Разделяя судьбу народа

(Окончание. Начало в №№ 18-21)

Владыка Иосиф был освобожден «от дальнейшего прохождения ссылки» накануне Благовещения 1956 года. Но – «без освобождения от судимости». (Полностью его реабилитируют только в 1992 году). В 1960-м году владыку назначили архиепископом Алматинским и Казахстанским. В эти годы началась новая волна гонений на Церковь и священнослужителей. При Хрущеве, ставшем для либералов чуть ли не светочем демократии, церквей разрушено не меньше, чем в первые годы советской власти.

Лютый «мороз» в хрущевскую «оттепель»

Время прихода к власти Хрущева ознаменовалось знаменитой «оттепелью», разоблачением «культа личности Сталина» и множеством амнистий, по которым на волю вышли не только политзаключенные и священнослужители, но и предатели, бывшие полицаи, уголовники и прочая нечисть. Хрущев боролся с «культом личности», а заодно и с Церковью, ведь Сталин в военные и послевоенные годы её, можно сказать, реабилитировал. По словам историка Ольги Васильевой, есть масса документов, свидетельствующих, что Сталин интересовался отношением народа к избранию Сергия Патриархом, он понимал, какую роль сыграла Русская Православная Церковь в победе над фашизмом. Церковь для Хрущева стала одним из «пережитков сталинизма», который надо было добить.

Ослаблять окрепшую за десять военных и послевоенных лет церковь начали экономически. Хрущев, видимо, считал, что церковные приходы ломятся от пожертвований прихожан. Поэтому он начал с монастырей, имеющих свое хозяйство, и со свечных заводов. И с пропаганды – что, мол, слишком много прав у церковников. Хрущев использовал тот же прием, что и большевики после революции, то есть «инициативу снизу», «глас народа». Как это делалось, журналисты хорошо знают: организуются и публикуются разные письма, обращения, отклики граждан. В результате новых реформ Церковь снова лишили юридических прав, льгот и даже права заниматься благотворительностью. Были закрыты 32 оставшихся монастыря, в том числе Киевско-Печерская Лавра. Из восьми семинарий осталось три, ухудшилось качество духовного образования, которое всегда было на высоте. Стареющих священников некем было заменить. (Ну, прямо, по Гитлеру: «чтобы с амвона вещали одни дураки, а слушали их одни старики»).

Историк Ольга Васильева считает, что хрущевская церковная реформа нанесла Церкви больший духовный вред, чем сталинские гонения. За десять лет – с 1960 по 1970 год – закрыта половина из уцелевших после революции и войны церквей. Церковь снова с христианским смирением восприняла эти гонения. Патриарх Алексий I на Конференции советской общественности за разоружение, проходившей в Москве 16 февраля 1960 года, сказал: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и, тем не менее, она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против нее выпады предвидел Сам Иисус Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адова не одолеют Церкви Его».

Это было сказано с высокой трибуны, и эти слова услышал весь мир.

«Юра Бога не видел. А Бог его видел!»

Вскоре после этого события патриарх назначает епископа Иосифа руководителем Алматинской кафедры. Тогда вообще стоял вопрос о существовании Казахстанской епархии, в которой после смерти митрополита Николая (Могилевского) сменилось несколько архиереев, но мира не было. Возможно, враждующие группировки прихожан создавались и подогревались, чтобы в Казахстане не осталось своей митрополии.

Каждую свою службу в храмах Алма-Аты владыка Иосиф сопровождал проповедью о мире. Об этом уполномоченный по делам религии в Казахстане сообщал «куда следует». «Каких-либо нежелательных высказываний в его проповедях в истекшем году не было». Отмечают, что все его проповеди были образны, поэтичны, понятны людям. Владыка смотрел, какой народ собрался в храме, и говорил о том, что могло волновать людей. Часто послушать его приходили студенты алма-атинских вузов. И тогда он говорил о важных для молодежи вещах с юмором, «юродствуя», что нравилось студентам. Владыка оставался тем же «развеселым архиереем», как сказал о нем в 1945 году писатель Борис Полевой.

Когда в апреле 1961 года в космос полетел Юрий Гагарин, это знаменательное событие решили использовать для атеистической пропаганды. Владыку вызвал уполномоченный по делам религии при Алма-атинском обкоме партии Вохменин и говорит: «Иван Михайлович, надо сказать проповедь в отношении этого «чуда». Мол, вот, был человек на небе и никакого Бога там не видел».

