С душой, открытой людям

Когда в начале 90-х годов его родные начали уезжать из Уральска в Германию, он остался. О чём ни разу и никогда не пожалел. «Своими корнями я немец, а в душе – казахстанец, – говорит о себе председатель немецкого культурно-просветительского общества «Хаймат» Эдуард Фрицлер. – Я родился и вырос здесь, поэтому никакой другой родины для себя не представляю».

Он рассказывает, что его родители – отец Роланд Карлович и мама Павлина Андреевна – уроженцы Поволжья. Как туда могли попасть немцы, он не знает.

– Возможно, мои предки переселились в Россию ещё во времена Петра Первого, когда немцы массово осваивали просторы Российской империи, – предполагает Эдуард Роландович. – Только хочу отметить, что даже вдали от родины они не растеряли своего языка, традиций. Моя бабушка прекрасно разговаривала на немецком, пела песни, дома с ней и родителями мы разговаривали только на нем. Это так называемый плят-дойч – разговорный, простой язык, в котором практически нет сложных, труднопроизносимых слов. Когда она умерла, мы утратили практику и почти забыли язык, но даже и сейчас я процентов на пятьдесят понимаю речь своих родственников, когда они говорят на немецком.

Бабуля Фрицлеров также отлично готовила немецкие блюда – штрудели, айнтопф (густой, наваристый суп), пекла брецели (литые крендели). Это у неё научилась готовить для своей семьи и сноха Павлина.

Роланд и Павлина поженились в конце тридцатых годов, работали вместе на Волгоградском тракторном заводе. Но когда началась Великая Отечественная война, их спешно начали выселять с обжитых мест – депортировать в Сибирь, Казахстан. Двух сестёр Павлины выслали на шахты в город Киселёвск, обоих братьев Роланда – в Уральск.

Сами молодые Фрицлеры с семилетней дочкой и пожилой матерью главы семейства оказались в посёлке Булдурта Джамбейтинского района.

Чтобы не умереть с голоду, Павлина Андреевна стала шить на дому, брала заказы у сельчан. Отец устроился разнорабочим.

Только когда закончилась война, его как грамотного человека поставили работать в сельпо.

В 1949 году в семье родился сын Эдуард, а чуть позже дочь Луиза.

В начале 50-х годов Фрицлерам предложили вернуться обратно в Волгоград, но они отказались, приросли в тяжёлое военное лихолетье к казахской земле. Здесь же они похоронили свою первеницу-дочку, которая умерла в войну от тяжёлой болезни.

В первый класс маленький Эдик пошёл в Джамбейтинскую среднюю школу.

– К тому времени я уже разговаривал на трёх языках, – рассказывает он. – На улице с ребятами мы болтали только по-казахски, с родителями вперемешку и по-русски, и по-немецки. Я тогда легко мог рассказать стихотворение на русском, тут же в рифму перевести его на казахский, а потом – на немецкий.

Но уже через год Роланда Фрицлера перевели работать в Уральск – в облпотребсоюз, и со временем мальчик утратил свою способность к три-язычию: не стало языковой среды – он перестал общаться по-казахски, родителям некогда было вести с ними душевные беседы на немецком – стёрся из памяти и этот язык.

Отец целыми днями пропадал на работе, мама полностью взяла на себя заботы о доме и детях.

– Наш отец для меня всегда был примером жизнестойкости, твёрдости духа и порядочности, – с гордостью отмечает наш собеседник. – В своей организации он вырос с простого счетовода до директора торговой базы облпотребсоюза. У него не было, как это принято говорить сейчас, никакой «крыши», всего достигал сам, своим умом, своим трудом. Те, кто работал в торговле, периодически пропадали – их сажали за воровство, растрату, а наш отец за всю жизнь ни разу не привлекался, не сидел. Он и нас с сестрой воспитывал в этом духе, всегда говорил, что нельзя брать чужого, нужно уметь заработать на своё.

Уже в пятом классе Эдик Фрицлер начал работать, чтобы покупать себе то самое своё.

– Отец устроил меня на торговую базу помощником дворника, – вспоминает он. – Я подметал двор, грузил мелкий товар в машины, упаковывал посуду. Чуть позже в столярном цехе базы научился сколачивать деревянные ящички, в них мы укладывали посуду, которую потом рассылали по районам через «Посылторг». Всю свою зарплату я тратил на книги. Они тогда были в страшном дефиците. Чтобы купить томик стихов Пушкина или роман Штильмарка «Наследник из Калькутты», приходилось выстаивать целые очереди. Уже когда я повзрослел, из-под полы, через знакомых покупал стихи Евгения Евтушенко, романы братьев Стругацких.

Отцу – Роланду Карловичу – очень нравилось, что сын тратит свои деньги именно на книги, а не на сладости или модные шмотки. Однажды на базу пришли дефицитные джинсы, Эдик, узнав об этом, примчался к отцу и попросил купить их.

– Тогда отец мне сказал, что на всю область, где около 20 районов, пришло всего пять пар этих модных брюк, и он не может оставить одни из них мне, совесть не позволяет, – рассказывает наш собеседник. – Так я остался без джинсов. Уже когда повзрослел, стал разгружать вагоны, зарабатывать побольше, сам, через своих знакомых, купил себе модные штаны.

