«Будь они прокляты, эти ножи!»
Театр драмы Островского вновь порадовал и удивил уральских зрителей своим стремлением разнообразить репертуар и смелостью браться за сложные драматургические произведения. Премьера спектакля «#Лорка Свадьба» по пьесе испанского поэта и драматурга Ф.Г. Лорки «Кровавая свадьба» в постановке творческой команды из Москвы стала возможной благодаря проекту «Постановки студентов и выпускников ГИТИСа и ведущих творческих ВУЗов в русских театрах за рубежом» и доказала, что труппе уральских актеров по плечу любые эксперименты.
Знаменитая пьеса Федерико Гарсиа Лорки написана в 30-е годы прошлого века. В центре сюжета – андалузская свадьба. Невеста сбегает из-под венца с бывшим возлюбленным, жених и его разгневанная родня их преследует, в итоге соперники убивают друг друга. Если убрать испанский колорит, андалузский темперамент, то подобная история – любовь, ревность, месть – могла произойти в любой стране в любые времена.
Московский режиссер Петр Норец снижает планку высокой трагедии, обозначив в афише жанр спектакля, как «тривиальный банкет» и оставляет свободу для интерпретаций и импровизаций оговоркой «по мотивам пьесы Федерико Гарсиа Лорки». Зрителя как бы предупреждают – испанских страстей не будет – банальная история обычной свадьбы с поножовщиной.
Но оформление сцены – свадебный стол и деревенский погост с крестами сбоку сцены, огромный свадебный торт, который потом превратится в могильный склеп – говорят о другом: жизнь и смерть, радость и слезы, любовь и ревность, счастье и горе всегда рядом. И этот символизм совмещения таинства жизни, смерти, любви очень соответствует поэзии Лорки.
Способствует этому ощущению и цветовая гамма спектакля, которая решена в традиционных испанских цветах. Белое платье невесты, черно-белые костюмы гостей, ярко-красное у ведущей празднества, она же – персонаж драмы Лорки – Смерть. В этом символизм, присущий творчеству Лорки: Смерть – Тамада.
У Анны Гальцевой в этой роли на лице полумаска черепа. В первом акте – только половина – еще можно стереть эту маску, избежать смерти, но события развиваются так, что смерть проявляется на ее лице все больше. Во втором акте все ее лицо – череп. Этот контраст – Тамада празднества, ведущая – Смерть еще больше усиливают предчувствие беды. Анна Гальцева в этой роли еще и комментирует происходящее, объединяя сценическое пространство, на котором все – как на свадьбе: гул пьяных застольных разговоров, танцы, приставание к женщинам (что, кстати, вполне достоверно показал Насим Мамедов в роли одного из гостей).
Свадебный обряд максимально приближен к современности и к нашим традициям: танцы, игры, подарки в виде конвертов с деньгами, букет, который невеста бросает через голову за спину подружкам, две из которых даже подрались из-за него – так им поскорее хочется выйти замуж.
Только один персонаж в пьесе имеет имя – Леонардо (актер Руслан Джумахметов), возлюбленный Невесты (актриса Виктория Сторожевских). Леонардо женился еще раньше своей возлюбленной, от которой в свое время отказался, потому что был беден. И в этом тоже есть некая приземленность сюжета, приближающего его к народной драме, без привязки к месту и времени.
Леонардо приезжает на свадьбу на мотоцикле, и куртка на нем вполне современная. У него нет намерения увести Невесту из-под венца, но оба не могут сдержать вновь вспыхнувшего чувства. Или рока, судьбы?
С самого начала в спектакле присутствует тема ножа. Жених (актер Юрий Недопекин) просит Мать (актриса Светлана Романова) дать ему нож, чтобы срезать грозди винограда. И Мать, у которой от ножей погибли муж и старший сын, кричит: «Будь они прокляты, эти ножи и тот бандит, кто их придумал!». И эта материнская тревога и предчувствие беды, которые передает на сцене актриса, очень понятны зрителю. Потом ножами начнут баловаться гости за столом, в шутку замахиваясь друг на друга. Становится окончательно понятно – нож сыграет свою роль в этой драме.
Но, несмотря на всю «тривиальность» свадебного «банкета», спектакль не обошелся без мистических персонажей – Луны и Смерти. Это символы рока, судьбы. Они предвещают трагедию.
Действие близится к развязке. Влюбленные бегут, прячутся от погони.
Красноречиво решен сценографически этот момент: огромный свадебный торт поворачивается, превращаясь то ли в могильный склеп, то ли в пещеру, куда прячутся беглецы. Напрасно Невеста умоляет Леонардо бежать – он уже сделал свой выбор, от судьбы не уйдешь.
И вот соперники встречаются. И тут происходит что-то необычное. Актеры как будто сбрасывают с себя роли испанских мачо, превращаясь сами в себя. «Тебя как зовут?» – спрашивает Руслан-Леонардо. – «Юра», – отвечает Жених-Недопекин. – «А ты ее любишь?» – «Не знаю…» – «А ты?» – «Не знаю…»
Но надо следовать своему выбору, своему предназначению, своей судьбе, традициям, закону жанра? Происходит имитация убийства: оба вонзают ножи в чучела – Леонардо-Руслан в чучело, одетое в белую рубашку с бабочкой, Жених-Юрий – в чучело в футболке.
Эти чучела все время театрального действа стояли по обеим сторонам сцены. В начале спектакля считаешь – для придания деревенского колорита обстановке. В конце они окрашиваются бутафорской кровью, и это двойное убийство настолько нарочито, что отказываешься принимать эту театральную условность, как будто актеры сами смотрят на своих героев со стороны. Создатели спектакля как будто хотели сказать: ну из-за чего эти дураки убивают друг друга? Даже не знают, любят ли…
Спектакль вообще не оставляет впечатления чего-то зловещего. Даже мистические персонажи воспринимаются не как вестники Судьбы, а как ряженые участники свадебного торжества. В любом случае спектакль вписывается не только в современный тренд смешения театральных жанров, но и в репертуар театра Островского. И хорошо принят уральским зрителем.
