Романтик, патриот, писатель

Двести лет в этом году исполняется писателю, историку уральского казачества Иоасафу Игнатьевичу Железнову. Его творчество долгие годы было в забвении и только в 2006-м году в издательстве «Оптима» вышел репринтный двухтомник его очерков и романа.

Иоасаф Железнов родился 12 ноября 1824-го года в Гурьеве (Атырау). В 1836 году поступил в войсковое училище в Уральске. Училище и «дополнительный курс российской словесности» он окончил «с превосходными успехами» «при благородном поведении».

После окончания училища в 1841 году поступил писцом в канцелярию Гурьева, затем на ту же должность в канцелярию наказного атамана в Уральске. Но, как пишет современник и друг Железнова Никита Савичев, «он не жаловал узкий чернильный мир» и ушел со службы, хотя она сулила легкую карьеру. Железнов вернулся в Гурьев и был назначен начальником Красноярского форпоста, а в 1846 году – Уральского укрепления – вглубь степи. Здесь он узнал многое о жизни и быте. Эти наблюдения стали хорошим материалом для романа «Василий Струняшев».

Кандидат филологических наук Николай Михайлович Щербанов пишет, как много внимания уделял Железнов этнокультурным связям уральского казачества с соседними народами – казахами, башкирами, татарами, калмыками. Его интересовали наблюдения простых людей над жизнью природы, животных. Например, такое наблюдение: «…Ни казак, ни киргиз не ляжет в степи на голую землю, а уж непременно подстелит под себя или кусок кошмы, или баранью овчину….Бараны, как говорит общий голос киргизов и казаков, самые злые враги и истребители тарантулов. Бараны не только не боятся тарантулов, но даже поедают их».

В 1848 году Железнов записался в состав экстренного полка Уральского войска, который в следующем году выступил в Москву, а затем в Киев. Позже в Москве он состоял адъютантом при полковом командире К.Ф. Бизянове и жил в его квартире как член семьи. В московском кругу литераторов Железнов познакомился с Погодиным, редактором журнала «Москвитянинъ», а также с А.Н. Островским, А.А. Григорьевым, И.С. Аксаковым.

В печати Железнов появился впервые в 1854 году на страницах «Москвитянина» со статьей «Картины аханного рыболовства». После поездки на Урал, где он посещал селения, расположенные у рек Иргиз, Каралык, в Николаевском и Бузулукском уездах, вышли в свет повесть «Башкирцы» и очерки «Уральцы. Очерки быта уральских казаков». Эта книга была преподнесена автором наследнику – Цесаревичу Николаю Александровичу, который наградил его за это золотыми часами.

В 1857 году Железнов остался добровольно на второй срок службы в Москве и сотрудничал в «Русском Вестнике», «Библиотеке для чтения» и «Отечественных записках».

Особый интерес вызывают предания уральских казаков о Степане Разине, которые записал Железнов в «низовых» станицах. «Разинская порода!» – такое ругательство было у уральцев. А вот как рассказывает об этом Железнов устами старого казака: «Разве мы, казаки, разинской породы? Разин никакой породы на Яике не оставил! Ещё разиной и прабабушки на свете не было, а уж наши казаки на Яикушке жили и нехристей били. Разин к нам сбоку припёка. В ту пору, как Разин прокуратил, он, правда, был на Яике, но не у наших казаков, не вверху, не в Яицком городке, а был на низу, при устьях реки Яик, в Гурьеве – городке… В разину пору в Гурьеве – городке наши казаки не жили, а жили там астраханские стрельцы… Прохлаждаясь в Гурьеве, Разин неоднократно посылал за подсылом и к нашим казакам… чтобы шли на его сторону; но наши казаки не послушались, сторону разбойника не приняли. Конечно, не без того было, и приставали кто из наших поодиночке к Разину и от него, кому гульба надоела, переходили к нашим, такие уж времена были – старина – матушка, неурядица всеместная. Ну, а всё наше Яицкое войско было в стороне от Разина, не якшалось с ним. Ведь Разин всё время, как разбойничал, кутил – мутил, гулял – пировал по городам, что при Волге, а у нас – то ему не повезло. Вот и значит, что мы не разинской породы».

