Пушкин навсегда
225 лет назад родился Александр Сергеевич Пушкин. В этот день по всей России гудели колокола, шли праздничные молебны, а народ на улицах кричал «Ура!». Так совпало, что в этот день, шестого июня 1799 года, Москва праздновала день рождения внучки императора Павла. Но разве могут быть случайными такие совпадения?
Не случайными были и колокола, и народное ликование. Родился величайший гений русской поэзии. Спустя годы он скажет о себе… «И случай – бог-изобретатель».
«Можно ли поверить, что явление Пушкина – случайная игра генов, некий коктейль природы из горячей Африки и холодной России? Такое скопление великих талантов в одном человеке не может быть случайным, а может быть только путеводной звездой, как не может быть случайностью разумность человека вообще и разумность Пушкина в особенности», – писал Фазиль Искандер.
Пушкин гениален еще и потому, что он простое русское слово заставил звенеть и звучать. И новые поэты – от Лермонтова до Высоцкого – считали Пушкина своим учителем.
Пушкин необъятен. Многие исследователи его жизни и творчества пытались понять загадку Пушкина. Хотя бы то, как он успел за такую короткую жизнь столько сделать? Стихи, поэмы, сказки, повести, роман. Одних писем – до тысячи. А еще встречи, ссылки, поездки, книги, в том числе богословские – Библия, Евангелие, Коран.
«Как отрок Библии»
Впервые вопросом «религиозного сознания» Пушкина задался философ С.Л. Франк. «Из всех вопросов пушкиноведения эта тема менее всего изучена; она, можно сказать, почти ещё не ставилась. Между тем это есть тема величайшей важности не только для почитателей Пушкина: это есть в известном смысле проблема русского национального самосознания», – писал он в предисловии к сборнику «Пушкин: путь к православию». Сборник вышел в Париже в 1933-м году. В нем собраны литературные работы известных иерархов Православной Церкви, церковных публицистов, писателей и мыслителей. И все они приходят к выводу: Пушкин был истинно верующим человеком.
В Одессе Пушкин встречался с религиозным мыслителем и писателем Стурдзою, а у англичанина Геттинсона брал уроки «теоретического атеизма». И пришел к выводу, что атеизм – это «ноль». Об этом он сам сообщает в письме… «Сумма вероятностей атеизма сводится к нулю, а ноль только тогда имеет реальное значение, когда пред ним стоит цифра. Этой-то цифры и недоставало моему профессору атеизма».
Во время ссылки в Михайловское Пушкин каждую неделю ходил в Святогорский монастырь, общался со священниками и монахами. «Няня с ее незыблемой верой, Святые Горы, богомольцы, слепые, калики перехожие, игумен, в котором мужицкая любовь к водочке уживалась с мужицкой набожностью, чтение Библии и святых отцов – все просветляло душу поэта, там произошла с ним таинственная перемена…» После Михайловского не написал он ни единой богохульственной строчки… «Процесс его религиозного развития проходил, однако, с изумительной быстротой; он гораздо раньше, чем в свое время Толстой и Достоевский, понял, что без религии жизнь не имеет смысла и оправдания» («Пушкин: Путь к православию»).
В стихотворении «Воспоминания о Царском селе» Пушкин сравнивает себя с блудным сыном: «Как отрок Библии, безумный расточитель, до капли расточив раскаянья фиал, увидев, наконец, родимую обитель, главой поник и зарыдал».
«Я читал Библию. от доски до доски, – писал Пушкин О. Смирновой. – Читал даже некоторые главы своей Арине, но и ранее я много читал Евангелие. Хотите ли, чтобы я сделал вам одно признание? Я как-то ездил в монастырь Святые горы, чтобы отслужить панихиду по Петру Великому… Служка попросил меня подождать в келье. На столе лежала открытая Библия, и я взглянул на страницу – это был Иезекииль. Я прочел отрывок, который перефразировал в «Пророке». Он меня внезапно поразил, он меня преследовал несколько дней, и раз ночью я написал свое стихотворение; я встал, чтобы написать его; мне кажется, что стихи эти я видел во сне… Так всегда бывает со Священным писанием: сколько его ни перечитывай, чем более им проникаешься, тем более все освещается и расширяется… Народ везде склонен к религии. Я хочу этим сказать, что народ чувствует, что Бог существует, что он есть высшее существо вселенной, одним словом, что Бог есть… Я, в конце концов, пришел к тому убеждению, что человек нашел Бога именно потому, что Он существует. Нельзя найти то, чего нет, даже в пластических формах – это мне внушило искусство…» (О. Смирнова-Рассел. «Записки»).
Как в характере поэта уживались такие крайности – то охальник, посмевший смеяться над святым сюжетом, то глубоко верующий христианин – это еще одна его загадка. Мне кажется, что скрывать самые искренние духовные переживания под маской напускного озорства и даже цинизма – это такое чисто русское целомудрие и черта характера.
