Есть такая профессия – правду говорить
28 июня – День работников связи и информации. Но представители средств массовой информации называют его по-старому – День журналистики, наш профессиональный праздник.
Сначала говорили, что газеты не выдержат конкуренции с телевидением. Лет пятнадцать назад казалось, что Интернет вот-вот убьет бумажную прессу, а сайты вытеснят традиционную журналистику. Бумажная пресса в результате выжила, хоть и с большими потерями. Редеть ее ряды будут и в будущем, кто бы сомневался: Интернет, блогосфера живее и оперативнее. Но она – как правило – куда более вольно обращается с фактами. Не говоря о прямых подтасовках, фейках – они множатся тысячами перепостов от людей, которые просто не имеют понятия о проверке фактов. И вот это и есть то, что позволяет выживать традиционным СМИ: доверие и репутация. Будущее традиционных СМИ зависит только от того, окажутся ли они заслуживающими доверия.
Во времена СССР вера печатному слову была безоговорочна. Каждая публикация в «Правде» или «Известиях» считалась чуть ли не официальным документом. Если в прессу просачивалась критика, меры принимались незамедлительно: объекты этой критики могли поплатиться должностью, а то и стать фигурантом уголовного дела. Журналисты гордились тем, что их называют четвертой властью.
На самом деле, никакой четвертой властью журналистика в СССР не была, власть в стране оставалась одной-единственной – коммунистической, но пресса была самым человечным департаментом этой одной власти. Когда обращаться было уже некуда, человек писал в газету. Я работала в отделе писем областной газеты «Приуралье». О чем только нам ни писали: не дали квартиру, уволили с работы, муж ушел к другой, домоуправ – вор, а крыша течет, нет счастья в жизни, дорогая редакция… Далеко не все письма публиковались, лишь по отдельным, где видна была «тема», писались статьи. Но меры принимались по всем обращениям. За этим строго следил обком партии и периодически эти письма перлюстрировал: чем там народ недоволен, на что жалуется?
Журналист был советчиком, прокурором, исповедником… Он был внутри той жизни, которую по мере сил пытался описывать. Как в войну – «на пикапе драном и с одним наганом» он первым врывался в освобожденные города, так в мирной жизни он пробивал квартиры, пресекал самоуправство директора, инициировал какие-нибудь проверки. То есть, конечно же, занимался не своим делом, хотя часто это давало темы для статьи. Говорили пренебрежительно – «мелкотемье», а за мелкими неурядицами, о которых разрешалось писать, вставала картина всей нашей жизни, эпохи.
Была такая шутка: в «Правде» нет известий, а в «Известиях» – правды. Но если перелистать эти газеты, то с их страниц встает образ эпохи.
Сегодня мало кто удостаивает вниманием жизнь простых людей, разве что в случае какой-нибудь трагедии или криминала.
Не имея возможности критиковать какие-то социальные процессы, обобщать, советская пресса до виртуозности отточила умение писать об отдельных людях и отдельных, «нетипичных» случаях.
Защита «маленького человека» – это всегда было в традициях нашей журналистики.
Тогда мы ощущали себя «людьми государственными», по выражению Пушкина, а по Ленину – не только коллективными агитаторами и пропагандистами, но и коллективными организаторами. Но тех, кто уж слишком всерьез верил в эту миссию и лез туда, куда лезть не нужно, особо не жаловали и указывали «место». Но если что удавалось протащить на страницу газеты, то уж виновные получали по полной программе. Деваться властям было некуда – слово, опубликованное в газете, всегда было решающим и последним. По легенде, когда в «Правде» журналист перепутал имя рабочего-стахановца, Сталин сказал: «Правда» врать не может». И пришлось рабочему менять имя. Ошибка на газетной полосе рассматривалась как ЧП.
В каждом советском журналисте сидел внутренний цензор: о чем и как можно писать, а о чем нет. И это касалось не только каких-то политических или идеологических, но и нравственных моментов.