Также рьяно Железнов защищал уральских казаков от «клейма» пугачевских бунтовщиков. В статье «На историю Пугачевского бунта» он опровергал мнение, что казаки сами «выдумали» Пугачева, чтобы «иметь предлог побуянить». При этом оговаривается, что ему «тяжело, даже страшно становится» высказывать мнение «противное сочинению гениального писателя», перед памятью которого он «благоговеет». Но, тем не менее, написал статью, которую сам назвал «критической». На мой взгляд, Пушкин в Истории нигде прямо не обвинял казаков в том, что они «уговорили» Пугачева на самозванство. Да и сам Железнов признает: «Вообще, читая «Историю Пугачевского бунта», не знаешь, что и подумать о Пугачеве. В «Истории» у Пушкина он представлен и хитрецом, и простаком, словом, ни тем, ни сем и… между тем, у этого же автора в другом сочинении, в «Капитанской дочке», Пугачев является совсем в другом свете».

Железнов в большом очерке приводит свидетельства того, как Пугачев «подбивал» казаков на бунт, намекая, что за ним стояли не безграмотные уральские казаки, а кое-кто поважнее. Подробно рассказывает о свидетельствах Шелудякова, на хуторе которого появился впервые Пугачев. Как тот по ночам молился в сарае и произносил слова «наследник», «государь» – так чтобы его слышали. О некоем «солдате», который видел настоящего царя и «признал» его, повалившись Пугачеву в ноги, чем окончательно убедил казаков в царственном происхождении самозванца.

Интересно приведенное свидетельство о том, как атаман Мартемьян Бородин уговаривал казаков не бунтовать, отказался кланяться Пугачеву, и мятежники чуть было не зарубили его за это топором.

А когда, который сопровождал плененного Пугачева в Москву, сказал конвойным солдатам, чтобы они с ним «не церемонились», тот ему пригрозил: «Переехал ты мне через ногу, перееду и я тебе когда-нибудь через шею». Надеясь на помилование, Пугачев на допросах во всем обвинял казаков.

В конце статьи Железнов делает вывод: «Нельзя обвинять уральских казаков как заговорщиков и зачинщиков Пугачевского бунта. Причиной этого страшного происшествия были со стороны Пугачева – хитрость, со стороны казаков – невежество, ослепление и ложное убеждение».

Недаром казаки называли Иоасафа Железнова своей «заступой». В своих статьях он защищал старинные казачьи обычаи от давления со стороны официальных властей.: «Вы хотите, чтобы казак был как овечка смирен и силен как лев. Эти два качества несовместимы. Следовательно, хотение останется хотением… В родной стране, под влиянием семейных преданий и обычаев, в сфере хозяйственных занятий казак не должен быть стремлен ни мундиром, ни правилами и организациями, полезными в воинском лагере, но вредными и ненужными в обществе…».

Железнов откровенно и прямо говорил о себе и своем взгляде на казачий мир: «Я гуманист, но когда дело касается интересов казаков, я эгоист. Я желаю, чтобы казак имел не только необходимое, но и излишнее…».

В Москве Железнов близко общался с Островским – «приходил в его дом, как свой человек». Лев Толстой находил в его произведениях «прекрасные темы». И Железнов мечтал целиком посвятить себя литературе, но в 1862-м году был отозван в Уральск на должность асессора войсковой канцелярии: с Москвой пришлось расстаться.

Как пишет современник и друг Железнова Никита Савичев, писатель «утешал себя тем, что отслужит урочных три года в ассесерстве, выйдет в отставку и опять приедет в Москву уже навсегда». Говорил, что в свободные часы будет уезжать или уходить на охоту. «Так думал Железнов, а рок его подстерегал», – пишет Никита Савичев.

Валериан Правдухин писал: «У стариков ещё ярко хранится в памяти самоубийство Иоасафа Железнова, хотя это было чуть не двадцать лет тому назад. В 1863 году был назначен он плавенным атаманом. Наказной атаман генерал Дондевиль сделал ему выговор за то, что он будто бы небескорыстно потакал казакам, пускал их ниже рубежей. Железнов не снёс позора и незаслуженной обиды – застрелился. Уральцы горько оплакивали его память. Он был их единственным писателем».

«Это был патриот, романтик, страстно преданный казачьей родине, любивший до самозабвения её боевое прошлое, её предания, обычаи, песни, все особенности её устоявшегося быта», – писал о Железнове Короленко.

В «Военной энциклопедии» 1911-го года статья о Железнове заканчивалась словами: «В Уральске на Старом кладбище, почитателями Железнова ещё в 1871 году поставлен на его могиле памятник с надписью: «Автору «Уральцев» – от земляков»; прилегающая площадь названа «Железновской».

Ильинское кладбище и площадь находились, по мнению краеведов, в районе нынешней школы № 3 и ДК завода «Зенит». Не сохранилось даже названия.