Остались их воспоминания…
Про таких, как Евгения Михайловна Купиева, говорят – душа молодая. Она давно на пенсии, но до сих пор не потеряла способность удивляться и восхищаться. Удивляться силе человеческого духа, восхищаться закатом, красивым цветком, благородством поступка или умением творить и любить.
Из Третьяковки не вылазила!
Отец умер, когда Жене было одиннадцать лет, а старшей сестре немногим больше. Отец работал в сельхоз-отделе обкома партии, постоянно в командировках. Там и заболел, а вскоре умер. И в наследство дочерям оставил только честность – умри, но чужого не возьми.
Мама работала швеей на фабрике им. К. Цеткин, жили впроголодь, но деньги на книги никогда не жалели. Женя окончила школу с золотой медалью, и на семейном совете решили: поступать – только в МГУ.
Школьный учитель математики советовал Жене поступать на математический, словесник – на филологический. Женя выбрала филологию – считала, что к гуманитарным наукам у нее больше склонностей.
Экзаменов при поступлении не было – проходили собеседование. Волнение, конечно, все равно было, все-таки в комиссии не просто преподаватели – ученые, и многие с мировыми именами. Но вопросы показались Жене несложными, а преподаватели удивились: откуда у выпускницы из провинциального городка такие познания в области литературы?
Москва 1954 года жила суматошной жизнью – концерты, выставки, театры, музеи. В метро, трамваях все читали – газеты, журналы, книги.
– Там сама атмосфера, казалось, была наполнена духовностью, – вспоминает Евгения Михайловна.
Свою студенческую пору Евгения Михайловна называет «сказкой». Жили студенты-филологи сначала в Сокольниках, а с третьего курса – на Воробьевых горах, в высотном здании МГУ, а учились в самом центре Москвы. Филологический факультет располагался на Моховой, в самом старинном здании университета.
– Белые мраморные лестницы, прозрачный купол, балюстрада как будто сохранили ауру тех великих людей, которые здесь учились, – рассказывает она. – Преподаватели нам говорили: «Вы представляете, на этом балконе стоял Лермонтов! А в этой нише размышлял Герцен». Конечно, мы гордились тем, что учимся в лучшем университете страны, и очень старались соответствовать. Преподаватели у нас были – ученые с мировыми именами. Античную литературу преподавал профессор, который на греческом наизусть читал «Илиаду» Гомера! Он был еще из тех, дореволюционных ученых. А русскую литературу читал пушкинист Бонди, он знал наизусть всего «Евгения Онегина» и помнил все варианты стихотворений Пушкина – как поэт работал над текстом, изменял, шлифовал произведение.
Удивительно, но она до сих пор, спустя более 60 лет, помнит не только имена своих преподавателей, но и их характеры.
– Бонди был очень добрым и очень любознательным. На экзамене отложит в сторону билет и начинает просто разговаривать: «Откуда вы приехали? Расскажите о своем городе…» А потом возьмет зачетку и поставит «отлично». На факультете знали о том, как он принимает экзамены, и если количество пятерок начинало зашкаливать, присылали кого-нибудь другого. А мы, конечно, все старались попасть на экзамен к нему.
От факультета все рядом – и Красная площадь, и Александровский сад, и музей Пушкина, и Третьяковская галерея.
– Из Третьяковки я просто не вылазила, все музеи в Москве обошла, в театрах все премьеры смотрела с участием знаменитых актеров. В Большом театре видела балет с участием Галины Улановой, в МХАТе – спектакль, где играла Любовь Орлова, в Малом театре – Виктора Рыжкова, – вспоминает Евгения Михайловна.
«Внешностью я – казашка, а душой – русская»
– Моим любимым залом в Третьяковке был зал Древней Руси, – говорит Евгения Михайловна. – Мне нравились солнечные краски старинных икон, от них исходила какая-то жизнеутверждающая сила.
– Вы – верующий человек?
– Мне часто говорят, что я похожа на верующую. А я – убежденная атеистка. Для меня иконы – это только произведения искусства. Но поминать маму, она была крещенная, я хожу в православную церковь, а папу, мужа и сына – в мусульманскую мечеть. Мама у меня была русская, уральская казачка из Кирсаново, а папа – казах, родом из Джамбейтинского района. Я похожа на папу. Так что внешностью я – казашка, а душой – русская. Мой родной язык – русский, я говорю и думаю на русском, выросла на русской литературе. Национальность для меня вообще не имеет значения. Однажды мой сын пришел из школы и спрашивает: «Мама, а кем лучше быть – русским или казахом?» Я ему говорю: «Лучше всего быть хорошим человеком».
