Счастливый век Софьи Имангалиевой
Каждый раз, когда она уезжала к дочери в Италию, ее с нетерпением ждали ветераны из группы «Достык-Дружба». Эту группу Софья Шаймардановна Имангалиева организовала много лет назад. Сначала из педагогов – ветеранов войны и труда, а потом и из других категорий. Организовывала поездки на базу отдыха «Мечта», на Шалкар, спортивные соревнования. Одним словом, не только сама постоянно вела активный образ жизни, но и побуждала к этому других. Последняя ее поездка к дочери оказалась действительно последней. Она уехала полтора года назад, а вернуться не смогла из-за пандемии. Но все-таки вернулась. Чтобы умереть на родине. Пять лет назад мы разговаривали с ней в ее офисе в институте «Евразия». В заголовок того интервью я поставила ее слова: «Покой мне даже и не снится». Наверное, такие люди могут обрести только вечный покой. Вот отрывки из того интервью, в котором она сама говорит о себе, своей жизни. И называет время, в которое жила, самым счастливым и возможным для себя.
О детстве
– Мой папа, простой, неграмотный казах – вместо подписи крестики ставил – приехал в Уральск из Урдинского района в 1921-м году и его сразу взяли в органы милиции. Он постовым был вот здесь, на облисполкоме. У него даже была фотография, где он стоит на площади в буденовке. Мы тогда жили на улице Советской, где сейчас поликлиника «Талапа». В конце 1941-го – начале 1942-го года, вместе с другими сотрудниками, их было пять человек, они добровольцами ушли на фронт. Седьмого ноября 1943-го года освободили Киев, и их всех оставили на западе Украины для ликвидации бандеровских банд. А 17 ноября мама получила из КГБ письмо, что семьи чекистов могут выехать в освобожденные города Украины к своим мужьям. И уже 20 ноября мама собрала нас, троих детей, и мы выехали в город Чертков Тернопольской области. И мы там жили с 43-го по 51-й год. Там у нас родились еще два брата – Коля в Черткове, Володя в Тернополе. Там свидетельства выдавали в сельсовете и называли в честь святых. Коля – в честь Николая Угодника, Володя – в честь святителя Владимира. Родители пришли в сельсовет, а там посмотрели в Святцы и говорят: «А, нехай будэ Мыкола», «А нехай будэ Володимир».
Школы на западе Украины в те годы были все на украинском языке. Повел меня отец в школу, а заведующая говорит: «Мала твоя донька». И устроила мне диктант.
Она диктует и говорит «запынка, крапка», я так и пишу. Откуда мне было знать, что это – запятая и точка по-украински? (текст на украинском языке, продиктованный ей семьдесят лет назад, она повторяет дословно, очень точно копируя произношение). Потом говорит отцу: «Тю, бачите, як она пишет»?
И просидела я в третьем классе второй год. В конце года она мне говорит: «Выучишь басню на украинском – переведу в четвертый класс». (Басню Крылова «Волк и ягненок» на украинском языке она помнит до сих пор и прочитала ее без запинки).
В школе учили басни, а в здешних лесах еще хозяйничали банды, хотя формально с ними было вроде бы покончено. Каждую неделю в местном костеле отпевали очередную семью, вырезанную бандеровцами.
– Убивали поляков, председателей колхозов, директоров совхозов, коммунистов, сочувствующих советской власти. Вместе с ними убивали всю семью, не щадили даже маленьких детей. Чертков стоял в котловане, оттуда с гор была одна дорога и по ней каждую среду и пятницу из деревень спускалась похоронная процессия в местный костел. Я это помню. Там в каждой деревне был свой Бабий яр. Немцы так не зверствовали, как бандеровцы. Они сгоняли людей копать траншею, потом сталкивали их туда, а других заставляли закапывать их живыми. Земля «дышала». Спортом стала заниматься еще на Украине. Ездила на соревнования в Тернополь, Одессу, Ивано-Франковск, Киев.
