Когда на кнопке Вашингтон
7 января исполняется 55 лет завершению Карибского кризиса – противостояния СССР и США, вызванного угрозой ядерного нападения на Союз и его ответными мерами в качестве размещения ракет на Кубе. Впервые мир стоял на пороге ядерного апокалипсиса. Непосредственным участником этих драматических событий стал наш земляк, уроженец поселка Балаган Зелёновского района, участник Великой Отечественной войны, ныне покойный Иван Кондратьевич Погодаев. Он имел непосредственное отношение к освоению космоса – работал под руководством Главного конструктора Сергея Королёва начальником строительства ракетных пусковых установок на космодроме Байконур. Об этом рассказывалось в материале автора этих строк «Космический акцент Ивана Погодаева», опубликованном в 50-м номере нашей газеты за 2017 год.
У порога апокалипсиса
Наверняка читатели подумали, что Ивана Кондратьевича отправили на Кубу в качестве военного советника или технического специалиста. Нет. Это слишком мелкий масштаб. В разгар кризиса Погодаев, специалист высочайшего класса, находился за тысячи километров от Кубы, но от его выдержки и колоссальной ответственности зависела судьба не только Советского Союза – всего человечества!
Нынешние мировые политические проблемы – ничто по сравнению с тем, что происходило в октябре 1962 года. Через много лет, в 1989 году в Москве состоялся трёхсторонний симпозиум (СССР, США, Куба) по Карибскому кризису. Вот как вспоминал те дни участвовавший в работе симпозиума Р. Макнамара, в конце 80-х годов один из директоров Международного фонда за выживание и развитие человечества:
«Вечером 27 октября я выходил из Белого дома от президента. Был яркий осенний вечер. И я подумал: «Возможно, я никогда уже не увижу такого прекрасного субботнего вечера». Должен сказать вам, что это ощущение отражало уровень кризиса, уровень напряжения в то время.
…Здесь, в Москве, мы узнали от кубинских представителей, что именно в субботу 27 октября вечером они были убеждены, что через два-три дня, либо в понедельник 29-го, либо во вторник 30 октября, будет совершено американское воздушное нападение на Кубу и начнётся наземное вторжение на территорию их страны. Они также сказали, что полны решимости сражаться до последнего солдата или до последней пули и что советские военнослужащие, находившиеся там, – сорок тысяч человек, – тоже были готовы биться до последнего. По их оценкам, потери Кубы в живой силе составили бы 100 тысяч человек.
Но задумайтесь на минутку, даже если вы правы в оценке возможных потерь, что само по себе было бы ужасно, задумайтесь над тем, закончилось бы всё на этом? Конечно, нет! Конечно бы, Советский Союз ответил бы военными шагами где-то в мире и, конечно, Соединённые Штаты ответили бы военными мерами на советский военный ответ. И кто знает, до какой степени продолжалась бы эскалация?
Я считаю, что именно в этом заключается опасность подобных ситуаций. В этом один из уроков Карибского кризиса. В ядерную эпоху кризисное урегулирование стало опасным, трудным и непредсказуемым».
Нарушителя уничтожить!
В начале 1960 года советское правительство объявило, что в СССР создан новый вид Вооружённых сил – Ракетные войска стратегического назначения. Высотные разведывательные операции американских спецслужб возобновились. В Пентагоне с ума сходили от вопросов: какие образцы приняты на вооружение? Каковы их боевые возможности и количество? Насколько противовоздушная оборона (ПВО) СССР способна противостоять американской стратегической авиации?
И вот, 9 апреля 1960 года, произошёл чудовищный по своей сути инцидент, о котором многие годы умалчивалось. Этот пробел восполнил историк Александр Орлов. По его версии, события разворачивались так.
В этот день в 4 часа 47 минут советские РЛС Туркестанского военного округа обнаружили воздушную цель. По первым докладам она находилась в воздушном пространстве СССР в 430 километрах южнее города Андижана, на расстоянии 250 километров от советско-афганской границы.
Следуя на высоте 19-21 километров, самолёт У-2 на скорости 780 км/ч двигался в сторону Семипалатинска. Достигнув ядерного полигона, самолёт совершил над ним несколько манёвров, затем полетел в сторону озера Балхаш, где находился полигон зенитных ракетных войск Сары-Шаган. Оттуда нарушитель проследовал к полигону стратегических ракет – Тюратам (позже здесь построили космодром Байконур) и через город Мары благополучно улетел в Иран. Весь полёт продолжался более шести часов. Почему же его не сбили?
Когда самолёт-нарушитель приближался к Семипалатинску, на аэродроме истребительного полка ПВО, ближайшего к Семипалатинскому полигону, находилось два самолёта Т-3 с ракетами «воздух-воздух» и лётчики, имевшие некоторый опыт в управлении этими истребителями. Но для перехвата им требовалось совершить посадку на другом аэродроме, так как на возвращение на свой аэродром не хватило бы топлива. Такой аэродром находился на Семипалатинском полигоне. Но режим строжайшей секретности не позволял садиться на него лётчикам, не имевшим специальных допусков, а пилоты Т-3 В. Назаров и Б. Старовойтов их не имели. Возникла странная ситуация. Вот как описывает её Александр Орлов:
«Самолёт-нарушитель галсировал над сверхсекретным полигоном, а советские асы ждали результатов переговоров командования войск ПВО страны с правительством СССР о получении пресловутых допусков. Только в 7 часов по московскому времени было получено разрешение на взлёт, но было уже поздно. Когда истребители Т-3 прибыли в район Семипалатинска, У-2 уже был в недосягаемости: он летел к другому секретному объекту – Сары-Шаган.