В Москве Евгения поняла, что в провинциализме есть свое преимущество.
– Мне было странно, что мы – провинциалы – знали о московских театрах и музеях больше, чем коренные москвичи из нашей группы. Они никуда не ходили и ничего в Москве не видели. Когда спросила об этом, они говорят: «Ну, мы же живем здесь, успеем, куда оно денется».
Благословите Женщину!
Однажды в Москву привезли знаменитую Дрезденскую галерею, и Женя Купиева отстояла длинную очередь в Выставочный зал, чтобы увидеть Сикстинскую мадонну Рафаэля. Великое творение гениального художника, изобразившего Мать, которая идет на великую жертву и отдает своего Сына для спасения человечества, потрясло. С тех пор она обожествляет всех женщин – за их способность к самопожертвованию, за благородство и за мужество.
– Я согласна с поэтом Смеляковым, и всегда говорю: «Лучшие мужчины – это женщины, это я вам точно говорю», – отмечает она. – Недавно узнала про одну женщину: она потеряла взрослую дочь, хотела взять на воспитание детей, но ей не давали из-за возраста. Так она все-таки добилась своего и сейчас воспитывает троих маленьких детей. Разве можно не восхищаться таким поступком? Я не знала, как выразить ей свое восхищение, вышила красивую розу и отнесла ей. Она удивилась, а я ей сказала: «Вы восхитили меня своим материнским мужеством».
После университета Евгения Михайловна преподавала в пединституте, 21 год проработала в идеологическом отделе обкома партии. А с 1991 по 1998 год возглавляла городской женсовет и здесь еще раз убедилась в правоте поэта Смелякова. 90-е годы были самыми трудными: безработица, пустые полки в магазинах, голод, нищета.
– Приходили женщины, оставшиеся без работы. Помогали, как могли: собирали одежду, прикрепляли к магазинам. Помню, пришла однажды женщина: мужа посадили, у нее четверо детей, жить негде, детей кормить нечем. Я пошла к Джакупову, он помог – выделили ей комнату. Начальник жилищного отдела тогда кричал: «Кому жилье даем, она же проститутка, у нее все дети от разных мужей!». А я говорю: «Какая разница, от кого у нее дети? Дети-то в чем виноваты?» – рассказывает Евгения Михайловна.
Тогда же судьба свела ее с женщинами-фронтовичками. Еще не было клуба, они просто собирались, чтобы поговорить, пообщаться, попеть.
– Где только не собирались, одно время даже в старообрядческом храме, а чаще у Александры Филипповны Серовой дома. А тогда ведь и чай-то попить не с чем было. И однажды Александра Филипповна пожаловалась, что обратились они за помощью, а им, как в насмешку, «выделили» четыреста граммов карамели. Так меня это возмутило – это ведь люди, которые нас защитили! Позвонила в управление торговли, рассказала, и Капустин, он был тогда начальником управления торговли, прикрепил фронтовичек к магазину.
Клуб «Фронтовичка» зарождался на этих «девичьих» посиделках. Кому первому пришла в голову эта идея, теперь уже не важно. Важно, что идея создания клуба была горячо поддержана директором Дома-музея Маншук Маметовой Гульшат Кисамбаевой, заслуженным работником культуры Уркией Ершуриевой, Мариной Королевой, советом ветеранов. Клуб «Фронтовичка» был создан на базе музея Маншук Маметовой, а его хор стал одним из самых популярных в городе. Теперь уже фронтовички пели не за столом, а на сцене: их приглашали нарасхват, особенно в майские дни празднования Победы.
У самой Евгении Михайловны о войне остались только смутные детские воспоминания. Помнит, что жили у них эвакуированные, пекли на печке лепешки из жмыха, запах казался таким вкусным, что спустя много лет, находясь в командировке в колхозе, она попросила, чтобы ей испекли такие лепешки.
«Да вы что? – удивились хозяева. – Мы жмыхом только скотину кормим».
– У мамы все братья погибли на фронте. Старший пропал без вести под Сталинградом, погибли младший брат Григорий, муж младшей сестры. У старшего остались пятеро детей, пенсию на них не платили, потому что не было похоронки, и двоих детей их мать была вынуждена отдать в детдом. Двоюродный мамин брат погиб на фронте в 19 лет.