– Я была в Киеве, когда его немцы восстанавливали. Помню, они голодные были, а нам батоны давали, мы их жалели и делились с ними, – вспоминает она.
Спустя много лет она повезет в город, где прошли ее несколько детских лет, своих учеников и учителей. Выйдет на улицу, закроет глаза: там, направо, улица Ивана Франко. Откроет глаза – так и есть. А налево – здание КГБ, там работал отец.
В 1953-м году семья вернулась в Уральск. Софья пошла уже в восьмой класс. Здесь тоже возникли проблемы: идти в «куренскую» пятую она не хотела, а в первую ее не хотели брать.
– Эта школа в те годы была женской, учились только девочки. Две школы считались лучшими в городе. Первая – женская, шестая – мужская. Директором в первой школе был Матвей Георгиевич Костюков, его сын потом в пединституте преподавал. Он мне говорит, что я отношусь к пятой школе, потому что мы жили в куренях. А в пятой самые хулиганы учились. Я говорю: «Я на Украине с бандеровцами училась, а здесь с куренскими бандитами не хочу». Конечно, какие они бандиты: дрались мальчишки школа со школой, стенка на стенку, из-за девчонок дрались. В общем, взяли меня в первую. Какие у нас были учителя, какие они нам знания давали! В те годы школа не только обучала, но и воспитывала. Наша школа была как институт благородных девиц в Смольном.
О молодости, о работе
В сфере образования она начала работать 60 лет назад, после окончания Уральского педагогического института.
– Это был 1956-й год. Сначала я старшей пионервожатой в казахском пансионате № 11. Это единственная в то время в городе казахская школа, где на полном государственном обеспечении жили и учились дети, родители которых погибли на фронте или стали инвалидами, дети чабанов с отгонных пастбищ, где не было школ. Директором – замечательный человек, фронтовик, кавалер ордена Ленина Комагамбетов. Он, к сожалению, погиб в 1959-м году в автокатастрофе. После него школу возглавляли такие же замечательные педагоги. В этом смысле мне очень повезло с учителями и наставниками.
Потом вышла замуж, родила дочку и в 1959-м году уехала в Ленинград, где учился муж.
Когда пошла там устраиваться на работу, мне говорят: «Ездили, агитировали женщин Востока учиться в институте имени Герцена, а их родители не отпускали, а тут женщина Востока сама приехала». И стала я работать в лучшей ленинградской школе – № 249. Там Миша Боярский учился. Он когда приезжал в Уральск, концерт здесь давал, я к нему подошла, говорю: «А я в вашей школе преподавала». Он говорит: «Ну, я тогда маленький был». У меня фотография где-то есть, где я с ним.
На молодую, энергичную девушку с необычной внешностью обратили внимание. И вскоре ее избрали доверенным лицом депутата Ленинградского облсовета. А депутат эта была – прима-балерина Мариинского театра Ирина Колпакова. Восточная внешность, детские косички и эмоциональная речь Софьи Имангалиевой сыграли свою роль в агитации: балерина стала депутатом, а Софья на целый год получила бесплатный абонемент на дневные спектакли театра. Целый год она не пропускала ни одного балета, брала с собой маленькую дочку, которую отдала в балетную школу.
– Она занималась у известного балетмейстера – Дудинской. И когда в 1963-м году мы уезжали из Ленинграда, она просила меня оставить дочку. Говорит: «Мне нужна девочка с восточной внешностью, я из нее хорошую балерину сделаю». Но я как посмотрела на их тренировки – жалко дочку стало.
В Уральск вернулась в 1963-м году и стала работать директором 35-й школы.
Мне было 39 лет, и я была единственная женщина-казашка, назначенная в те годы директором школы, – вспоминает Софья Шаймардановна. – Мне очень повезло, что в школе работали мои учителя, мой классный руководитель, которые помогали мне.
