Мои учителя
(Продолжение. Начало в № 8, 9)
Гаяз Абулвалиевич Кушаев
О Кушаеве вспоминала Эльмира Бердебекова, в 1992 году работавшая в должности заведующей отделом охраны памятников Западно-Казахстанского областного историко-краеведческого музея:
– Из года в год Гаяз Валиевич выезжал в поле с археологической экспедицией студентов пединститута, исследуя древние памятники нашей области. Сколько у него было сил! Выбить деньги и транспорт для организации экспедиции – не так-то просто. Но Гаяз Валиевич очень любил свою работу. Помню, как-то в знойный июльский день мы с сотрудниками обл-музея посетили лагерь студентов на территории Каменского района, вблизи совхоза «40 лет Казахской ССР». Тогда я поразилась его энергии. Несмотря на свой возраст, он наравне со студентами работал в поле, часто шутил. Своими рассказами, комментируя находки, он увлекал нас в мир архео-логии, раскрывая интересные страницы истории. Гаяз Валиевич много сделал для науки нашей области. Начиная с 1968 года экспедиции под его руководством проводили исследовательские и аварийно-спасательные работы археологических памятников области. За счет этих экспедиций фонды облмузея наполнились множеством находок. Кроме этого, в отдел охраны памятников Кушаев сдал 23 паспорта на памятники археологии области.
На похоронах Кушаева произнёс проникновенную речь кандидат исторических наук Александр Константинович Комаров. Часть этой речи он потом изложил на бумаге:
– Отлично помню свою первую встречу с Гаязом Валиевичем. Это было в солнечный сентябрьский день 1967 года, когда я из отпуска вернулся на кафедру истории и увидел там незнакомого человека старше сорока лет. Он протянул мне руку, сказал: «Давайте знакомиться. Кушаев. Буду вести курс археологии». Он расположил меня к себе сразу. Была у него какая-то непривычная для вашего института манера общения. Она-то, несомненно, помогала пробивать бесконечные и бесчисленные материальные барьеры в его тяжелой подвижнической работе. Инвалид войны прошагал, а вернее, исползал всю область. Часто ли такое встретишь? В июльскую жару, когда и выходить-то из дома не хочется, видел, как он со студентами разгружает грузовик с нехитрым скарбом археологической экспедиции и ящиками, ящиками с бесценными материалами.
Археология преподавалась в институте и до Кушаева. На конференциях преподавателей обычно выставлялись только находки из золота и серебра. По-другому стало на кушаевских конференциях. Осколки какого-нибудь горшка и орнамент на нем он ценил больше. Мог часами рассказывать, анализировать, сравнивать, ссылаться на мнения своих коллег из Москвы, Ленинграда, Алма-Аты. Он размышлял, может быть, проверял самого себя. Говорил неторопливо, без запальчивости и императивности. «Ну, погоди», – было его любимым выражением, когда он вежливо хотел остановить не в меру разгоряченного собеседника.
А что до вклада в науку, то вспоминаются мне слова молодой преподавательницы из КазГУ, сказанные осенью 1989 года на совете истфака, когда рассматривали вопрос о выдвижении Кушаева на должность профессора и самые «маститые» были против, уверяя скорее самих себя, что, кроме единственной книги, написанной совместно с археологом Акишевым, у него ничего нет. Она четко сказала, что с первых дней учебы в университете им говорили о работах Кушаева, его вкладе в археологию.
Благодаря уникальным археологическим работам Кушаева об Уральском пединституте узнали в Москве, Казани, Саратове, Уфе, Челябинске. Поток грамот и дипломов вызывал ревность тех, кто никак не мог пробить городские и областные масштабы, преодолеть обывательский подход к науке, местническое деление на «мое» и «твое». Он одним из первых, если не первым, облек научные исследования в новые организационные формы. Хоздоговор. Кто о нем слышал до Кушаева? Когда это было, чтобы студенты проходили научную практику и одновременно зарабатывали деньги для поездок на научные конференции, не говоря уже о большой помощи всегда напряженному бюджету института?
Кушаев придерживался комплексного подхода в науке. В его археологических экспедициях проводились исследования и по другим дисциплинам. По этнографии, например, по антропологии. Вообще, почитатели Кушаева всегда чувствовали, что среди них работает ученый неместного масштаба. А мобилен как был! Будучи в отпуске, ездил с женой Надеждой Ахмедзяновной по местам будущих раскопок. Она же целыми днями, не поднимая головы, печатала ему фолианты годовых отчетов.
Мало, по внешним меркам, прожил Гаяз. Жизнь, конечно, не остановится: раскопки продолжат его ученики. Но Гаяз есть Гаяз, и забыть его невозможно.
