Ночная ведьма Хиуаз
Хиуаз Доспанова – легендарная летчица, «ночная ведьма» с точеной фигуркой и почти детским личиком. Она с отличием окончила уральскую школу № 1 и одновременно – аэроклуб. Удостоверение пилота запаса получила вместе с аттестатом об окончании десятилетки. Мечтала о небе и поехала в Москву поступать в Военно-Воздушную академию имени Жуковского. Но документы у нее не приняли, и тогда она поступила в Московский медицинский институт. Окончила первый курс и уже собиралась ехать домой в Уральск, на каникулы. Но началась война, и она осталась в Москве. А когда узнала, что формируется женский авиаполк, сразу отправилась на собеседование.
Без пулеметов, рации и права на ошибку
Советская летчица Марина Раскова с самого начала войны стала добиваться формирования женского авиаполка. У командования на этот счет были большие сомнения. Но Марина Раскова, прославленная летчица, смогла убедить высшее руководство, используя личное знакомство со Сталиным. И в истории мировой авиации появился первый женский полк легких бомбардировщиков. Сотни девчонок, научившихся летать в аэроклубах, узнав об этом, забрасывали Марину Раскову письмами с просьбами принять их в этот полк. Так что отбор был строгий, но Хиуаз приняли. В полку ее стали звать Катей.
588-й бомбардировочный ночной полк был полностью женским: от летчиков до механиков. Немецкое командование поначалу скептически отнеслось к известию о женском авиаполке, называя это советской пропагандой. Но очень скоро стало бояться советских летчиц, как огня, называя их «ночными ведьмами». И это очень точное сравнение – летчицы использовали технику скольжения над землей – снижались с выключенным двигателем, чтобы не обнаружить себя. При этом двигатель издавал звук шаркающей метлы. Такое снижение опасно, зато удары с воздуха точны. От них взрывались и сгорали дотла самые разные немецкие объекты – от складов боеприпасов до штабов войск.
В дивизии женский полк шутливо называли «Дунькиным полком» – по имени командира – Евдокии Бершанской.
Хрупкие девчонки на хрупких фанерных самолетиках (их еще называли «кукурузниками»), на которых не было ни радаров, ни пулеметов, ни рации, ни парашютов, совершили 30 тысяч бомбардировок и сбросили на немецкую армию более 25 тысяч тонн бомб. Все, что у них было на борту – это карта, компас, линейки, секундомеры, фонарики и карандаши. И – смелость, отвага, ненависть к врагу и любовь к Родине.
«Наш учебный самолет создавался не для военных действий. Деревянный биплан с двумя открытыми кабинами, расположенными одна за другой, и двойным управлением – для летчика и штурмана. До войны на этих машинах летчики проходили обучение. Без радиосвязи и броне-спинок, способных защитить экипаж от пуль, с маломощным мотором, который мог развивать максимальную скорость 120 км/час. На самолете не было бомбового отсека, бомбы привешивались в бомбодержатели прямо под плоскостью самолета. Не было прицелов, мы создали их сами и назвали ППР (проще пареной репы). Количество бомбового груза менялось от 100 до 300 кг. В среднем мы брали 150-200 кг. Но за ночь самолет успевал сделать несколько вылетов, и суммарная бомбовая нагрузка была сравнима с нагрузкой большого бомбардировщика» – так описывает самолет ПО-2 одна из летчиц – «ночных ведьм».
Прелестные колдуньи
Немецкие асы боялись наших летчиц, французские восхищались ими. Легенда о девичьем полку дошла до добровольческого авиационного полка «Нормандия – Неман». Вот что написал в своих воспоминаниях военный летчик Франсуа де Жоффр:
«…Русские летчицы, или «ночные колдуньи», как их называют немцы, вылетают на задания каждый вечер и постоянно напоминают о себе. Подполковник Бершанская, тридцатилетняя женщина, командует полком этих прелестных «колдуний», которые летают на легких ночных бомбардировщиках, предназначенных для действий ночью. В Севастополе, Минске, Варшаве, Гданьске – повсюду, где бы они ни появлялись, их отвага вызывала восхищение всех летчиков-мужчин».
Днем на уязвимых для врага самолетах летать невозможно, вот и совершали девушки ночные вылеты.
«Ночные полеты… Кто близко не знаком с авиацией, тот едва ли представляет себе, что такое эти полеты. Земли нет; ночь одела ее в густой мрак. Горизонта нет: ночь старательно затушевала его. Нужна особая сноровка, особое чутье, чтобы по отдельным сгусткам темноты, неясным штрихам, белесым пятнам определить свое местонахождение. Иногда случайный огонек может сказать очень многое и послужить спасительным маяком среди океана тьмы. Мы учились видеть ночью. Не сразу далась эта наука. Но, в конце концов, после упорных тренировок и этот рубеж был взят. Правда, не все перешагнули через него…».
Эта цитата из книги Раисы Ароновой «Ночные ведьмы». В ее звене летала и Хиуаз Доспанова.
Ночью, когда и небо, и земля одинаково черные, может случиться самое страшное для летчика – потеря пространственного положения. Когда покажется, что земля сверху, а небо внизу. Три экипажа – четыре девчонки – погибли в сильный снегопад. Огоньки на земле показались им звездами, а звезды на небе – огоньками. К ним они и полетели, разбившись насмерть.
Ах, какие это были девчонки! Красивые, веселые, начитанные, озорные, романтичные, смелые! Как остроумно шутили, как дружили, как любили, как читали наизусть целые поэмы – Пушкина, Лермонтова, Руставели. Вот прямо так, на поле, у крыла своего самолета. И сами писали стихи.
