«Больше не встретимся…»
Накануне Дня Победы я был в гостях у человека, имеющего неиссякаемые запасы внутренней культуры, явные признаки потомственного благородства, моей давней знакомой очаровательной Вероники. (В своё время я брал у неё интервью как у правнучки потомственного дворянина, действительного статского советника Александра Ладогина).
Она показывала мне свои богатства: книги, коллекцию старинной бытовой техники, бутылочек, кувшинчиков, которые собирала на протяжении всей своей жизни, некоторые другие редкие очень интересные предметы, а на конец нашей встречи приберегла самый главный – шкатулку, которая сама по себе, по её словам, была не очень редкой, но внутри хранилось бесценное достояние её семьи – письма из армии деда – отца её мамы Бориса Леонидовича Демидова.
– Я так и не смогла прочитать до конца ни одного письма, – сделала неожиданное признание Вероника. – Не давали слёзы. Стоило мне только прочесть первые слова «Здравствуйте, родные мои Женя, Славик, Ия и Адочка…», как я начинала реветь, зная, что вскоре после того как эти слова будут написаны, мой дедушка погибнет в одном из своих первых боев с фашистами – за Сталинград…
Письма эти хранила бабушка Женя – предпоследний ребенок Ладогина, а потом они перешли к Вероникиной маме. И только после её смерти внучка обнаружила их, перебирая домашний архив. К тому времени Вероника осталась полной сиротой, а поскольку буквально в каждом письме дедушка обязательно упоминал имя её мамы, которая в то время была той самой Адочкой, то еще и это сильно расстраивало мою чувствительную знакомую. Борис Леонидович был на редкость изобретателен, когда придумывал ласкательные производные от редкого имени Ада, которым он в своё время нарёк любимую дочку. Однажды, получив в письме от жены вкладыш с каракулями младшей доченьки, папа так расчувствовался, что этот листочек отправил обратно, приписав много восторженных откликов, назвав её Адюшкой, Аделичкой, Аделяшей, Адькой, закончив так: «…приеду домой, обязательно привезу тебе игрушку, будь умницей, не капризничай, слушай маму, крепко целую тебя, любимая, милая! Твой папа». Не знал он, что эту встречу дочка будет ждать всю свою жизнь…
Доверяя мне, Вероника уступила настойчивым просьбам ознакомиться с письмами. Это были красноармейские треугольники из самой разной пожелтевшей от времени бумаги. Я поразился простоте и совершенству организации почты в военное время. Солдат мог взять или оторвать листочек любой бумаги – тетрадной, бланочной, даже газетной, – сочинить письмо, сложить его треугольником и, написав на одной из сторон адрес, отправить в любой конец огромной страны. За редкими исключениями доходила вся корреспонденция…
Трудно описать, чем были эти письма для тех, кто оставался в тылу, с каким нетерпением их ждали… Я читал письма солдата, написанные простым, а чаще химическим карандашом, то аккуратным, то рваным почерком, по которому было видно, что написано письмо на чём-то неровном – то ли подвернувшемся ящике, то ли полевой сумке, то неторопливым, то спешащим почерком.
Но написано каждое письмо с пылкой любовью к жене, неизменной нежностью к детям. Все они начинались примерно так: «Здравствуйте, мои родненькие Женя, Слава, Ия и маленькая Адюшенька!..» Датированы письма февралем-июлем 1942 года. На конвертах адрес: Западно-Казахстанская область, город Уральск, Пугачевская, 22, Демидовой Евгении Александровне.