Владыка подумал-подумал и сказал в проповеди так: «Братья и сестры! Вы знаете, в какое время мы живем, какой прогресс совершается в мире! Много ученых изобрели много хорошего! А слышали вы – наш молодой человек, Юра Гагарин – побывал в космосе? И оттуда вернулся! И ему, когда он туда полетел, Хрущев Никита Сергеевич сказал: «Юрочка, посмотри – есть там Бог или нет?». Юрий Гагарин Бога не видел… А Бог его видел! И благословил!».

Вот так владыка вышел из положения. И потом использовал тот же прием, когда через два года полетела Валентина Терешкова. «Юра-то один виток сделал, – говорил владыка в своей проповеди. – А Валя – три. Хрущев говорит ей: «Валя, ты женщина внимательная, хорошенько посмотри – есть там Бог?» Валя один виток сделала, второй, третий – прилетела. Хрущев спрашивает: «Смотрела?» – «Смотрела» – «Хорошо смотрела?» – «Хорошо смотрела, Никита Сергеевич. Никаких богов не видела». Валя не видела. А Матерь Божия видела ее! И благословила!» – торжествующе заканчивал владыка свою «атеистическую» проповедь.

«Вы Там – походатайствуйте»

Умение проходить «между сциллой и харибдой» Владыка Иосиф приобрел в годы репрессий, войны, когда лавировать приходилось с риском для жизни. С уполномоченным из горисполкома он тоже умел находить компромисс. Уполномоченный по делам религии Алма-Аты Степан Вохменин – коммунист и атеист – обращался к нему по-светски: «Иван Михайлович». Но Владыка шел к нему на беседу в исполком непременно в рясе. И перед этим просил: «Дайте-ка мне ладану побольше!» Пропитывал запахом ладана свою рясу. Ну, видимо, для того, чтоб исполкомовских чертей распугать…

Иногда Вохменин посещал Владыку, и они о чем-то долго беседовали за бутылочкой французского коньяка. Наверное, в душе уполномоченный был все-таки верующим человеком. Ну, таким, который думает: «А вдруг Там действительно что-то есть?». Во всяком случае, вспоминают, что когда в 1973 году Алма-Ате угрожал селевой поток, уполномоченный приезжал к Владыке: «Иван Михайлович, у нас вот такая критическая ситуация. Так Вы Там – походатайствуйте». Помолитесь, видимо, побоялся сказать.

Широкую дамбу в Большом ущелье укрепляли и возвышали, но с вертолетов было видно, что с гор идут огромные глыбы льда и камней. Предчувствие катастрофы витало в воздухе: с гор бежали дикие животные, казахи-пастухи наоборот гнали скот выше в горы. Дамба могла не выдержать, и тогда миллионы кубометров воды, смешанной с землей и камнями, хлынули бы по ущелью с огромной скоростью, сметая все на своем пути. В городе началась паника. В таких ситуациях люди сразу вспоминают о Боге. К Владыке приезжали даже генералы. Он их успокоил: «Беды не будет. Мне Николай Угодник поведал: молитвы наши на земле и на небе принял Бог». Даже предложил выступить перед алмаатинцами по радио. И жара вскоре спала, вода стала убывать. Своей пастве Владыка тогда сказал: «Мы здесь молились, а Божья Матерь на Медео была».

Он очень любил Алма-Ату, называл ее «бархатной», «кусочком рая, который Бог послал на Землю». В одной из своих последних проповедей сказал, что Алма-Ата никогда не будет разрушена землетрясением и снесена селевым потоком, потому что хранима она молитвами святых старцев.

В своих отчетах Вохменин его хвалил: «Митрополит Иосиф умело представляет Церковь при встречах с иностранными делегациями… В то же время упустил из-под своего контроля епархиальные финансовые органы, углубляясь в дела духовные, создав сильные церковные хоры, стремясь молодить кадры и снять ограничения с колокольного звона. Митрополит Иосиф проявляет усердие в архиерейских службах, проводит их, несмотря на возраст, регулярно… Весьма умело митрополит Иосиф уводит паству от решения острых политических и социальных задач…».

Случалось Владыке усмирять хулиганов. Однажды во время крестного хода в Пасхальную ночь у кафедрального Никольского собора вспыхнул пожар. Оказалось, что каким-то хулиганам удалось украсть в кинотеатре «Целинный» коробки с кинолентами, трижды обмотать их вокруг храма и поджечь во время крестного хода.

