Самый известный из панфиловцев
В этом году исполняется 110 лет со дня рождения самого известного из «28 панфиловцев», главного героя книги Александра Бека «Волоколамское шоссе», автора книги «За нами Москва» Бауржана Момышулы.
Подвиг панфиловцев до сих пор удивляет: как мог один батальон сдержать натиск врага, превосходящего по силе во много раз? Рассказ командира батальона во многом отвечает на этот вопрос.
За мужество и героизм, проявленные в битве под Москвой, Момышулы в 1942 году был представлен к званию Героя Советского Союза, но удостоен его лишь посмертно – 11 декабря 1990 года.
Человек без фамилии
Когда в октябре 1941 года немцы прорвались под Вязьмой и на танках, мотоциклах, грузовиках двигались на Москву, подступы к Волоколамскому шоссе закрыла 316-я стрелковая дивизия, ныне известная как 8-я гвардейская дивизия имени генерал-майора Панфилова. В ноябре противник вбивал клин в том же направлении, где опять-таки дрались панфиловцы. В семидневном сражении под Крюковом, в тридцати километрах от Москвы, панфиловцы вместе с другими частями Красной Армии сдержали напор немцев и отбросили врага. Узнав об этом подвиге, фронтовой корреспондент Александр Бек решил рассказать о нем устами одного из участников сражения. Он долго искал своего героя среди панфиловцев и наконец нашел.
«Я отправился к панфиловцам и, еще не ведая ни имени, ни звания человека, который расскажет историю великой двухмесячной битвы, верил: я встречу его.
И действительно встретил. Это был Баурджан Момыш-Улы, в дни битвы под Москвой старший лейтенант, а теперь, два года спустя, гвардии полковник, – пишет Александр Бек. – Знакомясь, он назвал себя. Плохо расслышав, я переспросил.
– Баурджан Момыш-Улы, – раздельно повторил он.
В его тоне я уловил странную нотку, которая в тот момент показалась ноткой раздражения. По привычке корреспондента я вынул записную книжку.
– Простите, как пишется ваша фамилия?
Он ответил:
– У меня нет фамилии.
Я изумился. Он сказал, что в переводе на русский Момыш-Улы означает сын Момыша.
– Это мое отчество, – продолжал он. – Баурджан – имя. А фамилии нет».
Первую главу своей книги Бек так и назвал «Человек без фамилии».
Бека поразило, как свободно этот казах владел богатством русской речи и как образно, со свое-образным казахским юмором он говорил. Момышулы долго отказывался рассказывать о битве и о генерале Панфилове: мол, все равно – те, кто в бою не бывал, никогда этого не поймут.
Но Бек был настойчив, журналистское чутье подсказывало ему – это тот человек, которого он искал. И однажды тот согласился, поставив условие – писать правду и называть его по-казахски – Бауржан Момышулы. «Пусть будет известно: это казах, это пастух, гонявший баранов по степи; это человек, у которого нет фамилии», – так сказал этот лейтенант с резкими чертами лица, на котором выделялись большие глаза.
Позже Александр Бек узнал, что в школе у Момышулы было два прозвища – Большеглазый и Шан-Тимес – буквально «недоступный пыли». Так звали легендарного коня, который скакал так быстро, что пыль не успевала осесть на нем.
Момышулы рассказывал о себе без прикрас. До Великой Отечественной войны успел повоевать с японской Квантунской армией у озера Хасан. Он – жесткий командир. Однажды, обходя позиции, заметил растерянность в бойцах, многие из которых уже побывали в окружении. Взял и дал очередь из пулемета по водной глади реки. Смотрел – кто из солдат, как реагирует на команду «тревога». Этот побежал, этот рванул следом, но тут же остановился, а тот сразу схватился за оружие – ему можно доверить командовать отделением.
«Изменнику не будет пощады»
Его жесткость из сегодняшнего дня может показаться жестокостью. Так он расстрелял перед строем дезертира, прострелившего себе руку. Причем, своего соотечественника – казаха. «Я командир, отец. Я убивал сына, но передо мной стояли сотни сыновей. Я обязан был кровью запечатлеть в душах: изменнику нет и не будет пощады!» – говорил Момыш-улы Беку.
По сути, главный герой повести Бека «Волоколамское шоссе» рассказывает автору о науке побеждать в самой, казалось бы, безвыходной ситуации. И неслучайно эта книга лежала в полевых сумках командиров на фронте и ее до сих пор изучают в военных академиях.
Следуя совету генерала Панфилова, Момышулы не говорил солдатам «умрем в бою», он учил их оставаться живыми. «Что же ты построил? Что это, шалаш бахчевода в Средней Азии? От солнца там будешь укрываться?..» – распекал он бойца за плохо сделанное укрытие.
Он видел все – плохо свернутые скатки, вещевые мешки с неподтянутыми лямками, гранатные сумки, свисающие на живот. Каждая мелочь в бою имеет значение. Залезал в каждый окоп и учил стрелять. Говорил бойцам о любви и ненависти, о совести и чести. «Есть две казахские поговорки. Одна говорит: «Заяц умирает от шороха камыша, герой умирает из-за чести». В другой всего три слова «Честь сильнее смерти».
Командир батальона сказал это по-казахски и перевел на русский – две трети батальона казахский не понимали.
