Неизменна лишь песня
Много разных испытаний выпало на долю Ивана Севрюгина. Но всегда и везде он твёрдо знал: волю к жизни, любовь к песне и тягу к труду у казака не отнять ни при каких обстоятельствах.
В маленький домик Севрюгиных мы спешим с утра – чета убелённых сединами пенсионеров в это время уже в огороде. Здесь – ни травинки, зато дружными рядками взошли лук, картошка, под банками, в тепле, зеленеют всходы огурчиков.
– Сами всё делаете? – окидывает небольшой, но ухоженный участок наш фотокорреспондент.
– Конечно, сами, – смеётся Иван Павлович. – Уж и сил-то совсем не осталось, а всё копошимся. Мы ж народ упёртый, двужильный, коли есть какое дело, работаем до седьмого пота: когда пашем, то от зари до ночи.
Его супруга Валентина Ивановна приглашает в дом.
Сидя за столом, Севрюгины показывают нам бесчисленное количество фото, где Иван Павлович красуется в окружении своих земляков – свистунцев в ансамбле «Уральские казаки». Больше 26 лет пропел он в нем, сейчас от тех золотых деньков остались лишь воспоминания.
– Сколько пели, сколько миру видели, – с грустной улыбкой говорит Иван Павлович. – Люди нас всегда хорошо встречали. Нравились им наши песни. Теперь-то уже я многое позабывал, а раньше-то столько знал…
В это время его супруга выуживает из очередного альбома пожелтевшую от времени афишу. Мы разворачиваем – там огромными буквами: «Выступление ансамбля «Уральские казаки» в рамках фестиваля «Московская осень», сентябрь, 1983 год».
– Эти афиши были по всей Москве расклеены, – с гордостью говорит наш собеседник. – Когда мы с Евгением Ивановичем Коротиным да с нашими песельниками на фестиваль ездили. Едва концерт прошёл, я одну афишу себе на память где-то со стенда сдёрнул. Тогда ведь многие из Союза композиторов нас с удовольствием слушали, после концерта нам благодарность объявили, в восторге были. В том же году они нас пригласили в Ленинград, в Дом композиторов. Мы тоже туда с Коротиным ездили, выступали. И там отличный приём был. Мы ж все с душой пели, с чувством, а людям это нравилось.
Как зародилась в этом человеке любовь к пению?
– Мы сызмальства с песней росли, маманя наша – Матрёна Андреевна, какую бы работу по хозяйству ни делала, всё напевает, – вспоминает Иван Севрюгин. – И папаня – Павел Евстифьевич тоже очень песни любил. Бывало, придут к нам в избу гости, усядутся за стол, так он первым затягивает «На краю Руси обширной, вдоль Урала берегов…», а остальные уже подхватывают…
– Трудно их семья жила, тяжело, – вступает в разговор Валентина Ивановна. – Только песней от грустных дум и спасались. Дед их Ефстифий занимался ловлей красной рыбы – сам её обозами в Москву, к царскому столу возил. Оттуда – соль, чтобы рыбу солить да валить. Сколотил капиталец, скот развёл – лошадей, коров да овец. Были и работники у них в хозяйстве. Только после Октябрьской революции, соседи стали ему говорить, что новая власть отберёт у него всё имущество, а самого его со всей роднёй в Сибирь сошлет. Тогда дед и решил с женой с детьми в Башкирию укочевать. В пути почти весь скот у них перемёр от голода да усталости. Уезжали они зажиточными, а приехали в Уфу совсем бедные.
Несколько лет помыкали горя Севрюгины в чужих краях. А потом сын Павел уговорил отца вернуться в родное село Круглоозёрное. Приехали они домой с одной худой коровёнкой. Дом их – большущий, деревянный, к тому моменту разобрали до последнего брёвнышка, и пришлось им строить себе новый – из самана, благо хорошей да бесплатной глины вокруг села было полным-полно.