В пятом классе Эдик стал дружить со своей одноклассницей Олей. Нередко свои трудовые деньги мальчишка тратил на то, чтобы угостить подружку мороженым или сводить в кино. А однажды, уже в восьмом классе, преподнёс ей щедрый подарок, на который потратил сбережения за несколько месяцев – серебряное колечко.

Когда молодые люди закончили школу, Оля поступила в пединститут на факультет «Русский язык и литература», а Эдуард пошёл… работать на приборостроительный завод слесарем.

– В тот момент во мне сидел какой-то юношеский максимализм. В школе я хорошо учился, увлекался физикой, математикой, но на тот момент хотел доказать себе и своим родителям, что смогу зарабатывать деньги даже без образования, – с лёгкой усмешкой вспоминает наш собеседник. – В цехе вместе со мной работали 7-8 мужиков. Они очень удивлялись, что я – парень из благополучной семьи не хочу учиться в институте, а горбачусь в слесарне.

Башковитому парню понадобилось всего полтора месяца, чтобы показать начальству, что он способен делать качественные детали.

– В месяц я зарабатывал по 200 рублей, в то время как мой отец получал на своей должности 150, – отмечает он. – Пару месяцев я демонстративно приносил всю зарплату маме, а потом стал оставлять часть денег себе.

Парень перевёлся на другое предприятие, но там ему зарплату снизили, объяснив, что без диплома больших денег платить не намерены.

– Когда я понял, что без специальности не смогу расти по профессиональной лестнице, не буду хорошо зарабатывать, решил поступить на мехфак нашего сельхозинститута, – говорит Эдуард Фрицлер. – Я его закончил с отличием и пошёл работать на новое предприятие «Сельхозтехника».

На этом предприятии он повторил судьбу своего отца – придя рядовым инженером, дорос до руководителя. В эти же годы он женился на своей Оле, в семье родились две дочери – Эльвира и Катя.

В годы перестройки «Сельхозтехнику» расформировали, и на месте её появился «Агропром», где заместителем руководителя по сельхозтехнике стал именно Эдуард Роландович. Он был из тех, кто мог купить, достать, договориться обменять по бартеру любую сельхозтехнику, запчасти к ней для колхозников области в любой точке страны. Но… вслед за перестройкой грянул развал Союза. И «Агропром» остался не у дел – колхозы развалились, заказывать технику стало просто некому.

Руководство области предложило Фрицлеру и его коллегам приватизировать предприятие, чтобы то не осталось бесхозным.

– Мы с коллегами приватизировали «Агропромтехнику», стали на рыночной основе завозить в область комбайны, тракторы, запасные части, – вспоминает он. – Только это меня не впечатляло. Не было такого размаха, который был при Союзе. Тогда хозяйства требовали у нас сельхозтехнику, обрывали наш телефон, потому что во время уборки хлеба машин не хватало. Весной и летом мы работали в аврале. А в конце 90-х завозили технику чуть ли не поштучно – больших заказов не было.

Вместе с двумя друзьями-единомышленниками наш собеседник открыл крестьянское хозяйство, взяли в аренду 12 тысяч гектаров заброшенной земли в Теректинском районе, засадили их зерновыми.

– Год на год не приходится, конечно, и урожаи зерна не всегда бывают хорошими, но мне нравится работать на земле, – делится Фрицлер. – Я вижу результаты своей работы, и это для меня главное.

18 лет назад сестра нашего героя Луиза собрала всех родных на совет и предложила им всем вместе перебраться в Германию по программе переселения соотечественников, дочери Эдуарда Фрицлера согласились уехать вместе с тётей, а сам он с женой решил остаться в Уральске.

– Я не мог представить себе, как я буду жить вне Уральска, – откровенно говорит Эдуард Роландович. – Здесь, в городе, у меня много друзей, любимая работа, привычный круг общения. Даже уральская пыль и наше бездорожье для меня милее, чем вылизанные улочки Берлина. В Германии у меня сейчас 64 родственника, а в Уральске – ни одного. Дочки тянут меня к себе, у младшей Кати в её доме даже есть комната, где мы с женой останавливаемся, когда приезжаем к ним в гости. Но пока я на это не решаюсь…

Наш собеседник отмечает, что среди его уральских друзей – люди разных национальностей. Чтобы чаще встречаться и общаться, теперь они стали прибегать к такой хитрости: отмечают все национальные праздники друг друга.

– На Сабантуй мы собираемся у одних, на католическое Рождество – у меня, на Наурыз – у других, – смеётся он. – Я не знаю многих немецких традиций, и жена моя не готовит брецелей, но во время встречи с друзьями мы стараемся готовить немецкие блюда – подсматриваем их рецепты в Интернете, встречаем их, как настоящие бюргеры. В нашей области сейчас проживает 1400 немцев, из них в Уральске – 800. Я не знаком лично с каждым, но всегда при встрече на собраниях Ассамблеи говорю всем, что двери нашего общества «Хаймат» открыты для каждого. Я считаю, что насильно укоренять в людях традиции нельзя, всё это идёт из глубины души, это должно быть у человека в крови…