Считаю себя обязанной этому поколению
Слушала Евгения Михайловна рассказы фронтовичек, читала их анкеты и думала: «Не должно это остаться только в сухих строчках анкет и разговорах за столом».
Так возникла идея издать воспоминания фронтовичек, наших землячек.
– Я считала себя обязанной этому поколению. Мне хотелось хоть как-то отдать свой долг людям, спасшим нас от фашизма.
В 90-е годы многие думали лишь о хлебе насущном, но Евгения Михайловна знала – не хлебом единым живет человек. Она обратилась к фронтовичкам: пусть каждая напишет свои воспоминания.
– Некоторые писали сами, рассказы других я сама записывала, – вспоминает Евгения Михайловна. – Кто-то вообще поначалу отказывался. Ведь долгое время после войны они вообще скрывали, что были на фронте. Была такая пренебрежительная аббревиатура – ППЖ – «походно-полевая жена». Вот они этого и опасались. А некоторые говорили: «Да что мне о себе писать, никаких особых подвигов я не совершила». А разве это не подвиг – воевать за родину? А каково было им, девчонкам, находиться там, среди мужиков, видеть кровь и смерть! Многие пошли добровольно, такой тогда патриотизм был! Надежда Степановна Ворожейкина долго отказывалась. Я звоню ей, трубку берет внук. Говорю: «Позови Надежду Степановну». А он: «А кто это? А, баба Надя!» Я ей говорю: «Вот видишь, ты для него только баба Надя. А напишешь о своем боевом пути, он тобой как фронтовичкой гордиться будет, и дети его тоже».
Рассказы женщин Евгения Михайловна сама готовила к печати: литературно обрабатывала, исправляла стилистические и грамматические ошибки. Помогали члены женсовета: Тамара Федоровна Петрова, Ирма Генриховна Асанова, Елизавета Викуловна Маштакова.
Найти в то время деньги на издание книг было непросто. Не было и технической возможности, даже многие газеты печатали в Самаре. Но она нашла спонсоров.
– Это настоящие мужчины – Валерий Кенжигалиевич Джунусов, Олег Иванович Рахимбердин.
Первая книжечка «И девушка наша проходит в шинели» вышла в 1993 году, а через два года, к 50-летию окончания войны – еще одна «У Победы женское лицо».
– Эта работа, эти книги спасли меня, – неожиданно говорит она, – от депрессии после смерти мужа.
Но главным она считает благодарность фронтовичек.
– Когда Александра Филипповна Серова (она была первым руководителем клуба) взяла в руки книгу со своим портретом на обложке, она сказала: «Вот предложили бы мне на выбор – Звезду Героя или книгу, я бы выбрала второе. Теперь мои внуки и правнуки обо мне знать и помнить будут». И эти ее слова были для меня высшей наградой.
Во вторую книгу вошли рассказы не только фронтовичек, но и тыловиков.
– Они мне говорили: «В нас только не стреляли, а трудностей мы вынесли не меньше». На фронте хоть кормили хорошо, а в тылу женщины работали каждая за трех мужиков, детей растили, голодали, – говорит Евгения Михайловна.
Книги в мягких обложках напечатаны на газетной бумаге, с некачественными иллюстрациями. Но главное – они вышли. Тираж в пять тысяч экземпляров разошелся быстро. Недавно я спросила в детско-юношеской библиотеке: «Какие книги сейчас востребованы у молодежи?». В числе прочих мне назвали две этих книжечки. И показали истрепанные экземпляры: один на абонементе, другой – только в читальном зале. Берут, конечно, больше для того, чтобы написать сочинение или подготовиться к уроку, но разве этого мало?
Приближается 70-летие Победы. Из 60 певуний клуба «Фронтовичка» осталась их горстка: одних уж нет, а те далече. Кто уехал к детям в Россию, а многие ушли в мир иной. Но остались их рассказы о том, что им довелось пережить. Рассказы, особенно ценные тем, что в них множество деталей, подробностей фронтовой жизни, фронтового братства, негромких подвигов, горя потерь, счастья побед.
Евгения Михайловна Купиева сейчас загорелась идеей переиздать две выпущенные двадцать лет назад книги. Она не умеет просить, но на святое дело не считает зазорным.
Надеется, что найдутся люди, которые помогут это сделать.