Биограф Пушкина Бартенев пишет, что поэт прятал свои высокие чувства и «прикидывался буяном, развратником, каким-то яростным вольнодумцем». А сам не мог «на красоту взирать без умиленья». Бартенев называет это состояние души «юродством поэта». Ну, то, что потом мы называли эпатажем, обычно присущим молодежи в любые времена. Пушкин рано стал считать себя чуть ли не старым. После 1825 года – ему всего-то 25-26 лет – все эти «юродства» прекращаются.
Историк от Бога
Так назвал Пушкина известный историк Ключевский. Добавив, что при этом Пушкин и не очень-то старался. Поэмы на исторические темы – «Борис Годунов», «Полтава», повесть «Арап Петра Великого». Но Пушкин замышлял и чисто исторические труды. Если бы он не ушел так рано, то сегодня мы бы знали «Историю Малороссии» и «Историю французской революции», написанные Пушкиным – так значилось в его планах.
В 1831 году поэт просил царя разрешить ему заниматься изучением истории Петра Первого и его наследников и разрешить поработать в государственных архивах. И Пушкин был принят на службу в Министерство иностранных дел с возможностью работать в архивах.
Пушкин начал работать в библиотеке Эрмитажа и в архивах. Ему попался приговор о смертной казни Пугачёва и его сообщников. И вместо Петра Первого Пушкин стал изучать архивы Пугачевского бунта. В сентябре 1832 года он пишет жене Наталье Николаевне: «Мне пришёл в голову роман, и я вероятно за него примусь». Именно роман, а не просто История Пугачева, хотя и ее он напишет. А вот «Капитанскую дочку» он не мог написать без поездки на места событий.
Пушкину дают четырехмесячный отпуск и разрешают поездку. Он едет в Оренбург и Уральск из Петербурга через Нижний Новгород, Казань. По дороге записывает рассказ очевидцев о казни Пугачева. Профессор Казанского университета Фукс рассказал ему легенду о том, как Пугачев помиловал какого-то дворянина, который до этого подал ему милостыню. В «Капитанской дочке» Пушкин использует это с известным всем тулупчиком, который Гринев подарил разбойнику во время пурги в степи и за что Пугачев его потом помиловал.
Из Уральска Пушкин поехал в Болдино, где сначала работал над исторической книгой. История пугачевщины, которую Екатерина «изъяла» из истории своим манифестом – «все прошедшее предать вечному забвению и глубокому молчанию» – вышла в свет в 1834-м году. Николай Первый фактически отменил манифест своей бабки. Он прочитал книгу еще в рукописи и изменил название – не «История Пугачева», а «История пугачевского бунта».
Книга вышла тиражом всего три тысячи экземпляров, но не было продано и половины. Ни одна пушкинская книга не расходилась так плохо. Может быть потому, что новая пушкинская книга была способна напугать. В примечаниях к главе восьмой Пушкин на многих страницах воспроизводит «список (еще не полный) жертв Пугачева и его товарищей». А в основном тексте «Истории» не скрывает ужасающих подробностей зверств Пугачева и его сподвижников. Восставшие взяли в плен коменданта оренбургской Нижне-Озерной крепости Захара Харлова. «Между тем за крепостью уже ставили виселицу; перед нею сидел Пугачев, принимая присягу жителей и гарнизона. К нему привели Харлова, обезумленного от ран и истекающего кровью. Глаз, вышибленный копьем, висел у него на щеке. Пугачев велел его казнить…».
«На другой день мятежники отправились к крепости Татищевой. … Начальники были захвачены. Билову отсекли голову. С Елагина, человека тучного, содрали кожу; злодеи вынули из него сало и мазали им свои раны. Жену его изрубили. Дочь их, накануне овдовевшая Харлова, приведена была к победителю, распоряжавшему казнию ее родителей. Пугачев поражен был ее красотою и взял несчастную к себе в наложницы, пощадив для нее семилетнего ее брата. … Все офицеры были повешены. Несколько солдат и башкирцев выведены в поле и расстреляны картечью». Потом убили и молодую Харлову, и ее малолетнего брата. «Тела их, брошенные в кусты, оставались долго в том же положении». … «Пугачев бежал по берегу Волги. Тут он встретил астронома Ловица и спросил, что он за человек. Услыша, что Ловиц наблюдал течение светил небесных, он велел его повесить поближе к звездам».
На первом же допросе Пугачев сказал: «Богу было угодно наказать Россию через мое окаянство». Каков, однако, подлец. На Бога сослался…
А Пушкин делает вывод: «Кончился мятеж, начатый горстию непослушных казаков, усилившийся по непростительному нерадению начальства, и поколебавший государство от Сибири до Москвы, и от Кубани до Муромских лесов. Совершенное спокойствие долго еще не водворялось», – пишет Пушкин в конце. А в «Капитанской дочке» делает устами Гринева пророческое предупреждение: «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка».
Но сегодня хочется вместе с Булатом Окуджавой посетовать о другом: «А все-таки, жаль, что нельзя с Александром Сергеичем, поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа!»
С днем рождения Вас, Александр Сергеевич! Вы вечны, как сама жизнь. И пока Вы с нами, нам ничего не страшно. Светите нам всегда!
