На пределе возможностей
В Уральске отмечен рост подростковой преступности. Связано это во многом с тем, что не хватает ювенальных инспекторов. Если несколько лет назад за каждым учебным заведением был закреплен сотрудник полиции, который находился в школе, проводил профилактическую работу, то теперь за одним ювенальным инспектором не менее семи учреждений. Об этом рассказала начальник ювенальной полиции УП г. Уральска, подполковник Мадина Куспанова.
– Мадина, почему отмечается рост подростковой преступности?
– Начну со статистики. В настоящее время в Уральске 50 государственных школ, 6 частных и 8 областных, всего 64 средне-специальных учебных заведения. Помимо школ, 20 колледжей, где также учатся несовершеннолетние и четыре высших учебных заведения, где первокурсникам также нет еще 18 лет. То есть в городе свыше 88 тысяч несовершеннолетних. И на всю эту армию подростков всего лишь 48 ювенальных инспекторов по штату. Но это только цифры. На самом деле 9 из них в настоящее время находятся в декретном отпуске, 2 сотрудника приказом департамента откомандированы. Еще двое ежедневно заступают в наряд Абайского и Зачаганского отделений, соответственно они нам не помощники. Остается в лучшем случае 17 человек. Каждый обслуживает свою территорию. К примеру, в Деркуле 6 учебных заведений, у одного специалиста держать под контролем детей всех этих заведений при всем желании не получится. Тогда о какой профилактике идет речь? К тому же транспорта нет, всюду нужно успеть пешком.
– На что могут пойти несовершеннолетние?
– Кражи, грабежи, мошенничество, изнасилование. Опять же если говорить языком цифр и взять для наглядности только один месяц, статистика неутешительная. Если в прошлом году в январе ими совершено 1 преступление, то в этом году – 17. Чаще всего нарушают закон вне стен учебного заведения, то есть в то время, когда за ними должны присматривать родители. За январь этого года совершено 12 краж. Ничего не стоит вскрыть автомобиль в ночное время, забрать то, что понравилось или, выйдя из ночного клуба, избить взрослого. Такой случай тоже был. Общее число преступлений за прошлый год – 75, в 2021 году – 56. Здесь есть одна закономерность – все эти дети предоставлены сами себе, они без присмотра. Неважно, благополучная семья, неблагополучная, бесцельно бродят по улице, не зная, чем себя занять. Со стороны родителей контроля нет, одних не интересует, где их ребенок находится поздно ночью. Другие при всем желании не могут контролировать, потому что с утра до позднего вечера на работе. У нас есть подросток, у которого мама госслужащая, папа предприниматель и семья хорошая, все остальные дети отличники. А этот из дома убегает, и мы, и родители его ищем. Попал в компанию, где употреблял трамадол, рвется туда. В итоге совершил три эпизода грабежей. Он задержан. Одна из моих сотрудниц сама договорилась с клиникой в Астане, куда его родители отправили на лечение. Полгода там был. Сейчас нормальный парень.
– А сколько злоупотребляют трамадолом или другими наркотиками?
– Точное число не скажу, потому что даже если подросток попадает в наркологический диспансер, мы об этом не узнаем никогда. Это медицинская тайна, значит поставить на учет не можем.
– Действуют в группе или по одиночке?
– По-разному. У нас есть два подростка, за которыми числятся по нескольку эпизодов. Даже уже находясь под следствием, умудрялись совершать повторные преступления. Причем у каждого уже свой почерк. Один совершает кражи, другой промышляет мошенничеством. Причем ловкач еще тот. Просит у тех, кто слабее, телефон позвонить, заходит в Каспий-приложение и делает перевод денег на свою карточку. И не нужно сразу думать, что семья у них какая-то не такая. Один из вполне приличной. Мы объясняем мамам: если не исправятся, попадут в колонию. Считай, жизнь пойдет под откос.
– Самое тяжкое преступление, которое совершено в прошлом году?
– Поножовщина была в стенах учебного заведения, изнасилование. Жертвой оказалась девочка, которую эти ребята хорошо знали. Уверяли, что по обоюдному согласию, но до 16 лет ни по какому согласию они не имели право ее трогать.
– В каком формате инспектора работают с подростками?
– В основном разговоры, предупреждения. Есть еще рейды, посещаем неблагополучные семьи, в которых воспитываются трудные подростки, или родители злоупотребляют спиртным. Ставим на учет, контролируем, вразумляем. С 2019 года в Законе о профилактике безнадзорности и беспризорности среди несовершеннолетних ввели понятие медико-социального учета. Все государственные органы в тесном взаимодействии до оздоровления личности или семьи. Мы ставим на учет, передаем сведения в акимат, комиссия по делам несовершеннолетних смотрит, какие еще органы должны включиться в работу. Если мама пьет, не работает, подключаем собес, наркологический диспансер, отдел опеки и так далее. То есть одна большая команда специалистов ведет работу с одной семьей. Но, скажу сразу, сложно убедить взрослого человека, имеющего детей, убедить что-то не делать или наоборот.
– Лишение родительских прав крайняя мера?
– Лишить мы не вправе, а ограничить можем. С прошлого года стали активно применять этот метод, хотя до этого были более лояльны. Совсем маленьких детей помещаем в детскую больницу в Зачаганске, оттуда уже отдел опеки передает их в Дом ребенка «Мейрим». Если старше трех лет, по решению суда отправляем в ЦАН. После ограничения прав на детей, горе родителей могут и вовсе их лишить. Одни понимают, приходят в себя, трудоустраиваются и забирают детей, но чаще всего ничего не меняется.
– Спасибо за разговор.
