Достояние республики
(Окончание. Начало в №50)
Закономерная ненависть к помещикам и буржуазии, духовенству и монашеству подчас находила простой выход в разрушении особняков, дворцов, усадеб, монастырских построек; в борьбе против того прекрасного, что в сознании народа олицетворяло извечный гнёт. Это понимали в основном политические деятели и представители интеллигенции. В июне 1918 года в статье «Варвары», посвящённой разгулу «белого террора» в Финляндии в сопоставлении с пролетарской революцией, В. Керженцев писал: «Даже враги народа вынуждены были оправдывать некоторые эксцессы революции темнотой и малокультурностью масс. А у поэта Валерия Брюсова в 1919 году появились стихи: «Мы пугаем. Да, мы дики, тёсан грубо наш народ: ведь века над ним владыки простирали тяжкий гнёт…»
Большевики беспокоятся
Бережного отношения к историко-культурному наследию, передаче памятников старины в ведение местных органов просвещения требовало письмо Секретариата ЦК РСДРП(б) от 12 декабря 1917 года и инструкция Наркомата земледелия от 13 декабря. Ещё раньше, 26 ноября, «Известия» опубликовали распоряжение наркома земледелия левого эсера Колегаева всем губернским, уездным и волостным земельным комитетам:
«Частная собственность на землю отменяется. Помещичьи дома будут использоваться для устройства народных школ, больниц, приютов и театров… Поэтому уничтожение, поджоги, разгромы и расхищение имений… приносят огромный вред и убыток самому трудовому крестьянству. Примите все меры к охране и целости имущества в интересах трудового народа».
На правовой основе Декрета о земле были сохранены такие шедевры культуры, зодчества, садово-паркового искусства, как Мураново, Архангельское, Кусково, Останкино, Ольгово под Москвой, Выбити под Новгородом, Караул близ Тамбова и другие.
Следует учитывать, что В.И. Ленин и большевики всегда считали сохранение и использование памятников истории и культуры неотъемлемой частью строительства нового общества. Это не значит, что забота об историко-культурном наследии постоянно выдвигалась на первый план. Нет. Но практически любой шаг в области культуры просвещения, религиозных и национальных отношений, в земельном вопросе так или иначе затрагивал интересы материальных носителей культуры, учитывал их.
Новая власть предпринимала немалые усилия в преодолении ведомственных барьеров в работе с памятниками истории и культуры.17 декабря 1917 года в разделе «Действия правительства», «Известия ВЦИК» поместили совместное постановление двух народных комиссаров – А. Луначарского и В. Карелина. В нём говорилось:
«Имея в виду неразрывную связь, соединяющую учреждения ведомства народного просвещения и бывшего министерства двора, ныне ведомства имуществ Республики (как, например, театры, музеи, Академия художеств, исторические дворцы), лишь в силу исторических условий относящиеся к ведомству просвещения, – Народные Комиссары этих ведомств, с ведома и согласия Совета Народных Комиссаров, постановили управлять всеми смежными учреждениями «по соглашению».
Позже, в постановлении по наркомату имуществ, был утверждён и методически правильный подход к решению этих вопросов:
«Все дела, связанные с вопросами, имеющие художественное или историческое значение, не могут решаться без согласования с решениям художественной комиссии, работающей по данному направлению».
Для лучшего понимания отношения большевистских и общегуманистических традиций к историко-культурным ценностям очень важно разъяснение, с которым в чрезвычайных обстоятельствах наступления германских войск в «Известиях» выступил нарком просвещения А. Луначарский. Он писал:
«В пункте 4 воззвания Совета народных Комиссаров «Социалистическое Отечество в опасности» постановлено, что хлебные и продовольственные запасы, а равно всякое другое ценное имущество, которым грозит опасность попасть в руки врага, должны подвергаться безусловному уничтожению. По этому поводу разъясняется, что под ценным имуществом, которое подлежит уничтожению, НЕ МОЖЕТ ОЧЕВИДНО ПОДРАЗУМЕВАТЬСЯ ИМУЩЕСТВО, ЦЕННОЕ С НАУЧНОЙ, ХУДОЖЕСТВЕННОЙ И ИСТОРИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ (выделено мной – А.С.), составляющее культурное достояние всего человечества, как, например, библиотеки, музеи, архивы, памятники, картины и т.д.».
Таким образом, даже в экстремальных условиях правительство большевиков беспокоилось о сохранении культурных ценностей. Такой же подход проявился в обращении Московского Совета по поводу разоружения анархистов («Известия». 1918 г., 11 апреля). Одной из причин появления этого обращения было то, что «особняки, реквизируемые анархистами, по уверениям их идейных вождей, для культурно-просветительских нужд, ограблялись; обстановка их и ценности продавались в частные руки и служили средствами обогащения отдельных лиц, а отнюдь не для удовлетворения общественных потребностей».
Широкое распространение получили экскурсии, различные формы оздоровления детей рабочих в пригородных дворцах и усадьбах. В «Известиях ВЦИК» от 5 апреля 1918 года А. Луначарский говорит об использовании пригородов Петрограда для «выселения туда пролетарских детей», устройстве воскресных экскурсий для трудящихся. «Здесь стоят цели: отдых с одной стороны, а с другой – демонстрация прекрасных произведений искусства, зодчества, парков, дворцов…всего, чем пользовались прежде только цари и сильные сего мира. Экскурсии будут происходить (орфография сохранена – А.С.) под руководством видных художников и архитекторов» – подчёркивал Луначарский.