«Мы думали о том, как наше слово отзовется», – сказала мне недавно известная журналистка Людмила Корина. Это было неписаным этическим кодексом журналистики – думать об общественном резонансе публикации, о конкретном человеке. Лучшие журналисты «старого времени» завещали эту норму новым поколениям своего племени как самое дорогое наследие.
Но вот пришла так называемая «перестройка», долгожданная «гласность» и свобода слова. В эйфории этой свободы СМИ кинулись во все тяжкие: на экраны телевизоров, на страницы газет хлынул поток «порнухи» и «чернухи», а критиковать стало некого, потому что опасно и бессмысленно. Никто сообщений о принятых мерах в редакцию не пришлет.
И оказалось, что прав был Ленин, когда в своей статье «Партийная организация и партийная литература» вопрошал, обращаясь к буржуазным литераторам: «Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде «дополнения» к «святому» сценическому искусству? Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания».
Они, западные наши наставники, в годы перестройки учили нас, как надо писать – только факт и комментарий. Никаких эмоций, никакого своего мнения, отношения, выводов. Ну, хорошо – голый факт, хотя это и не по-нашему. Но какие факты они приводят сами? Сплошные фейки – то пробирка с химическим оружием в ООН, то дверная ручка, намазанная отравляющим веществом, то отравленная гречка, то российская армия, пятый год воюющая на Украине, то плохо поставленный спектакль с химической атакой в Сирии, то убийство, которого не было.
Инсценировка с убийством журналиста Бабченко в Киеве – это вообще за гранью здравого смысла и морали. Ему кто-нибудь поверит после того, как он в свиной крови повалялся, и панихиды по себе по телевизору слушал, а потом деньги, собранные на собственные похороны, прикарманил? Весь «цивилизованный мир» оказался в дураках. Тот мир, который верит всяким фейкам, льет крокодильи слезы по сидящим в тюрьме террористам, но не вспомнит о тысячах, гибнущих во всевозможных войнах и конфликтах, заживо сожженных в Одессе, убитых журналистах на Украине и на Донбассе.
Журналистика сегодня стала главным оружием в информационной борьбе. Западные журналисты, показывающие объективную картину происходящего, подвергаются преследованию и гонениям. Недавно прочитала статью одной казахстанской журналистки: «Наша пресса еще далеко не так сильна и свободна, как в США»? Она что – с дуба упала и не видит всей лжи и лицемерия этой прессы? Даже в самой Америке так, как она, считают далеко не все.
Американский журналист Мартин Бергер отмечает, что в «свободном демократическом мире» журналисты все чаще жалуются на самые масштабные за последние несколько десятилетий репрессии, на слежку и на то, что если репортер отказывается сотрудничать со спецслужбами, он практически лишен возможности публиковаться.
Ангажированности западных СМИ примеров множество. Они раздували клеветническую кампанию в отношении так и не найденного у С. Хусейна «оружия массового унич-тожения». Благодаря средствам массовой информации в их обществе был создан образ «кровавого диктатора» Каддафи. А сегодня Хиллари Клинтон ничтоже сумняшеся откровенничает, что за сменой режима в Ливии стояла заинтересованность американской администрации в нефти и золоте Каддафи. А тогда она смеялась: «Мы пришли, мы увидели, он мертв». Подумаешь, убили пару миллионов человек в Ираке и Ливии – ошиблись. Кто не ошибается? И все им сходит с рук.
Не так давно немецкий журналист Удо Ульфкотте признался, что на успешную карьеру у них может рассчитывать лишь тот журналист, который делает положительные публикации о НАТО и критикует Россию. В книге, которая называется «Продажные журналисты», Удо Ульфкотте говорит о том, что тем, кто пишет «как надо», особенно по подсказке ЦРУ или других западных спецслужб, гарантировано покровительство, продвижение по службе. Книга «Продажные журналисты», которая вышла в 2014 году, вызвала на Западе не меньший резонанс, чем разоблачения Сноудена. В ней он откровенно рассказал о своем собственном печальном опыте вовлечения и участия в операциях «черной журналистики». Он бесстрашно предал гласности имена других участников событий и призвал собратьев по перу соблюдать объективность и моральный подход — без чего журналистика неизбежно превращается в грязную пропаганду.