Не скоро кончится война,
не скоро смолкнет гром
зениток.
Над переправой – тишина,
и небо тучами закрыто.
Зовет мотор: вперед, скорей,
лети, врезаясь в темень ночи!
Огонь немецких батарей
как никогда предельно точен.
Еще минута – и тогда
взорвется тьма слепящим
светом…
Но, может быть, спустя года
во сне увижу я все это.
Войну и ночь. И свой полет.
Внизу – пожаров свет
кровавый.
И одинокий самолет
Среди огня над переправой.
Влюблялись, кокетничали, морочили головы летчикам из другого, мужского полка. И, несмотря на войну, читали книги. У каждой был с собой томик любимого поэта, писателя.
«Как-то в период вынужденного затишья в боевой работе, появилась у нас в этой вот комнатушке – уж не знаю, откуда – книга о символистах, в которой были подобраны отрывки из произведений Блока, Белого и других, а также помещены несколько писем символистов друг к другу.
Оригинальный стиль писем привлек наше внимание. Завязался оживленный спор. Больше того, Наташа Меклин и я дерзнули даже подражать им. Сотворили какую-то невероятно страшную символическую чепуху и шутки ради отослали летчикам бочаровского полка. Как потом нам рассказывали, у них при чтении волосы вставали дыбом».
Ну, еще бы. Вот так они писали, подражая символистам. «Я не знаю, куда ушли бледнолунные тени; я не видела, как трепетали призраки отходящих туманов; и не слышала, как наплывали нежноласковые звуки, рассыпаясь в розовом блеске утренних жемчугов. Грезы дремали. Было загадочно-сладко от мягкого, бархатного дыхания млеющей полутьмы. Но кто-то поспешно и странно-невидимо уже сматывал паутину сновидений в огромный шелестящий шар, и от этого становились осязаемы тонкие кружева мечты. Постепенно тишина таяла в поющем хрустале звонко-голубой дали, а в необозримой выси ликующе вспыхнула лучистая беспредельность. Стало совсем ясно. Блеск. Тонкие стрелы взметнулись вверх, и желанно открылась агатовая глубина. Из-под алмазных снегов брызнул коралловый смех. Ломко изогнулась линия мысли. В туманную задумчивость чуткого покоя начал вплетаться мелкий бисер серебряного звона. Все заволновалось. Гибкие, дремавшие в неге крылья встрепенулись, приоткрыли теплую белизну, и от нее пахнуло опьяняющей, манящей тайной. А совсем рядом, за глухой стеной, тихо шептала безбрежность и ласкалась изумрудными, дрожащими брызгами к печальному, немому великану…»
Да сами символисты позавидовали бы такому стилю, а уж летчики, наверное, подумали, что у девчат головы от высоты совсем закружились! Но это же надо так владеть словом, чтобы так грамотно и поэтично изложить полную белиберду!
«Доспанчик, спой казахскую!»
А как они пели!
«Сегодня опять нелетная погода. Но метеослужба обещала прояснение. Мы собрались у самолета Дуси Носаль – черноглазой энергичной украинки, одной из лучших летчиц полка. Кто сидит, кто лежит на пожелтевшей примятой траве. Над ночным полем льется задумчивая, немного грустная русская «Рябинушка». Потом поем полюбившуюся нам «Летят утки».
– Доспанчик, спой какую-нибудь казахскую песню, – просит Ира Себрова…
– Что вы, девчонки, у меня и голоса-то нет, – отнекивается Катя Доспанова.
– Спой, светик, не стыдись. У Утесова вон тоже нет голоса, а как поет! – шутит Полина Белкина, ее летчица.
– Ну, коли командир экипажа приказывает, придется петь. И Катя Доспанова приятным голоском исполняет мелодичную казахскую песню. Все шумно аплодируют.
– Дуся, теперь твоя очередь!
Носаль тихо запевает: «Дывлюсь я на небо та и думку гадаю…» (Раиса Аронова «Ночные ведьмы»)
Они ухаживали за своими «кукурузниками», как за собственными детьми и спасали их из самых разных передряг. Был случай, когда хрупкая девчонка своими силами вытолкала из грязи самолет с полным баком и подвешенными бомбами. Сама удивлялась – откуда силы взялись?
Вчерашние школьницы, студентки, рабфаковцы с заводов и фабрик, окончившие курсы местных аэроклубов, они оставались обычными девушками – собирали цветы и украшали ими свои самолетики, красили губы навигационными карандашами, распускали трикотажные кальсоны и вышивали нитками свое белье. Есть фотография Хиуаз Доспановой, где она в гимнастерке с наградами на груди, а в волосах – совсем не по форме – кокетливый бантик. Даже в этих условиях они умудрялись быть красивыми и опрятными.
«При выборе площадок наш полк всегда тяготел к воде. То ли это была речка, то ли озеро. В теплую погоду мы все свободное время проводили у воды: купались, стирали, загорали. Женщинам присуще стремление к опрятности, чистоте. У нас же, летчиц, это стремление исходило еще и из чисто профессиональных, так сказать, соображений. Ведь каждая понимала, что любой боевой вылет мог оказаться последним в ее жизни. Не хочу сказать, что мы летали с чувством фатальной обреченности на смерть. Вовсе нет! Но мы хорошо знали, что иной раз и шальная пуля бывает роковой. Поэтому у нас существовал неписаный закон: летишь на боевое задание – надень все свежее, пришей чистый подворотничок к гимнастерке. В конце концов, это стало для нас одним из элементов подготовки к боевой работе». (Р. Аронова)
(Окончание следует)