В новую избу привёл Павел и свою жену Матрёну Бакалкину. И стали они хозяйствовать, потому как родители уже были совсем старенькие.
– Один за другим в семье народились восемь ребятишек – Павлина (1926 года рождения), Зинаида (1928), Степан (1930), Иван (1933), Василий (1935), Лидия (1938), Александра (1941), Михаил (1947), – с хронологической точностью перечисляет Валентина Ивановна. – Отец Павел Евстифьевич устроился работать в колхоз сторожем на плантации, мать управлялась с детьми. Всех накормить, обстирать, помыть надо – с пяти утра она на ногах уже была – корову доила, лепёшки пекла, печку растапливала, чтоб к обеду борщ наварить. В колхозе отцу на трудодни одни овощи и давали. Из них только борщи и варить…
– Да, тяжело мы тогда жили, голодно, – вздыхает Иван Павлович. – Никому не пожелаю такого испытать, что мы в детстве видели. Хлеба вволю не ели. С весны до осени в степи промышляли – где щавелю нащиплем, где буколки нарвём у берега реки (буколками называли белые корни от речной травы-куги). Пихали в себя всё подряд, лишь бы желудок от голода не урчал. Отцу на трудодни в день по 200 граммов зерна начисляли. За всё лето он мог только один мешок зерна заработать. Мама каждому в день по лепёшке давала, больше не было. Хорошо, что корова выручала, молоко своё пили. Тем и спасались…
Ещё тяжелее семье пришлось, когда началась война, и кормилец семейства – Павел Евстифьевич Севрюгин ушёл на фронт. Детям спешно пришлось повзрослеть, старшие – Иван, Степан и Зинаида бросили ходить в школу: им нечего было одевать.
– Чтобы не умереть с голоду, мы занялись рыбалкой, – вспоминает наш собеседник. – Ни удочек, ни крючков у нас тогда не было. С братьями шли в местечко Мухино (это озеро, где по ключику вода течёт в Урал) и там палками глушили щурят. Они плыли по ключику вниз, а мы их там, внизу, уже поджидали. По ведру так налавливали. Маманя потом этих щурят чистила да на противне в печи пекла. Даже кости мягкими становились – так прямо с костями мы их и заглатывали.
Когда с фронта вернулся отец, он стал звеньевым на плантации. В свободную минутку тоже стал промышлять рыболовством – на колхозные заработки подросших детей было не прокормить.
– Мама Матрёна Андреевна вспоминала, что самым трудным для всех был 1947 год, – рассказывает Валентина Ивановна. – Неурожай, засуха страшная. Люди голодовали. Но все были очень добрые. Всегда и везде с песнями, друг друга во всём поддерживали. Нищета кругом. А никто ни у кого ничего не воровал, последним соседи делились.
В это время Иван Севрюгин уже тоже вовсю работал в колхозе – вместе с другом Яшкой Ниточкиным помогал взрослым заготавливать сено. Целый день ребята сгребали сухую траву в скирды, труд был тяжёлый. Радовало их одно – в обед пусть скудно, но кормили, то борщом, то горячей кашей.
Из колхоза Ваню и забрали в армию – в 1952 году. Служил он в Татарской ССР. За весёлый нрав и тягу к песне отцы-командиры назначили его запевалой. Идёт рота, а впереди Иван Севрюгин звонко выводит: «Командир-то наш Чапаев всё шагает впереди!»
После службы Иван пошёл учиться на механизатора, стал работать трактористом. А позже – комбайнером.
– Как впрягся в 1954 году, так, считай, до 1992 года в хозяйстве и проработал, – отмечает Иван Павлович. – Хлеб сеял, потом убирал. С восходом солнца уезжал, а затемно только домой возвращался…
Его супруга рассказывает, что когда её Ваня получил в МТС первую зарплату и принёс её родителям, те денег не взяли, а посоветовали сыну купить себе новую одежду – костюм или ещё что-то. А Иван взял да и купил себе гармонь. Увлёкся он тогда очень музыкой – просила молодецкая душа песен.