Момышулы очень хорошо понимал, что батальон без дисциплины – это ничто. Дисциплина – очень жестокая штука. Вспоминал, как трудно было ему самому привыкать к военной дисциплине. Как он – вольный казах, степной конь без узды – сопротивлялся этому, попав в армию. И только когда сам стал командиром, понял необходимость жесткой дисциплины. Но его учили этому не за неделю, как теперь предстояло ему самому в короткий срок заставить беспрекословно подчиняться его воле батальон необученных, невоенных людей. И обучить их военному делу.
Батальон Момышулы окопался, занял оборону. Панфилов похвалил и добавил то, что заставило радостно забиться сердце Бауржана. Он сказал, что батальону не хватает одного – один раз самим перейти в наступление, поколотить немцев. Командир батальона неожиданно для себя ответил ему по-казахски: «Да, аксакал». А Панфилов по-казахски, двумя руками пожал ему руку.
Преодолеть страх
Генерал учит: первым делом надо преодолеть страх перед неведомым врагом, прошагавшим победным маршем почти до самой Москвы. И Момышулы начал отправлять своих солдат в разведку. Не стрелять, не брать пленных, а просто посмотреть. «Я хотел, чтобы бойцы уверились, что на нас идут не хвостатые чудовища, а люди – …с такими же телами, как у нас, с человеческой кожей, которую легко пробивают штык и пуля, – существа, которых можно убить», – рассказывал он журналисту.
Бойцы осторожно, по одному, держась опушек леса, стали подползать к деревням, где хозяйничали немцы. Первый раз это было жутковато, но бойцы шли. И отделение за отделением возвращалось, наперебой рассказывая, как немцы ходили по селу, умывались, ели, стреляли кур, смеялись, о чем-то лопотали по-своему. Командиры отделений записывали все, что видели бойцы: численность и вооружение противника, его передвижения. А Момышулы всматривался в лица, ловил пульс батальона. Многие возвращались оживленными, однако некоторых все еще не покинул страх.
Но однажды отделение Курбатова пришло из разведки веселым. Признались, что нарушили приказ не стрелять.
– Они кабанчика у женщины отнимали… Она вцепилась в одного, лежит на земле, кричит. Он ее сапогом в лицо. Не выдержало сердце, приложился – хлоп, хлоп. И боец Гаркуша тоже. Так они у нас и ткнулись… – весело докладывал Курбатов.
«Посмотреть» на немцев стали проситься даже пулеметчики. Момышулы тихо радовался: страх преодолен. Пришла пора выполнять то, о чем говорил ему Панфилов – не ждать нападения, а нападать самим.
В батальоне служил пулеметчик Рахимов – спортсмен, альпинист из Алма-Аты, который в темноте видел, как кошка. Вернувшись из разведки, он доложил: в 20 километрах, в селе Середа большой перевалочный пункт немцев. Там расположились склады продовольствия, боеприпасов и горючего, там по пути следования ночевали немецкие части, направляющиеся затем на север – к Калинину и на юг – по дороге, ведущей в Можайск, охватывая с двух сторон нашу оборону. Охрана несерьезная. Решили напасть ночью, перебить охрану и уничтожить склады. От каждого отделения отобрали бойцов – отряд в сто человек. Отправляя их на задание, командир вспомнил казахскую поговорку: враг страшен до тех пор, пока не испробуешь вкус его крови.
– Так идите же и испробуйте, из чего сделан немец! Потечет ли из него кровь от вашей пули, завопит ли он, когда в него вонзишь штык? Будет ли он, издыхая, грызть землю, которую пришел завоевать? – напутствовал он бойцов.
Ночью с наших позиций было видно – вдали идет бой, горят склады. Отряд вернулся утром. Ушел пешком, вернулся на санях. Впереди мчалась тройка, запряженная в широкие ковровые сани. К саням толстыми веревками были привязаны два мотоцикла с колясками и пулеметами. На мотоциклетных седлах, на багажниках, в прицепных колясках сидели красноармейцы. Из окопов сбегались бойцы. Они с удивлением и любопытством оглядывали жалкую фигуру пленного немца, которого вместе с прочими трофеями захватил отряд. Когда пленный немец на вопрос женат ли он, ответил, что он – «кавалер» – раздался смех, который перерос в хохот. Жалкая фигура пленного менее всего походила на «кавалера». Момышулы радовался – смеются над врагом тогда, когда его уже не боятся.
Но самые страшные испытания и тяжелые бои еще впереди. Перед батальоном стояла задача малыми силами сдержать наступление немцев на Москву. До тех пор, пока не прибудет подкрепление. А прибудет ли оно, неизвестно. «Берегите солдат, – говорил генерал Панфилов командирам батальонов. – Других войск, других солдат у нас тут, под Москвою, сейчас нет. Потеряем этих – и нечем держать немца».
Батальону Момышулы сдерживать наступление фашистских танков предстояло на линии фронта в восемь километров силами семисот человек. Панфилов советовал не ждать, а нападать первыми. Выдвигаться вперед по вырытым траншеям, нападать и возвращаться на свой рубеж. По его же совету бойцы вырыли ложный рубеж – чтобы танки шли на него, и их легче было уничтожать.
(Продолжение следует)