…В феврале 1942 года Бориса Леонидовича Демидова призвали в армию и отправили на сборы в село Саратовку Соль-Илецкого района соседней Оренбургской области. И уже 19 февраля он отправил одно из первых писем в Уральск, в котором отвечает жене на вопрос, застанет ли она его там, если приедет до 25 февраля:
«…пока неизвестно, но все же можно сказать, что февраль пробудем полностью, поэтому, если решила, то выезжай. Жду с нетерпением. От Илецка недалеко – 6-7 километров… На меня не расходуйся, привези, если сумеешь, табачку и сухарей, больше ничего не надо… Приезжай, побеседуем, кто знает когда еще встретимся? Как ты оставишь ребят? Потолкуй с ними на эту тему. Альдюньке не говори, а то будет плакать, её крепенько поцелуй за меня…»
Первого марта он пишет:
«Женя, потерял зрение, глядя пристально на дорогу, все не едешь и не едешь. Лучше б ты не писала, что приедешь, – не ждал бы… На фронт поедем, сообщу, а когда поедем, неизвестно. Жду не дождусь этой минуты – в бой за Родину…
Адюшка, хулиганка, часто тебя вижу во сне – не болеешь ли?.. Скоро весна, будет тепло, и ты пойдешь на улицу, а там наступит лето, приеду я, и пойдем с тобой на Урал купаться… Женечка, досадно, что я не знаю, чем ты там занимаешься, и не могу помочь советами. Получила ли сено?.. Если поездка почему-либо невозможна, прошу, родная, не езди, так как мне здесь неизвестно ничего совершенно…»
15 марта он в очередном своем «треугольничке» спрашивает жену:
«Женя, почему не получаю от тебя писем? Ты уехала от меня 5 марта, а сегодня 15-е, но ни писем, ни телеграмм нет, я с ума схожу… Сны вижу дурные, прошлую ночь видел тебя, Женя, и Адюшку, и очень плохо, – не случилось ли чего?»
И вот в письме от 17 марта он радостно пишет: «Наконец-то получил от вас весточку, рад, что вы все живы и здоровы. Письмо, Женя, что ты писала из Илецка, до сих пор не получил, и был до 16-го в неизвестности, что с вами, поэтому 15-го дал телеграмму…»
Судя по этим словам, супруга Бориса Демидова сумела все-таки повидаться с ним, хотя тогда она совсем не думала, что это их последнее свидание, надеялась, что впереди у них долгие годы любви и большого семейного счастья…
Как видите, письма Бориса Демидова буквально пропитаны любовью к жене и детям и заботой о них. Предлагаю вам, дорогие читатели, заглянуть в солдатские «треугольники» краем глаза, думаю, сейчас это уже можно, ведь нет в живых ни автора писем, ни тех, к кому они адресованы. И, думается, они уже адресованы ко всем нам. Чтобы помнили и никогда не забывали о тех бедах, что приносит людям война.
Обращаясь к супруге, он пишет: «Женя, милая, неужели не встретимся больше? Какое у тебя на этот счет предчувствие? У меня такое, что больше не встретимся… Милая, будь мужественной, не падай духом… Обо мне не беспокойся. Здоровье пока есть, а там видно будет. Лишь бы вернуться домой. Живи дружнее с ребятами, не брани их попусту, как, бывало, бранила меня… береги себя, не промочи ноги, да не заболей. Меня же пока никакая хворь не берет – не то, что дома – то люмбаго, то что-то ещё, сам удивляюсь…»
Интересны его наставления детям:
«Слава, прошу тебя может быть в последний раз, цени мать, береги и уважай её, такую мать нужно любить и ценить, а ты её не слушаешь. Ты ведь теперь один в доме мужчина, сам должен руководить домом, помогать матери во всём, а ты наоборот… Учти, в случае чего ты останешься ответственным за воспитание Ии и Ади, они ведь родные тебе, а ты с ними дерёшься… Нехорошо, Слава, пора тебе понять это. Надеюсь, что ты станешь примерным мальчиком…»
«Адя, напиши, ходишь ли ты на улицу, несутся ли у тебя куры, нет ли у Марты козленка… Смотри не лазай по лужам, промочишь ножки и заболеешь. Слушай маму, не хулигань, не капризничай, будь умна и если будешь умна, я скоро приеду домой, а если не будешь слушаться – не приеду… Поцелуй крепко маму, Славу, Ию!»
А вот цитаты из его последних писем за июнь-июль 1942-го, это время, когда он со своей частью стоял у Сталинграда:
10 июня: «Вооружили меня до зубов: винтовка, противогаз…»
19 июня: «Пришел на речку постираться. Пока сохнут белье и гимнастерка, решил с вами побеседовать… последние дни часто ездим в город за фуражом. Город большой, красивый, лучше Саратова, на рынке идет товарообмен, но цены большие… Как там Адька поживает, помнит ли папу? Наверное, ходит уже купаться на Урал? Не пускайте её, пусть ходит на Чаган на песочек и там пусть пасет козлят, привыкает работать. Как Ия, Слава? Не перестала его трясти малярия?»