– Он на слух любую мелодию мог подобрать и тут же её сыграть, – с восхищением говорит о муже Валентина Ивановна. – Когда на танцы с гармошкой приходил, все знали – будет весело. И польку он играл, и «Барыню», и плясовую, и вальсы разные.
И её, молодого специалиста-зоотехника, что приехала в тогда уже Фрунзенский совхоз на отработку, Иван Севрюгин покорил именно своей музыкальностью.
– Бывало, проводит он меня с танцев до дому и уходит назад с песнями, – вспоминает она. – Всю дорогу что идёт, поёт, и голос красиво так по ночному селу разливается. Я же и домой не сразу забегала, всё слушала его…
В 1958 году Валя и Иван поженились, построили себе домик, в котором живут и по сей день. У них родилась дочка Тамара.
Но только работой и домом не мог жить Иван Севрюгин. Когда в совхозе организовали свой хор, вместе с братьями Степаном и Василием стал он петь в нем. На спевки в местный клуб они торопились после работы и даже в выходные.
В начале 80-х годов совхозный хор выступал на одном из городских концертов, и в конце общего выступления братья Севрюгины вдруг решили исполнить любимую отцовскую «На краю Руси обширной». Успех был ошеломительный. Без аккомпанемента, голосища мощнейшие – люди аплодировали им стоя.
– Сразу после этого выступления в газетах стали писать, что в Уральске возрождается казачество, а в село приехал Евгений Иванович Коротин – фольклорист, преподаватель пединститута, – рассказывает Иван Павлович. – Когда-то в 60-е годы он собирал в Круглоозёрном казачьи песни. Был близко знаком с Артёмом Ивановичем Донсковым. Ему-то он и предложил собрать ансамбль «Уральские казаки».
На первые спевки сходились чуть ли не через день – выучить и отрепетировать предстояло не одну песню. Поначалу жёны взбунтовались – никакие дела дома не делались, пока мужья… распевались.
– Я тоже поначалу была против, – рассказывает Валентина Ивановна. – Только Артём Иванович раз приехал к нам и говорит: «Валя, на колени перед тобой встану, не запрещай Ивану петь! Пусть дети, внуки слушают, перенимают наше умение!» И я сдалась. Отпускала Ивана Павловича на все встречи, концерты, спевки. Как можно было после такого разговора оборону держать?!
– Да, много песен задушевных было спето, всё пронеслось, – вновь с грустью отмечает наш собеседник. – Многие наши песельники уже ушли из жизни – и Артём Иванович Донсков, и брат мой Степан Севрюгин, и дед Иовий Донсков, и Гриша Самаркин, и Саша Соболев, и Иван Скобычкин, и Максим Толоконников. Иной раз подумаю: а что бы было, если бы я не пел? Нет, не мог я без песен жить. С ними вся жизнь моя и прошла, по-другому я и не хотел.
Супруга старается подбодрить его и протягивает нам грамоту, подписанную высокими чиновниками из Астаны.
– Когда уже в старом составе ансамбля осталось несколько человек, уральский атаман Авилов пригласил Ивана вместе с братьями Василием и Степаном и Александром Соболевым в Астану – это был 2002 год, – рассказывает она. – Они выступали на фестивале народных фольклорных ансамблей, и их признали лучшими среди 32 хоров. Начинали песельники Севрюгины историю ансамбля «Уральские казаки». А сейчас в «Уральских казаках» уже наша молодёжь поёт. Песельница из старого состава Анна Коновалова им руководит. А мы-то и рады, что дело продолжателей нашло.
– Да, – соглашается Иван Павлович. – Мы теперь горазды только на завалинке сидеть, а песни за нас наши дети и внуки поют. В том сейчас и вся радость.