Принципы социальной справедливости Советское государство старалось проводить и в отношении культовых объектов культуры. В обращении «К населению города Москвы» («Известия» от 21 мая 1918 г.) президиум Моссовета разъяснил отношение Советской власти к религии и её материальным символам, исходя из Декрета о свободе совести:
«Пусть каждый верит как хочет, пусть каждый молится как ему велит его вера…» Но в то же время подчёркивалось, что «не церковники, а сам народ построил храмы, монастыри и часовни… народ из последних грошей создавал золотые оклады, алмазные убрусы, парчёвые ризы, всё великолепие церквей… И народные комиссары всё это отняли у церковников и отдали назад своему народу… Никаких церквей Советская власть не забирает, а только требует, чтобы народному достоянию в храмах был точный учёт и велась опись».
«Репрессированные» памятники
Наверняка у читателей возник вопрос: не слишком уж идиллическую картину нарисовал автор этих строк? Неужели всё, что было разрушено и уничтожено в то время, разрушалось против воли советских органов, в состоянии «классового аффекта», под «наркозом темноты и невежества»? Нет. Исторические источники показывают, что по отношению к определённой категории памятников проводилась «репрессивная» политика.
Начиная с Февральской революции, в России развернулось стихийное движение по ликвидации различных символов самодержавной власти: сбивались двуглавые орлы, снимались царские портреты, свергались с постаментов или закрывались памятники императорам.
Комиссия по снятию памятников в Москве, как определил в интервью «Известиям» 8 августа 1918 года её секретарь Н. Виноградов, «в своей работе руководствуется мотивами двоякого рода: политическими и эстетическими». За снятие памятника Александру Второму и Скобелеву высказались многие художники «на совместном заседании с членами отдела пластических искусств при Московском Совете» и в Союзе художников. Далее говорится, что «решение о снятии памятника Сергею Александровичу (великий князь, убитый эсерами – ред.) в Кремле имеет политический характер: памятник поставлен черносотенцами на месте убийства бывшего князя». Когда же мнения художников по поводу памятника Александру Второму разделились – полностью снести или оставить, – Совнарком и Моссовет пошли на компромисс. Они высказались за снятие фигуры памятника и «царских портретов; портик предполагается оставить».
Может, снятые монументы отправлялись под молот или на переплавку? Нет. Та же комиссия по снятию памятников рекомендовала передать памятник Скобелеву в военный музей, статую Александра Второго «тоже в какой-нибудь из музеев». В то время была задумка создать «Музей дурного вкуса», поместить туда антихудожественные памятники из эпохи наиболее мрачных царствований, начиная с Николая I и заканчивая Николаем последним.
Уроки истории
В газетах первых послереволюционных лет – и это в тяжелейшее время! – поражает большое количество публикаций по проблемам культурной жизни, в частности, по охране памятников истории и культуры. Вот что замечает по этому поводу в книге «Трудные вопросы истории» (Москва, издательство политической литературы, 1991 г., стр. 42) уже упоминавшийся исследователь Николай Таранёв:
«Какой информативный заряд шёл в массы, каким поистине коллективным организатором выступала газета, можно понять, когда увидишь, что, например, только на двух страницах (6-7) «Известий ВЦИК» за 4 июля 1918 года помещено 14 материалов по рассматриваемой нами тематике» (охране историко-культурного наследия – А.С.).
Информация о тех или иных событиях, например, повреждении памятников, была очень конкретной. Упоминавшееся уже обращение Моссовета о разоружении анархистов сопровождала заметка «Пострадавшие дома». Она детально информировала, что при ликвидации анархистских банд из 25 особняков пострадали здания: «бывш. Купеческого общества Цейтлина (бывш. Щукина), Грачёва на Поварской и два дома на Донской ул.».
В сообщении о событиях в Воронеже, когда отряд «бесчинствующих» солдат захватил ряд городских объектов, присутствует описание повреждений, нанесённых артиллерией: «Снарядами повреждено здание духовной семинарии, где снесена часть колонны и дом на противоположной стороне улицы, где тоже снесена часть колонны и угол фронтона» («Известия», 20.04.1918).
С другой стороны, после смерти Ленина, с конца 1920-х годов, усиливалось более вульгарно-нигилистическое отношение к памятникам истории и культуры. Возобладали командно-бюрократический стиль и волевые методы. Для такого стиля не имеет значения мнение компетентных лиц, специалистов, общественности. Вот и были снесены в 30-е годы в одной только Москве Казанский собор, Сухарева башня, Красные ворота, Триумфальная арка (она была восстановлена позже и в другом месте), другие памятники.
Факт остаётся фактом: представлять первые после Октябрьской революции годы только как время тотального уничтожения памятников истории и культуры в корне неправильно. Как мы видим из исторических источников, в то время было немало и позитивного. Необходимо объективно изучать различные периоды охраны историко-культурного наследия. Это позволит нам взять из опыта той эпохи всё лучшее, и в то же время – хочется в это верить – не повторять ошибок наших предшественников.
Автор: Александр Суетин
