Признание в любви
Не перестаёшь удивляться, каких удивительных людей рождала уральская земля! Пять лет назад ушёл из жизни Алексей Васильевич Черекаев, доктор наук, академик, профессор, Герой Социалистического Труда, наш земляк, сделавший очень много для развития животноводства области, знаменитый директор прославленного племсовхоза «Анкатинский».
В конце ноября в Анкате состоялся вечер памяти А. В. Черекаева. «С 1963-го по 1972-й год Черекаев руководил целинным животноводческим хозяйством «Анкатинский», сделав его лучшим из 46 тысяч совхозов Советского Союза, – сказал ведущий. – Он занимал крупные ответственные государственные посты, руководил Всесоюзным научно-исследовательским центром, был на дипломатической работе за рубежом. Алексей Васильевич был известен во многих странах мира, интересовался политикой, литературой, искусством. Имел дружеские и деловые отношения с выдающимися людьми того времени: писателем М. Шолоховым, А. Косыгиным, В. Мацкевичем, В. Черномырдиным, актрисой Э. Быстрицкой, певицей Л. Зыкиной и многими другими. Европейская Ассоциация животноводов, его единственного из российских ученых-аграриев, номинировала на звание «Лучший ученый-животновод планеты». Он заслуженный деятель РФ. Им опубликовано более 200 научных трудов, в том числе 20 книг и брошюр, из них 7 монографий. Имеет два авторских свидетельства на изобретение. Ряд трудов опубликованы за рубежом. Он искренний друг казахского народа и делал все для укрепления дружбы между Россией и Казахстаном».
На вечере выступил нынешний директор племзавода «Анкатинский» Магауия Зайнуллин, друг и соратник Черекаева Боранбай Нигметов, его водитель Заит Ибатов. Потом состоялся концерт.
«Мое Приуралье»
Личность Черекаева настолько многогранна, что только перечисление всех его ипостасей займет целую страницу. Оказалось, что он еще и писатель.
В 2005 году в Московском издательстве вышла его книга «Вдоль Урала берегов». Это и воспоминания, и художественно написанные очерки о людях, об охоте, рыбалке, и научные советы, и опыт работы руководителя, и история нашего края, страны, отразившаяся в его личной судьбе. А еще – признание в любви к родной земле.
Автор, не раз бывавший в разных странах мира, видевший все знаменитые реки, утверждает, что «такой одновременно величественной, красивой, богатой, строгой и уютной реки, как Урал, в мире больше нет». Знаю множество эпитетов, какими авторы награждают Урал, но нигде не слышала такого точного и необычного – «строгой и уютной». Он пишет, что относится к Уралу, как к «живому организму Земли», с которым разговаривает, когда бывает на его берегах. И свои удачные решения жизненных и научных проблем связывает с тем, что принимал их на берегу Урала. Может, в этом и таится разгадка того, что наш край так привлекал и путешественников, и ученых, и писателей, и поэтов, да и сам был щедр на рождение талантов?
Черекаев называет Приуралье «эталоном дружбы» народов разных национальностей и веры. «Здесь живут не только русские и казахи, но и украинцы, белорусы, татары, башкиры, немцы, евреи, узбеки, корейцы – люди свыше ста национальностей». И в этом он тоже видит уникальность нашего края: «в других частях земного шара аналогичного этноса просто не существует». «Взаимовлиянием народов и наций можно объяснить глубокий и искренний интернационализм, высокую культуру, своеобразные обычаи, гостеприимство, красивую остроумную речь, внешнюю красоту, которые присущи народам Приуралья».
Черекаев родился в поселке Маштексай Джангалинского района (станица Глининская Уральского казачьего войска), где не было ни одного человека, который бы не говорил одинаково хорошо и на русском, и на казахском.
«Мой личный опыт, – пишет профессор, – показывает, что человек, владеющий хотя бы двумя языками, отличается более широким и глубоким интеллектом».