Журналист честно признался: «Я лгал, предавал, получал взятки и скрывал от общественности правду».
Чашу терпения немецкого журналиста переполнила антироссийская кампания в западной прессе, которая началась около года назад с подачи ЦРУ. Освещение в западной прессе событий на Украине стало ярким примером манипуляции общественным мнением. «Это отвратительно! – восклицает Удо. – Если посмотреть со стороны на работу редакций ведущих СМИ, таких как «Дойче Вохеншау», «Франкфуртер Рундшау», «Шпигель», то возникает ощущение, что редакторы и журналисты одели на себя виртуальные звуконепроницаемые шлемы и беспрестанно повторяют одно и то же: «Война против России! Война против России!». А ведь это люди, которые формируют общественное мнение! Они блестяще с профессиональной точки зрения выполняют свои обязанности, но какова конечная цель этой работы?»
Удо Ульфкотте описывает ситуацию в германских средствах массовой информации, погрязших в коррупции, взяточничестве и политической ангажированности. Скрытая реклама и открытый пиар, проплаченные статьи и телепередачи, замалчивание одних и раздувание других фактов в интересах правящей элиты или коммерческих компаний – вот далеко не полный инструментарий немецких «акул пера». Он честно признается, что, работая в крупнейшей газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг» на высоких должностях, он был как никто другой осведомлен о способах подкупа журналистов и сам участвовал в оболванивании и промывке мозгов читателей.
Шесть лет назад журналист Георгий Зотов писал из Сирии: «Город Хомс – прямое доказательство тому, что войны XXI века выигрывают не оружием. Побеждает картинка в телевизоре или видео в Интернете. Разгром врага вовсе не говорит о том, что ты победитель. Да, я прекрасно знаю: журналисту всегда стараются замылить глаза официальной пропагандой, в том числе и доказать, что революция делается руками заезжих боевиков. И хотя действительно не видел в Хомсе убитых женщин и детей (препятствий мне не чинили – иди куда хочешь, смотри что хочешь), но я вполне допускаю, что в Баба-Амре гибли мирные жители: ведь танки лупили по городу прямой наводкой. Но есть и другая правда. Си-эн-эн и Би-би-си её не показывают. Повстанцы вырезали в Хомсе сотни сторонников президента Сирии Башара аль-Асада: не военных, а самых обычных людей. Например, директора местной школы (как и аль-Асад, он принадлежал к секте мусульман-алавитов) боевики застрелили вместе со всей семьёй, включая троих его детей, а тела выбросили с балкона. Сразу вспоминается ситуация с Каддафи: мировое сообщество громко возмущалось разгоном демонстраций протеста, но игнорировало видео в Интернете, где восставшие кромсали на куски ливийских солдат».
Это было написано до того, как в ситуацию Сирии вмешалась Россия и не дала растерзать Асада, как Каддафи, не дала очередную страну погрузить в хаос.
Побеждает картинка – на экране, в газете. Вот вышли в Уральске на митинг старики, вдруг отчего-то озаботившиеся политическими заключенными. А их забрали в полицию. Полицейские, заламывающие руки пожилым людям – как будет восприниматься такая картинка? Про тех, кто этих стариков просто грязно использует, не вспомнят. А про власть, использующую свою полицию для «репрессий» против стариков, где-нибудь да всплывет.
Прошло четыре года со дня гибели на Донбассе журналистов ВГТРК. Они исполняли свой профессиональный долг – рассказать людям правду о том, что происходит на Украине. И таких – честных, смелых, преданных своей профессии журналистов – много.
С праздником, беспокойное, романтичное, суматошное племя журналистов! Острого вам пера, зоркого глаза, интересных встреч, творческой удачи! Показывайте мир таким, какой он есть. И не забывайте про его лучшие стороны. Не слушайте сказки про факт и комментарий – высказывайте свою позицию, лишь бы она была аргументированной, понятной и вызывала уважение. Если сумасшедшая жизнь редакции вас не захватила – уходите. Потому что журналистика – это даже не профессия. Это судьба.
