Все круги ада
Не многие у нас знают о том, что каждый год международная общественность отмечает День освобождения узников фашистских концлагерей. Установлен он был в память тех, кто весной сорок пятого года поднял восстание в одной из самых крупных и зловещих «фабрик смерти» того времени – Бухенвальде. Только благодаря этому заключенным удалось спастись – гитлеровцы намеревались сжечь их в печах крематория, дабы скрыть следы своих чудовищных злодеяний. Всего за годы войны через лагеря прошло около двадцати миллионов человек, из них более одиннадцати миллионов погибло, в том числе два миллиона, или каждый пятый, детей.
В Уральске есть городская ассоциация бывших малолетних узников фашистских концлагерей, которую много лет возглавляет И.А. Дунько.
– Иван Архипович, что для Вас 11 апреля: праздник или нечто иное?
– Только не праздник. Слишком много горького и трагического ассоциируется с этим знаменательным днем, точнее всем тем, что он собой олицетворяет. Те страшные годы ни для кого из нас, членов ассоциации, не прошли бесследно. Многие, несмотря на малолетство, уже в лагерные годы или вскоре после них приобрели различные хронические заболевания, ту или иную инвалидность. Когда я, а было это в 2001 году, создал ассоциацию бывших малолетних узников, в ней числилось двадцать четыре человека, ныне осталось одиннадцать. Да и те, по крайней мере половина из них, уже не в состоянии вести активный образ жизни, заниматься общественной работой.
Однако нас не оставляют без внимания. Ежегодно в памятный нам всем день меня и моих товарищей приглашают на предприятие «Конденсат», где нас чествуют, вручают подарки и деньги в конвертах. Это нам приятно, придает силы, помогает справляться с недугами. Пользуясь возможностью, хочу выразить признательность и благодарность руководству «Конденсата» за их доброе дело.
– Я знаю об одном удивительном факте из вашей биографии, Иван Архипович. Вы тоже вместе с родителями прошли все круги ада в фашистской Германии. Но что такого из ряда вон выходящего мог совершить маленький мальчик в неволе, чтобы быть удостоенным за это Советским правительством награды?
– В один из летних дней 1942 года утром на улицах нашей деревни Житновичи Пинской области Белоруссии появилась машина с белой будкой. Из громкоговорителя, установленного на ней, в виде довольно-таки безобидной прибаутки неслось: «Шаты-баты собирайтесь и в Германию отправляйтесь!» Если бы мы тогда знали, что за этим последует, что придется вынести! Первый лагерь, куда мы попали, был Освенцим, известный ныне всему миру. В первый же день всех вновь прибывших разделят на две группы: людей со светлой кожей в одну сторону, со смуглой – в другую. И получится так, что последних мы так больше и не увидим, скорее всего, немцы их уничтожили. У тех же, кому «посчастливилось» уцелеть, то есть светлокожих, жизнь в лагере будет хуже собачьей, каторжной. Каждые десять дней у несчастных, в том числе у маленьких детей, будут отбирать кровь для лечения раненых солдат вермахта. Хотя, казалось бы, какая уж тут кровь, если кормили хуже некуда: вода и несколько кусочков брюквы, плававших в ней. Кровь брали у узников с первой и второй группами. Вот взгляните, – Иван Архипович показал кисть левой руки, на которой темнело маленькое пятнышко. – Это отметина той поры и она обозначала, что я носитель первой группы крови, тем же, кто имел вторую группу, фашисты на это место ставили две такие крохотные отметинки. Остальным, имевшим третью и четвертую группы, пометки в виде цифр наносились на руке выше, и они, в конце концов, также бесследно куда-то исчезали.
Потом был еще концлагерь в Западной Германии, где-то на границе с Францией, а еще позже – тяжелый изнурительный труд на одну немецкую семью в другом конце страны – на побережье Балтийского моря близ польской границы. Так вот, возвращаясь к вашему вопросу о награде…
Однажды деревня, где мы батрачили, вдруг обезлюдела – немцы все, от мала до велика, без лишнего шума снялись с мест и куда-то уехали. Вскоре стала ясна причина их поспешного бегства – приближались наши войска. И действительно, через несколько часов в населенном пункте появились два советских танка, а с ними небольшая группа солдат. Это у наших было что-то вроде разведки. Бойцам пришлось на некоторое время задержаться в деревне: было непонятно, есть ли фашистские части в соседнем селе, находившемся километрах в шести-семи отсюда. Они попросили меня с братом Антоном, который был на два года старше меня, сходить туда на разведку. С нами увязался еще Андрей, другой мальчик, которого немцы также вместе с родителями в свое время угнали в полон из Белоруссии. А чтобы не вызвать никаких подозрений, мы взяли с собой тележку со старой обувью. Будто направлялись мы по конкретному неотложному делу к тамошнему сапожнику. Так мы делали, кстати, и раньше, когда требовалось срочно починить потрепавшуюся обувку. Как сейчас помню, задание наших военных мы выполнили успешно, в соседнем селе не оказалось ни одного гитлеровского вояки. Об этом, вернувшись, мы и доложили красноармейцам.
Прошло лет восемь. Я уже сам служил в Псковской области, в воздушно-десантных войсках, когда меня нашла награда за неоценимую помощь, оказанную когда-то военным. Такую же медаль, которой награждались на фронте за боевые дела кадровые военные, получил и брат Антон. К сожалению, до нынешнего времени медали не сохранились.
В 1957 году вместе с группой других выпускников одного из Пинских профтех-училищ я по комсомольской путевке прибыл на целину в Западный Казахстан. Трудился комбайнером в Буденовской МТС, она тогда относилась к Теректинскому району, затем возглавлял комсомольскую организацию, был председателем Кировского сельсовета, главным инженером одноименного колхоза. Словом, прочно осел в степном Приуралье, навсегда связал с ним свою судьбу.
– Иван Архипович, приходилось ли Вам потом бывать в местах, где прошли Ваши детство и юность?
– Давно, еще в советское время, ведь у меня оставались там родные – родители, братья… Я забыл сказать еще о старшем брате – Николае, 1926 года рождения. После Освенцима нас разлучили, его отправили вкалывать куда-то в подземные шахты. Увидеться с ним довелось уже только после войны…
Родителей давно уже нет – умерли. Как, впрочем, и Николай – сказались каторжные годы, годы издевательств и унижений. А в сентябре прошлого года ушел от нас и Антон. Я ездил проводить его в Житновичи в последний путь. Теперь из всей семьи, на долу которой выпало несколько лет ада немецко-фашистской неволи, остался я один. И каждый день обращаюсь мыслями к Всевышнему, чтобы больше ничего подобного не довелось испытать нашим детям и внукам.