С восторгом описывает автор природу родного края. «Станица Глининская …расположена в богатейшем уголке Приуралья, в районе Камыш- Самарских озер. …В периоды весеннего половодья озера сливаются в одно сплошное море. …Озера, заросшие гигантским бамбукообразным камышом, всегда были переполнены рыбой, кабанами, ондатрой, в теплое время года – утками, гусями, лебедями. …На землях, окружающих поселок, выращивали арбузы, дыни, помидоры, огурцы. В садах было полно яблок, груш, вишни. Помню, что арбузы и дыни большими пирамидами складывали на всех выездных дорогах. Их в любое время мог брать безвозмездно каждый желающий».
Первый мужской поступок
На десятом году жизни Алексей Черекаев совершил свой первый «мужской поступок». Он оставался дома с шестилетней сестренкой, когда в окно постучали и сказали, что их мама родила сына, но в роддоме не топят и надо срочно забрать ее с ребенком домой. За окном бушевала метель, мороз – сорок градусов. Мальчишка кинулся к соседям, но никого не застал. Больничка в полукилометре от поселка. Тогда он с помощью сестренки запряг лошадь, бросил в сани охапку сена, кошму, тулуп и через сугробы направил лошадь к окраине. Иногда сани в сугробах ложились на бок, маленький возница из них вываливался, но вожжей из рук не выпускал. Добрался до роддома, забрал мать с маленьким братом и довез их обратно.
Трудно представить, чтобы современный десятилетний мальчишка был способен на подобное. Но такие они были – дети военных лет: низкорослые, тщедушные, но сильные духом и волей. На их еще детских плечах держался тыл.
Мать Алексея вспоминала, что односельчане с детства называли ее не по возрасту взрослого сына по имени- отчеству.
Война
Детство у Алексея Черекаева было таким же, как и у всех детей военных лет – «суровым, горемычным, холодным и голодным». По его мнению, им досталось даже больше, чем взрослым, ведь они были еще дети. Приходилось добывать пропитание для всей семьи, ухаживать за хозяйством и младшими, косить сено, носить воду, помогать колхозу. «Никакой механизации сельских работ не было, все, что было в силах, в военные годы делали вручную женские и детские руки». Лозунг «Все для фронта, все для Победы» висел даже в школах. Зарплату сельским труженикам практически не платили: на месячный заработок взрослого человека можно было купить стакан муки или буханку липкого черного хлеба. Выжить помогала богатая родная природа – рыба, дичь, ягода, весной – птичьи яйца.
«По пяти-шестикилограммовому кукану сазана, щуки, окуня, линя мы ежедневно вылавливали на самодельные крючки и лески, сплетенные нами же из волос конского хвоста. Рыбачили рано утром. Часам к семи нужно было вернуться домой, почистить рыбу, собраться и успеть в школу».
Рыбы, которая с вешней водой заходила в мелкие озера и котлубани, было так много, что огромных сазанов вытаскивали руками. Но это – когда воды оставалось совсем мало. И для этого требовалась немалая сноровка.
«Хорошего сазана не поймаешь, даже если прижмешь его ко дну, пока не просунешь под жаберные крышки большие пальцы рук, а указательный и средний палец не засунешь в сазаний рот, по возможности (в зависимости от величины рыбины) соединив их в кольцо с большими пальцами. Сделать это совсем не просто, так как сазан не только скользкая, но и сильная, шустрая рыба. Он торпедой мечется по всему водоему. Рыбаку приходится бегать за ним по воде, изощряясь падать на рыбу телом, чтобы прижать ее ко дну».
У мальчишек было соревнование – кто за сколько падений поймает рыбу.
«Для рыбаков и болельщиков такая рыбалка была настоящим спортивным состязанием, цель которого – поймать сазанов больше и крупнее. В последующие несколько дней весь поселок только этим и жил – обсуждали, смеялись, веселились».
Из этих баталий с рыбой часто выходили израненными – плавниками, чешуей, жабрами, колючками и сучьями. Что удивительно – раны заживали безо всякого йода и бинтов. Алексей однажды почти насквозь проткнул сучком ступню, его вытащили (терпи казак – атаманом будешь), присыпали золой от костра, перевязали тряпкой. И – через два или три дня он «снова был в строю».