Через год после смерти Кушаева, 15 августа 1993 года я опубликовал в газете «Пульс» статью под названием «Для всех археологов…» Названием статьи стали слова из отзыва Ю.А. Заднепровского. В ней я привёл воспоминания о Кушаеве его старого друга, бывшего старшего преподавателя кафедры педагогики и психологии Уральского пединститута Виктории Фёдоровны Якушевой. В годы учёбы в институте мне приходилось несколько раз видеть, как Якушева и Кушаев, приветливо поздоровавшись друг с другом, останавливаются в коридоре у окна и подолгу беседуют. Я не знал тогда, что они были однокашниками по Казахскому университету. Узнал только на похоронах, когда Якушева произносила слова прощания…
Спустя несколько дней после похорон Виктория Федоровна рассказала мне, каким запомнился ей Кушаев – студент.
– В 1951 году я окончила университет, получив диплом психолога. Гаязу, учившемуся на истфаке, оставалось учиться еще два года. Он обладал редкими душевными качествами и сумел сберечь их до конца жизни. Всегда находил добрые слова для друзей. Тяжелое ранение, полученное на фронте, влияло на его здоровье всю последующую жизнь. Будучи студентом университета, он перенёс сложную операцию на головном мозге. Мы, его друзья, с состраданием думали, что он не сможет больше учиться. Но нет, превозмогая болезнь, он упорно учился и учился хорошо. Думаю, ему помогли выжить и даже стать учёным необыкновенное жизнелюбие и редкая целеустремлённость. Помню, когда я защитила диплом, Гаяз попросил показать работу ему, прочитал, а потом на титульном листе моего личного экземпляра написал: «Желаю продолжить дальше, не останавливаться на достигнутом». Эти слова были и девизом его собственной жизни.
Гаяз Валиевич не успел распорядиться своими неопубликованными трудами, научным архивом. В 1992 году исполнилось 25 лет его археологическим работам в Уральской области. Как-то, незадолго до его смерти, я спросил Кушаева, не пора ли подводить итоги 25-летия. Он одарил меня таким взглядом, что я не решился продолжать разговор. Список научных работ, составленный Кушаевым незадолго до смерти, включает 62 названия, в том числе двух книг, написанных в соавторстве с другими археологами Казахстана и изданных в 1960 и 1963 годах. Третья книга – «Этюды древней истории степного Приуралья» – вышла уже после смерти Кушаева.
Современные ученые чтут научные заслуги Кушаева.
Например, в изданной в Уральске в 2012 году книге «Уральск: древний и современный. Очерки истории», написанный К.М. Байпаковым, И.В. Ерофеевой, В.А. Иночкиным, С.С. Кривобоковой, М.Н. Сдыковым, есть такие слова (автор текста М.Н. Сдыков):
«В связи с открытием городища «Жайык» необходимо вновь обратиться к исследованиям Г.А. Кушаева, который много времени отдал изучению проблемы возникновения городской культуры в Западном Казахстане и непосредственно города Уральска. На основе анализа исторической литературы и материалов собственных раскопок Г.А. Кушаев сделал в своё время вывод об образовании города в районе, включающем территорию современного Уральска, уже в XI веке, а в период Золотой Орды и Ногайского государства – нескольких городов… То есть существующие в исторической литературе даты образования Уральска, такие, как 1580, 1591 и 1613 годы, по его мнению, значительно снижают возраст города. Приведенные автором факты – очевидны, многочисленные находки безусловно являются достаточным доказательством о сложном пути истории развития городов. Обнаружение городища «Жайык», существование которого предполагал Г.А. Кушаев, также подтверждает это заключение».
Есть ссылки на работы Кушаева и в первом томе академической пятитомной «Истории Казахстана»…
Ольга Ивановна Гришина Биографическая канва
Родилась в апреле 1930 года в Уральске в семье из пяти человек. Ее отец Иван Кузьмич работал в авторемонтных мастерских Уральска, умер в 1940 году, мать Анна Лупповна (годы жизни 1897-1986) работала в спецбольнице. В семье было трое детей.
В 1948-1952 годах училась на историческом факультете Уральского педагогического института имени
А.С. Пушкина, окончила его, получив диплом с отличием.
В 1952-1956 годах работала в Демьяновской средней школе Узункульского района Кустанайской области, сначала учителем истории, а с февраля 1953 года – завучем.
В 1956-1963 годах – преподаватель кафедры истории Уральского пединститута.
В 1963-1966 годах – аспирантка Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Работала над кандидатской диссертацией по теме «Аграрные отношения в Германии в XIV-XVI вв. (по материалам Среднего Рейна)».
В 1966-1968 годах – старший преподаватель кафедры истории Уральского пединститута, в 1968-1973 годах – и.о. доцента той же кафедры.
В 1972-1978 годах – заведующая кафедрой всеобщей истории того же института, доцент.
В 1976-1979 годах – доцент той же кафедры.
В 1979-1991 годах – доцент кафедры научного коммунизма, в 1991-1995 годах – доцент кафедры политологии Уральского пединститута.
С 1995 года до конца жизни работала в негосударственном вузе. Скончалась 7 мая 2000 года.
