«Мы сдержали свой гнев»
После тех зверств, что творили фашисты в годы войны в СССР, у нас, как ни у кого другого, было моральное право мстить и немцам, и их пособникам разных кровей. Но Красная Армия до мести поверженному врагу не унизилась. Наоборот. Наши солдаты брали европейские города, не разрушая их, а, дойдя до Берлина, принялись его расчищать от завалов и кормить мирных жителей.
«… Российские воины, войдя в Берлин, не грабили, не разрушали, не мстили. Наша армия проявляла великий гуманизм и благородство. И было это нелегко и непросто, – вспоминал пехотный разведчик Владимир Карпов, участник и свидетель тех событий. – Немцы боязливо выглядывали из подвалов – ждали обещанной гитлеровской пропагандой кровавой расправы. Но загадочные русские стали расчищать улицы, гасить пожары».
Позже Жукову на пресс-конференции задали вопрос:
– Как удалось сдержать гнев и мщение советских солдат врагу, допустившему невиданные зверства на вашей территории?
Жуков ответил:
– Честно признаться, когда шла война, все мы, и я, в том числе, были полны решимости воздать сполна фашистам за их бесчинства на нашей земле. Но мы сдержали свой гнев. … Огромную роль тут сыграло великодушие, свойственное нашему народу.
Гнев сдержать было еще полдела, пишет Карпов. Истинное благородство было в трудах.
Перед тем как наши войска вошли в Берлин, по приказу Гитлера затопили метро, куда, спасаясь от бомбежек, набились люди. Эпизод из советского фильма «Освобождение», когда наши офицеры спускаются в Берлинское метро и жертвуют своими жизнями ради спасения немецких детей и женщин – не выдумка. Это было на самом деле. Разведчикам не привыкать рисковать своими жизнями. Они спасли, кого успели, многие погибли при этом сами. Тоннели и станции метро были забиты плавающими в воде трупами женщин, детей, стариков. Уцелевших жителей надо спасать от эпидемии.
«Четыре миллиона жителей, оставшихся в каменных джунглях без воды и продовольствия, надо было накормить и напоить. Голодные, обессиленные (многие раненые) люди лежали в развалинах и подвалах, некоторых трудно было отличить от трупов. Жуков приказал войскам оказать помощь населению Берлина». (В. Карпов).
Огромный город лежал в руинах. По улицам не проехать. Но наш сердобольный солдат умудрялся доставлять продукты в разные районы города. На перекрестках берлинских улиц развернуты армейские полевые кухни, раздавали хлеб, кашу. Солдаты вместе с жителями Берлина расчищали улицы, вывозили раненых, трупы. Через несколько дней город был в относительно удовлетворительном состоянии, по расчищенным улицам стало возможным подвозить продукты. Вскоре отремонтировали больницы, заработали школы, кинотеатры.
«Где можно найти в истории такую оккупационную армию, которая пять недель спустя после окончания войны дала бы возможность населению оккупированного государства создавать партии, издавать газеты, предоставила бы свободу собраний и выступлений?» (Отто Гротеволь).
Советское командование даже организовало посевную – весна ведь! Немецким фермерам выделили трактора, горючее, семена.
«Все эти труды и усилия происходили, конечно же, не только по доброте и желанию наших солдат и офицеров. Нужна была четкая организация и соответствующее материальное обеспечение. И главным организатором, как в дни боев, стал маршал Жуков» (В. Карпов).
Вот перечень продуктов, которые получали немцы после капитуляции. Только в Берлине роздано 4 200 000 продовольственных карточек. По ним в сутки выдавалось на каждого человека: 600 граммов хлеба, 80 г крупы и макаронных изделий, 100 г мяса, 30 г жиров, 20 г сахара, натуральный кофе – 50 г, картофеля, овощей, молочных продуктов – по нормам, установленным на месте в зависимости от наличия ресурсов. (Из постановления Военного совета 1-го Белорусского фронта)
Пленный военнослужащий вермахта получал 600 граммов хлеба в день. В два раза больше пайка нашего русского иждивенца!
«Не ошибусь, если скажу, что половина жителей нашей страны такого пайка не получали … в деревнях люди жили на «подножном корму». Хоть и недавние враги, но теперь несчастные, испуганные люди. И вот небывалая в истории гуманность, извечная русская жалостливость к пострадавшим. Потянулись эшелоны с российским хлебушком в Германию. Своих голодных ртов не перечесть, и все же не отказали, помогли бедствующим немцам». (В. Карпов. «Маршал Жуков»).
Наши маршалы, разрабатывая операции по освобождению Европы, постоянно думали о том, как свести до минимума разрушение городов. Чтобы не уничтожать уже окруженный Силезский район (тогда еще не принадлежащий Польше), где засели фашисты, командующий фронтом Конев оставляет им коридор для выхода – ничего, добьем позже, в горах, зато ничего не разрушим. Сам же пишет, что именно окружение есть высшая форма оперативного искусства, его венец. Но отказывается от этого «венца» своего полководческого искусства. «Нелегко было мне, военному профессионалу», пойти «вопреки военной доктрине». Зачем Конев выпускает уже окруженного противника? «Замкнув кольцо, мы вынуждены будем разрушить весь этот район, нанести огромный ущерб крупнейшему промышленному комплексу, который должен стать достоянием новой Польши».