В обязанности мальчишек входило не только поймать рыбу, но и заготовить ее впрок. Для этого нужна была соль. А соль в годы войны стала таким же дефицитом, как сахар. Даже больше: без сахара еще можно как-то обойтись, а как приготовить обед или заготовить рыбу без соли? Дефицит соли жители области ощутили уже к концу 1941 года. Немцы установили контроль над соляными озерами Эльтона и Баскунчака, у них в планах было отправлять ее эшелонами в Германию, так же, как украинский чернозем.
На Казталовском рынке, вспоминает Черекаев, спекулянты продавали соль маленькими стаканчиками по баснословной цене. Можно было добывать соль на озерах Джангалинского района, но добраться туда мог далеко не каждый.
Соль меняли на рыбу, которая доставалась нелегким трудом, особенно зимой. Для этого добирались до станции Александров Гай, который называли коротко – Алгай.
«Мы, казталовские пацаны, в свободное время и зимой, и летом ходили или ездили в Алгай, чтобы продать рыбу, уток, арбузы, дыни, купить или стащить что-нибудь из промышленных товаров, – пишет в своих воспоминаниях Черекаев. – Таким путем в 1942-м или в 1943-м году я стал владельцем старенького велосипеда, на котором ездил все последующие годы нашей жизни в Казталовке, вплоть до 1947 года. Таким же образом стали веловладельцами многие мои друзья и сверстники».
В годы войны в Казталовку были эвакуированы люди из фронтовых зон. Их подселяли в дома к местным жителям, и никто не роптал, все понимали, что война. По воспоминаниям Черекаева, встречали их, как родных – отдавали свои лучшие комнаты в домах и делились последним куском.
Алексей Васильевич считал, что его лучшие человеческие качества – целеустремленность, общительность, чувство товарищества, справедливости, смелость, решительность, доброта, сформировались там, в Казталовке.
«Самое большое удовольствие я получаю, когда сделаю человеку или людям что-то хорошее, нужное им, приятное. Это кредо, главный жизненный принцип моего существования на этом свете. Оно всегда вдохновляло и помогало мне в работе, в личной жизни в различных жизненных ситуациях».
Чёрная икра без хлеба
Черекаев не зря назвал свою книгу «Вдоль Урала берегов». Вся его жизнь прошла на этих берегах. После Казталовки школу он заканчивал в Чапаеве. Уже закончилась война, но жизнь не становилась легче. 1946-й год оказался самым страшным из 40-х. «Люди опухали и погибали от голода не только зимой, но и летом». В школе не было света, топили дровами, которые заготавливали сами ученики, благо приуральный лес был рядом. Зато учителя были выдающиеся, и их Черекаев всю жизнь вспоминал с благодарностью.
Здесь тоже от голода спасала рыба. Каких только способов лова не описывает автор! Вероятно, многие из них уже забыты, потому что изобретены по причине отсутствия снастей по принципу «голь на выдумки хитра». Во время рыбалки жили на берегу Урала в шалашах, питались рыбой, ухой. Черную икру готовили тут же и ели ложками, чаще всего без хлеба.
«Черная икра хороша, когда ее ешь, намазанной на хлеб, да и то не каждый день. Если же хлеба нет, икра быстро приедается. Хлеб же на столах приуральцев начал появляться лишь в конце 40-х годов. В декабре 1947-го года отменили карточную систему. Затем в течение года хлеб выдавали без карточек, но по списку и в ограниченном количестве. Лишь в самом конце 1948 года он поступил в свободную продажу».
А до этого рыбаки меняли черную икру на хлеб или на худой конец – на щучью. Она лучше шла и без хлеба.
Спустя много лет, в буфетах столичных театров, покупая бутербродик с несколькими черными икринками, Черекаев будет вспоминать, как на Урале черпали эту икру ложками и мечтали о хлебе. Но это будет потом.
(Продолжение следует)