У командования ПВО появилась надежда: ведь там, в Сары-Шагане, был развёрнут новейший зенитно-ракетный комплекс С-75, тактико-технические данные которого позволяли поражать цели на такой высоте. Но волей случая У-2 вновь избежал уничтожения. В тот день не планировались стрельбы, и ракет на позиции не было» (А. Орлов, «Тайная битва сверхдержав», Москва, «Вече», 2000 год, стр. 389-390).
Н. Хрущёв был взбешен. Он дал военным такой нагоняй, который они, как свидетельствуют очевидцы событий, запомнили на всю жизнь. Создали комиссию, в которую вошёл и Александр Орлов, служивший в то время в Главном штабе войск ПВО СССР. Комиссия вскрыла серьёзные недостатки в боевой подготовке и управлении силами ПВО. Дальше – больше: 1 мая полетел над территорией СССР на У-2 Фрэнсис Гэри Пауэрс.
Две попытки сбить самолёт комплексом С-75 сорвались: ракетчики тщетно нажимали на кнопку… Сильнейшее напряжение, которое испытывали они и руководство страны, блестяще показано в кинофильме «Прерванный полёт Пауэрса» (Первый канал, студия «Артель», проект Александра Иванкина «Холодная война»), снятом в середине 90-х годов. Хрущёв прямо говорил тогдашнему министру обороны Родиону Малиновскому:
«Позор! Страна обеспечила ПВО всем необходимым, а вы дозвуковой самолёт сбить не можете…». Тогда маршал Бирюзов парировал: «Если бы я мог стать ракетой, то сам полетел бы и сбил этого нарушителя…».
Лишь с третьей попытки самолёт удалось уничтожить, Пауэрс катапультировался. Через полчаса по ошибке комплексом С-75 сбили свой истребитель МИГ-19 старшего лейтенанта С. Сафронова, до этого уже летевшего на перехват Пауэрса… Все эти подробности привожу вовсе не случайно: ракетные войска стратегического назначения не имели реального боевого опыта (не хватало даже учебных навыков!), а комплексы С-75 только начали осваиваться. И вот Карибский кризис. Чем же СССР собирался нанести ядерный удар по Америке? Может, доставленными на Кубу ракетами малой и средней дальности? Но тогда нужно привезти туда же ядерный заряд, а это далеко не просто…
Нельзя, однако, забывать, что созданная Королёвым ракета Р-7 не только вывела в 1957 году на орбиту первый спутник. Она была межконтинентальной! То есть, средствами доставки ядерного оружия со своей территории СССР уже обладал.
По натянутым нервам…
Одна «ядерная кнопка» была у Хрущёва. Имелись ещё три. Одна, за которую на Байконуре отвечал Иван Погодаев, обеспечивала ракетный удар по Вашингтону, еще двое дежурных в Красноярске и Челябинске держали на ядерном прицеле Нью-Йорк и Детройт.
Избранница Ивана Кондратьевича Галина Васильевна Иганова, которая прожила со своим мужем замечательную жизнь, не может без слёз вспоминать об этом ответственнейшем дежурстве. В отличие от космонавтов, у заступивших на него дублёров не было. Палец занесён над кнопкой, не разрешалось вставать, сходить в туалет, вообще лучше было не шевелиться, чтобы не допустить ошибку…
Команда «пуск» могла последовать в любую секунду. Слышу возражение: могли бы и автоматику для надёжности поставить. Много лет спустя сбой в «очень надёжной автоматике» американского корабля «Челленджер» привёл к его катастрофе на 75-й секунде после старта. И таких примеров масса. Да и не было в 1962 году надёжных автоматизированных систем запуска.
Когда обе сверхдержавы пришли к компромиссу, последовала команда «отбой». После страшного многочасового напряжения, когда теряется ощущение времени, Погодаев не смог встать: его тело «одеревенело». Это удалось сделать только с помощью находившихся в помещении сослуживцев. Вдруг они воскликнули: «Да вы совсем седой!». Посмотрев позже в зеркало, Иван Кондратьевич сам поразился: на него смотрел другой человек, действительно седой и смертельно уставший. Один из других участников ядерного дежурства сразу после его окончания получил инфаркт…
Позже всех троих хотели представить к присвоению звания Героя Советского Союза. Но этого не случилось: рассекречивать имена участников военно-космических проектов категорически запрещалось. К тому же, в Кремле стало не до награждений: готовилось смещение Хрущёва.
Будучи человеком исключительно деловым и порядочным, Иван Кондратьевич, работая после Байконура в Уральске, в «Горсельпроекте» и «Каздорпроекте», держался скромно и никогда на давал понять, работу какой государственной важности он выполнял.
В его трудовой книжке к тому времени имелась лишь одна запись: п/я № 26. И ещё: «За выполнение специального задания советского правительства и проявленные при этом самоотверженность и трудовой героизм объявлена благодарность министров Р. Малиновского и Е. Славского».