Все-таки, наверное, не просто хулиганы. А хулиганы, которым «разрешили» похулиганить…

Дистанции не держал

В годы правления Хрущева церкви снова обложили непомерными налогами. А главное, все работники церкви – сторожа, алтарники, уборщицы, продавцы в свечных лавках – лишались всяких прав и социальных гарантий. До Хрущева они имели трудовые книжки и были членами профсоюзов, но с 1961 года они становились «тунеядцами» и их могли судить (была такая статья в Уголовном кодексе). Владыке Иосифу пришлось отказаться от кухарки и уборщицы в своей епархии и многое делать самому. И хотя самой Церкви запретили заниматься благотворительностью, владыка делал это от себя лично. Любил одаривать детей конфетами. Соседской девочке каждый вечер оставлял на заборе кулечек с шоколадными конфетами.

«Он никогда не отказывал ни одному приходящему к нему за помощью человеку – кем бы он ни был, – вспоминают о Владыке те, то знал его лично. – Приезжали к нему, с кем он вместе сидел в лагерях, приезжали и военные, охранявшие зону. Он очень любил людей и, как человек умудренный опытом, знал душу человека».

«Владыка отдавал все, что у него было. Не только людям. Он всем животным соседским – кошечкам, собачкам и даже птичкам – готовил вечерами подарочки и всех прикармливал. Любил животных. Собаку свою любил – Джерри – московский водолаз, черная, огромных размеров, тогда еще единственная в Алма-Ате. Джерри привезли из Москвы и подарили Владыке. Каждое утро Владыка гулял с ним вдоль штакетника своего забора или выходил в Ботанический сад. Тогда сбегалась к нему вся соседская детвора. Иногда Владыка выносил Джерри рюмочку вина и шоколадку. Называл Джерри: «Моя валерьянка». Одна из соседок вспоминает, что водолаз Владыки «нянчил» ее маленького сына. «Джерри на задние лапы сядет, а передними Мишу держит, к себе прижмет, и морда у него такая довольная, будто улыбается».

Вспоминают, что Владыка любил сам готовить и чтобы всегда у него были гости.

«Всегда у него полный стол был, до последнего дня. Столовую в своем доме Владыка шутя называл «столовая имени 8 Марта», потому что там готовили не женщины, а мужчины и сам Владыка. И все – и сторож, и кухарки, и кого только не было – все за одним столом сидели, и все для него одинаковы были. Не было дистанции в общении с подчиненными».

Очень теплые воспоминания оставили Кенжегарины, у которых Владыка жил в Кокчетаве, еще находясь в ссылке. Семья была многодетная, отец – инвалид, мать умерла. Дети называли его Ата и считали своим дедушкой. Маленького Молдагали Владыка на руках носил, говорил: «Хорошим человеком вырастешь, учиться будешь». И когда после окончания школы тот действительно поступил в мединститут, стал ему помогать.

«Каждый месяц писал он мне письма и посылал денежные переводы. Ата наказывал: «Учись хорошо. Белый халат если наденешь, это еще не значит, что все в твоей жизни будет белоснежным. В дурные компании не ходи, дурными делами не занимайся». В летние каникулы я приезжал к нему в гости в Алма-Ату. Тетя Шура нам в столовой стол накрывала, он вкусно меня угощал, а потом Захар Иванович катал меня по городу на черном ЗИЛе, чтобы я Алма-Ату посмотрел», – вспоминал Молдагали Кенжегарин.

Портрет Владыки висел у Молдагали на стене, и когда его спрашивали, чего это он попа повесил, отвечал: «Это мой Ата». – «Как ата? Он же русский, а ты казах». – «Да, – отвечал Молдагали. – Но лучший казах – это Ата».

Народный артист Республики Казахстан Юрий Померанцев вспоминает, как в театре Лермонтова они ставили спектакль об Иване Грозном и ходили для совета к Владыке. И были буквально сражены его обаянием, простотой и эрудицией.

«Он произвел на нас колоссальное впечатление. Это человек огромной эрудиции … и в то же время очень простой, … вокруг него была такая атмосфера, которая просто завораживала. … Этого не сыграешь…».

Митрополит Иосиф умер 4 сентября 1975 года на 83-м году жизни. Похоронен на городском кладбище Алма-Аты рядом с митрополитом Николаем (Могилевским), которого очень почитал и называл «молитвенником» города.

(В статье использованы материалы из книги жизнеописания Митрополита Алматинского и Казахстанского Иосифа (Чернова) «Свет радости в мире печали»)