное, интерпретировать классику, приближать ее к современности можно, главное – не искажать суть произведения. Ведь выходил Высоцкий в костюме, который вряд ли носили во времена Гамлета. Но лучшего исполнения роли Гамлета не было. Можно, конечно, нарядить и Гамлета, и Фигаро в джинсы и даже смартфон в руки дать, но добавит ли это смысла произведениям?
Мы, люди старшего поколения, имеем возможность сравнить замысел режиссера с идеей автора. Но у нас выросло уже, наверное, не одно поколение, которое не читало произведений классиков и не видело традиционных постановок, а потому не имеет возможности сравнить «режиссерскую задумку» с идеей автора произведения.
Я благодарна нашему театру Островского за его бережное отношение к текстам великих писателей и драматургов, к классическим произведениям. За то, что он хранит традиции русской театральной школы, главным для которой была и остается духовность. То, что отличает Театр от балагана.