Она нисколько не обиделась на мой некорректный вопрос: «Почему раньше Вас все называли Софьей Сергеевной, а теперь Софьей Шаймардановной?
– Мне однажды этот вопрос студенты при встрече задали. А я успела побывать не только Сергеевной, но и Александровной. Когда в составе делегации ездила в Чехословакию, меня сделали Софьей Александровной. А когда здесь 40-ю школу открывали, подхожу к первокласснику: «Тебя как зовут?» – «Петя…» – «А меня как зовут?» – «Софья Шайтановна…». Думаю, не хочу быть шайтановной. До 91-го года никто не выговаривал. А папу друзья Сергеем звали. Так я стала сначала Софьей Сергеевной.
О фронтовиках
– Первые годы после войны День Победы не отмечали. И только когда эту дату сделали праздничной, тогда прозвучало: «Фронтовики, наденьте ордена!». А орденов-то у многих уже не было. Дети играли этими наградами. Помню, мальчишки медалями сбивали альчики – это такая игра в кости. Так и мы потеряли папины награды: ордена Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны. Я писала в Тернополь, мне ответили, что никаких бандеровских банд у них никогда не было. Тогда я написала в Центральный военный архив в Подольск. Они сообщили, что о сотрудниках органов безопасности у них сведений нет. Я написала в Москву. Мне отвечают: выписки – за плату, вышлите полторы тысячи рублей. Думаю: мой отец воевал, а я еще деньги за бумажку платить буду! И я написала Путину: мой отец тоже служил в органах, а теперь с меня требуют деньги за справку. Через неделю я получила справку и копии наградных листов и орденских книжек! Вот только самих орденов нет…
О возрасте
Возраст я не чувствую, хотя о своем здоровье никогда особо не заботилась. Всегда спортом занималась, в прорубь окуналась. Единственный раз ездила в Москву на операцию. Не знала, что в одном поезде со мной едет Владыка Антоний. На вокзале встретились случайно.
Он меня обнял, трижды, по-православному расцеловал и сказал, что все у меня будет хорошо. На Казанском вокзале люди смотрели на нас удивленно: православный архиепископ благословляет явно восточную женщину. А мы с Владыкой хорошо знакомы, встречались и на Ассамблее, и на разных мероприятиях.
Откуда беру энергию? Не знаю. Думаю, я сама себя омолаживаю – тем, что не могу «сидеть на печке». Иногда сама себе говорю: «Ну угомонись ты уже, хватит». И не могу. Я общительный человек. Вот завтра с ветеранами, 35 человек, едем в «Мечту», они радуются, как дети. Помогаем малоимущим семьям с детьми. Это, наверное, и дает энергию – любимая работа, общение.
После того, как дочь Софьи Шаймардановны вышла замуж за итальянца, она несколько лет жила там, побывала в Испании, во Франции, Японии, Венеции.
– Я поняла, что нужно знать историю, культуру других стран и народов, уважать их традиции, веру, мнение. Там я рассказываю о Казахстане, всегда вожу с собой маленькую карту нашей страны, ведь многие до недавнего времени и не слышали о ней. Да и сейчас общее представление о моей стране состоит из понятий «нефть», «газ», «водка», «холодно». В Италии я с благодарностью вспоминала лекции по античной истории и искусству нашего преподавателя института Нины Ивановны Желтяковой. Когда рассказывала ей в Уральске о своих посещениях музеев и галерей Италии, она сказала: «Как бы я хотела побывать в Италии…» Спасибо нашим учителям: нигде в мире мы не выглядим неучами. А спрашиваю сегодняшних студентов: «Какой монолог Чацкого вы знаете наизусть?» Они говорят: «А кто это такой?».
Я – счастливый человек. Иногда думаю: в каком времени, в каком веке я могла бы так реализоваться как казахская женщина? Нет, это – мой век, единственно для меня возможный.