Была награждена медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина» и «Почетной грамотой Министерства просвещения СССР и ЦК профсоюза работников просвещения, высшей школы и научных учреждений».
Когда меня, выпускника исторического факультета Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина, спрашивают кому я отдаю пальму первенства среди наших преподавателей, я неизменно называю одно и то же имя: Ольга Ивановна Гришина.
В 1970 году я поступил в Уральский пединститут. Был полон надежд: мне казалось, что учёные пединститута должны поразить нас своими знаниями, кругозором, необычными подходами к освещению научных проблем. Вот начнутся лекции, нас посетят какие-то озарения, откроются глаза на необычность многих исторических событий, много узнаем о жизни и судьбах великих людей. В значительной степени эти надежды не оправдались, оказались наивными. Спустя годы я понял, что нам еще повезло. В те годы на истфаке работала плеяда сильных преподавателей: археолог Гаяз Абдулвалиевич Кушаев, психолог Виктория Федоровна Якушева, педагог Константин Федорович Ермаков, экономист Арон Григорьевич Матюков. Да и преподававший историю КПСС (над которой так много потешаются теперь «демократы») ректор, живая легенда института Виктор Кузьмич Сидоров, никогда не исполнявший казенную учебную программу, но учивший видеть в истории живых людей, их экономические и политические интересы. Каждый из названных преподавателей – личность.
Гришина преподавала историю древнего мира на первом курсе и историю средних веков – на втором. Для ее преподавательской манеры было характерно обращение к первоисточникам, на которых основана вся мировая историография. В советских вузах первоисточниками в основном называли произведения классиков марксизма-ленинизма. Гришина не придерживалась такого узкого взгляда на первоисточники. Её приоритетами были Геродот, Фукидид, Светоний, Тацит, Лютер, Мюнцер, другие творцы истории и историки. Без знания этих первоисточников на экзамены к Гришиной было идти опасно.
В те годы культивировалось изучение студентами произведений классиков марксизма-ленинизма. Многие преподаватели этим и ограничивались. И хлопот мало, и для себя спокойно. Но для Гришиной этого было недостаточно. И вот кроме книги Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» мы изучаем ее первоисточник: исследование Льюиса Моргана «Древнее общество». «Читайте, – сказала Гришина, – конспектируйте, будет коллоквиум». И коллоквиум-дискуссия состоялась. А ведь «Древнее общество» не переиздавалось в СССР с середины 1930-х годов. Гришина принесла свой экземпляр, попросила еще у кого-то из своих коллег, и мы ознакомились с блестящим исследованием блестящего учёного. Кроме Гришиной так не делал никто из преподавателей.
Ольга Ивановна читала блистательные лекции. Часто она всходила на кафедру без единой бумажки, пользовалась только большими возможностями своей памяти. Иногда приносила с собой маленький листочек с минимумом записей. До сих пор удивляюсь, как Ольга Ивановна умела сочетать в своих лекциях высокую степень научности с художественностью изложения материала, как умела вместить в девяносто минут такой объём фактического материала, какого не было у других лекторов. Поступив потом в аспирантуру, побывав на лекциях университетских профессоров, я понял, что Гришина – преподаватель университетского уровня. (В советские годы система высшего образования состояла из университетов, академий и институтов, не как теперь – все вузы стали университетами).
Ольга Ивановна поддерживала связи с ведущими советскими медиевистами (специалистами по истории средних веков) Моисеем Менделевичем Смириным (своим научным руководителем по кандидатской диссертации), с Евгенией Владимировной Гутновой, их учениками и всегда была в курсе последних достижений науки. Помнится, один из наших преподавателей, побывавший в Институте повышения квалификации преподавателей Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, сказал нам, студентам-историкам: «МГУ, конечно, образец, но не для подражания». Такой подход был чужд Гришиной. За ее спиной коллеги поговаривали: «И чего она хочет добиться от наших провинциальных студентов?»
Спустя годы мне стало казаться, что читая лекции нам, семнадцати- и восемнадцатилетним студентам, она чаще обращалась к нам же, но уже тридцати- и сорокалетним. Поднимая сложные проблемы истории, не скрывая их, она как бы говорила: «Да, в силу своего юного возраста не все еще вы можете осмыслить. Но запомните, запишите и через годы – поймёте». И те, кто посвятил свою жизнь науке, всегда будут благодарны Гришиной за ее уроки.
Многие подходы Гришиной к оценке исторических событий были парадоксальными. Вот она читает лекцию о Гуситском движении в Чехии, называет имена и характеризует реалии тех времен. И вдруг – необычная фраза: «Нынешние события в Чехословакии (то есть события конца 1960-х – начала 1970-х годов) являются следствием не только ошибочной политики бывшего президента Новостного. Корни этих событий можем найти в истории Чехии XV века».
(Продолжение следует)
Олег Щёлоков,
доктор исторических наук
