Последние залпы
(Окончание. Начало в № 5)
Мы решили, что в нашей сухой глине она пролежала не более 20 лет, прошедших после наводнения 1942 года, а до этого должна была храниться дома у казака в сухом месте. Поэтому договорились испытать ее двойным зарядом охотничьего ружья. Для стрельбы выбрали крутой берег Мигалевского взвоза Урала в направлении «бухарской» стороны. Чтобы ненароком никого не задеть, время испытания назначили на 1 час. Августовской ночью, на взвозе к зимней дороге через реку, установили доску в 5 см толщиной в десяти метрах от пушки и приготовили керосиновый фитиль от старой рубашки. Допускали, что древнюю пушку может разорвать, тем более, что, из-за отсутствия свинца, зарядили мелкими гайками и болтиками. Поэтому запальный фитиль сделали длинным, чтобы после поджигания его успеть добежать до выбранной за старыми тополями ямы.
Как только Павлуша поджег фитиль, нас будто ветром сдуло в укрытие. В яме три «артиллериста» лежали, уткнувшись носами в землю, едва дыша. Нам уже казалось, что прошла целая вечность. Стали тихо переговариваться: «Может, фитиль погас? Надо бы поглядеть!»
Однако выглядывать никому не хотелось. Уверенные, что «не получилось», решили идти втроем на наш «бастион». И в это мгновение ночную тишину взорвало. С «бухарской» стороны лесное эхо рассыпалось оглушительным грохотом. Лес на нашей «самарской» стороне также не остался в долгу, а выслал свои раскаты на «бухарскую». Трижды ночное эхо прокатилось через реку туда и обратно.
Мы вновь попадали в свою яму, совершенно ошеломленные не столько выстрелом, сколько перекличкой лесного эха, о котором никто из нас и не думал. Придя в себя и подбежав к орудию, мы увидели, что пушка жива и невредима, но ствол ее, как бы рассердившись на нашу трусость, грозно задран дулом вверх. Погасший фитиль был отброшен на приличное расстояние, а в толстой доске из чернолесья зияла дыра с гусиное яйцо. Безудержный восторг охватил нас и, перебивая друг друга, что называется, «трещали во весь голос без умолка».
Рассудительный Павлуша как холодной водой окатил.
– Ноги в руки, пока нас не накрыли дружинники из колхозного клуба.
Прибежав домой, в летней кухне мы еще долго болтали и рассматривали свою пушку. Лишь на краю дула обнаружили след от небольшого скола. Подробно пересказывали друг другу о личном впечатлении, о лесном эхе и в конце концов остановились на мнении, что это был голос нашего седого Урала, сына Горыныча, который вспомнил пути и дела разбойного Емельяна Пугачева, возглавившего народную войну обездоленных людей России против существующего режима в конце 18 столетия.
Наши испытания продолжались и дальше с интервалом 5-6 ночей. Мощность заряда увеличили еще в 2-2,5 раза. Удивляли не только грохот выстрела и раскаты лесного эха, но и огненные языки из жерла пушки длиной до 5-6 метров, вспарывающие непроглядную тьму августовских ночей. Поражались и высокому качеству литья уральских оружейников. По всем расчетам, орудию было более 200 лет и хранилось оно далеко от нормальных условий. Выдержало и наши мальчишеские испытания.
Ночная канонада не могла остаться незамеченной, хотя мы и меняли свои «полигоны». Где-то на втором десятке выстрелов мы едва успели скрыться в лесу от преследователей, оставив пушку в кустах после выстрела. Горько терять ее, но страшнее потерять свободу. Мы уже становились взрослыми. Только что успешно сдали вступительные экзамены, один по агрономической, другой по авиационной специальностям. Понимая, что у орудия могла быть ночная засада, решили пойти рано утром с удочками для отвода глаз. Пушка оказалась на месте. Пока нас пытались догнать, горящий фитиль успел погаснуть, и орудие, спрятанное на краю кустов, ночью непросто найти. Этот выстрел был, видимо, прощальным приветом уходящему детству и отрочеству.
Через неделю мы разъехались по местам учебы. Пушку, как мне казалось, я очень надежно спрятал, закопав в отцовском чулане для инструментов. Как позже выяснилось, я недооценил младшего брата «ракетчика», Николая. За год он перерыл отцовский чулан и нашел пушку. На втором курсе института меня срочно вызвали в деканат к телефону. Плачущая мама умоляла срочно приехать. Брат Николай что-то натворил. Приходила милиция. Примчавшись домой, понял, что А.П. Чехов прав, когда говорил, если в первой части пьесы ружье висит на стене, в последней оно должно выстрелить. В родном поселке ночные испытания спрятанной мною пушки возобновились.
Совместными семейными усилиями вконец закопченное орудие было найдено, и мы со старшей сестрой увезли его в город, чтобы сдать в областной краеведческий музей. Руководство музея приняло пушку со словами, что одна такая же у них есть, но и эта не помешает. В качестве вознаграждения предложили входной билет в музей, дающий право бесплатного посещения в течение целого года. В том году я был там уже три раза, поэтому отказался. Да, пожалуй, зря. Все была бы память. Но память не затерялась. Через год областная газета опубликовала заметку об январцевских школьниках и их испытаниях, найденной, якобы, в Урале «пугачевской пушке». Фамилий не было указано, да в музее у нас и не спрашивали.
Много позже, в 1982 году, известный уральский литератор-журналист Б.Б. Пышкин в Москве опубликовал красочный буклет «По Пугачевским местам», где на странице 12 приводится этот же эпизод про пушку из поселка Январцево. Пусть эта публикация станет одной из приоткрытых страниц истории нашего времени на родных просторах.
Виктор Буянкин
(по материнской линии Хивинцев), родом из п. Январцево.
Январь, 2021 г.