22 июня: «Сегодня исторический день – годовщина Отечественной войны и скоро, наверное, будет конец ей, тогда заживём обратно по-старому… Обо мне не беспокойтесь, не болейте, пишите почаще письма, не забывайте меня, ведь рано или поздно наступит время, когда мы будем вместе. Женя, не изнуряй себя работой, будет нужда, то продавай мои вещи, заботься о ребятах, они ведь наше будущее…»
20 июля: «…Жив и здоров, нахожусь в прифронтовой полосе, слышны взрывы, скоро, может быть, вступим в бой. Настроение бодрое. Дни бегут, приближается август, поэтому поздравляю тебя, Женя, с новорождённой, желаю всем вам здравствовать многие лета, а Адюшке расти и быть умной… Целую крепко-крепко моих родных, милых. Помните обо мне, не забывайте… Женя, прошу не печалиться и особенно не плакать, слезами ничему не поможешь. Живите дружно. Ребят не брани, ведь у тебя кроме них никого нет, а ребятам надо любить и уважать мать!..»
Это было последнее письмо с фронта от Бориса Демидова. И наставления родным оказались посмертными…
Этот человек, как видно по письмам, очень хотел жить, любить и радоваться каждому утру, дню и вечеру. Но его счастью помешала война…
* * *
…А в шкатулке его внучки Вероники хранится еще один фронтовой «треугольничек», датированный 1 августа 1943 года, от красноармейца, который вместо фамилии расписался, и вот что было в нём в частности сказано: «Добрый день Евгения Александровна. Вашу открытку я получил и спешу скорее дать ответ, но мой ответ даст Вам мало утешительного. Вам известно, что Борис Ваш находился в артполку, а я в штабе артиллерии. Мы с ним встретились по пути на передовую, во время краткого отдыха поговорили с ним о доме, о вас – наших милых жёнушках, о детишках и расстались… Потом мне рассказали, что в бою во время бомбежки вражеских самолетов сильно пострадала наша артиллерия… Штаб оказался в окружении и я попал в плен. В плену Бориса не встречал. Вот всё, уважаемая Евгения Александровна, что мне известно про Вашего мужа Бориса Демидова. Не будьте на меня в обиде. С приветом Павел».
Этот ответ подтверждает слова Вероники о том, что её бабушка долго не могла смириться с тем, что её муж погиб, писала письма всем, кого знала, задавала вопросы о Борисе. Всё надеялась на то, что ранен, потерял память или стал инвалидом, не хочет обременять семью. Искала его везде. И в городе Владимире, куда уехала после войны к своим сестрам. Как-то Вероника прочла в «Книге памяти», изданной в Уральске, о том, что «Демидов Борис Леонидович погиб 5 октября 1942 года» (именно в этот день спустя двадцать два года родится его внучка Вероника). Прочитав эту запись, бабушка долго плакала. Позже Вероника познакомилась с человеком, который утверждал, что на одной из братских могил под Волгоградом видел фамилию Демидов. Возможно, это и есть место захоронения дедушки Бориса. Но бабушке при жизни этого уже не суждено было узнать. И теперь Вероника хочет съездить туда, поклониться его праху.
* * *
… Ростислав Борисович Демидов окончил школу, женился на девушке с Украины, уехал к ней на родину и прожил всю жизнь неподалеку от города Киева. Ия Борисовна закончила школу уже во Владимире, работала там, а потом по комсомольской путевке приехала осваивать целину в Уральск. Ада Борисовна, окончив радиотехнический техникум в Муроме, вышла замуж за Геннадия Бандина, там они получили направление в закрытый город Челябинск, где провела свои детские годы Вероника, родившаяся у бабушки в городе Владимире. Из Челябинска они часто навещали уральскую родню, и после того как в нашем городе был построен приборостроительный завод «Омега», они решили провести остаток жизни здесь. Тем более местный климат хорошо подходил их дочке, которая потихоньку начала чахнуть. Конечно, их с опытом работы на военном заводе с удовольствием приняли и вскоре дали квартиру в центре города.
Автор: Сергей Аблаев
На фото: Борис Демидов перед войной, семья Демидовых в полном сборе.
Фото из семейного архива Бандиных