Кроме Силезии Польша после войны получила восточные области Германии. И что поляки сделали с живущими здесь немцами? Они их изгнали, отобрав все. Гнали до границы с Германией как скот. А это были мирные люди.
Потсдамская конференция 1945 года узаконила выселение немцев из стран Восточной Европы. Всего депортации подверглись 12-14 миллионов человек, из них больше половины – с бывших немецких территорий, присоединенных к Польше. По свидетельству очевидцев, все это происходило в крайне жестокой форме со стороны поляков.
В спецсообщении военного цензора НКГБ по Германии от 4 сентября 1945 года приведены выдержки из писем немцев: «Сразу восемь поляков вошли в квартиру, мама прибежала вниз, чтобы не быть изнасилованной…»; «Поляки свирепствовали… Многие девушки и женщины изнасилованы и избиты; ночью ломали двери, стреляли и грабили все лучшее»; И там же звучат признания: «У русских нам было очень хорошо…»; «Когда русские пришли, они нам ничего не сделали. Но поляки … все отобрали, что у нас было…»; «Русские, которые действительно имеют основание на ненависть, слишком мягки»; «Русские лучше поляков…»; «При русских, которые были до 13 июля, никто не хотел убегать из города, а при поляках все вынуждены это делать»; «Однажды к нам пришли поляки и погрузили нас больных в течение получаса в товарные вагоны. Десять дней мы были в дороге… Питались краюшками хлеба, которые бросали русские детям…».
Можно привести множество примеров великодушия и милосердия нашего народа и воинов Красной Армии, многие из которых потеряли всех близких от рук оккупантов. В Трептов-парке Берлина памятник русскому солдату с немецкой девочкой на руках. Не просто символ – свидетельство конкретного подвига. 30 апреля 1945 года гвардии сержант Николай Масалов в разгар боя на берегу Ландвер-канала услыхал детский крик. Вот как он об этом рассказывал:
«Под мостом я увидел трехлетнюю девочку, сидевшую возле убитой матери. Раздумывать тут некогда. Я девочку в охапку — и обратно. А она как заголосит! Я ее на ходу и так, и эдак уговариваю: помолчи, мол, а то откроешь меня. Тут и впрямь фашисты начали палить. Спасибо нашим – выручили, открыли огонь со всех стволов».
Он выжил, получил за подвиги в берлинских боях орден Славы III степени. О его героизме написал в мемуарах маршал Василий Чуйков. Схожий подвиг совершил Трифон Андреевич Лукьянович из Минска. Его жена и дочери погибли под немецкими бомбами. Отец, мать и сестра казнены оккупантами за связь с партизанами. Лукьянович сражался в Сталинграде, не раз был ранен, его признавали непригодным к армейской службе, но сержант всеми правдами и неправдами возвращался на фронт. В конце апреля 1945 года он участвовал в сражениях в западной части Берлина — на Эйзенштрассе, неподалеку от Трептов-парка. Во время боя услышал плач ребенка и бросился через дорогу, в сторону разрушенного дома.
Писатель, военкор «Правды» Борис Полевой – свидетель подвига – вспоминал: «Потом мы увидели его с ребенком на руках. Он сидел под защитой обломков стены, обдумывая, как же ему дальше быть. Потом прилег и, держа ребенка, двинулся назад. Но сейчас двигаться по-пластунски ему было тяжело. Ноша мешала ползти на локтях. Он то и дело ложился на асфальт и затихал, но, отдохнув, двигался дальше. Теперь он был близко, и видно было, что он весь в поту, волосы, намокши, лезут в глаза, и он не может их даже отбросить, ведь обе руки заняты.
И тут пуля немецкого снайпера остановила его путь. Девочка вцепилась в мокрую от пота гимнастерку. Лукьянович успел передать ее в надежные руки товарищей. Девочка выжила и на всю жизнь запомнила своего спасителя. А Трифон Андреевич умер через несколько дней. Пуля перебила артерию, ранение оказалось смертельным».
Все это я сегодня пишу к тому, что никакой холокост не дает права Израилю убивать палестинских детей. Страдания предков это что – индульгенция на любые преступления? И вообще, почему гибель 6 миллионов евреев в годы Второй мировой – это геноцид, а жизнь 27 миллионов советских людей – это так, сопутствующий ущерб? А ведь большая часть из этих 27 миллионов – это мирные люди, погибшие под бомбежками, расстрелянные, повешенные немецкими оккупантами, замученные в концлагерях. Ну да, советский человек мог быть и русским, и украинцем, и татарином, и армянином, и казахом, и бурятом, и грузином, и осетином. И что это меняет? Какая разница, какой национальности убитый ребенок? Но оказывается, для кого-то есть разница…
