«Лишние люди»
Центр адаптации для лиц без определенного места жительства сейчас почти пустой. Его постояльцы ушли. Теперь вместо крыши над головой и мягкой кровати – трубы в подвалах или зелень кустов, под которой можно расположиться до утра. Для обычного человека сплошные неудобства, для людей улиц – вполне приемлемые условия, ведь самое главное – тепло. И ничего, что вместо комнатного абажура светят звезды, так еще лучше – романтика.
Но если постоянно в основном корпусе центра сейчас почти никто не проживает, то в ночлежку, которая находится на территории и рассчитана на 25 мест, дорожка протоптана. Каждый вечер сюда приходят бездомные.
Ровные ряды цветочных клумб, чистая территория, спрятанная от посторонних глаз высоким металлическим забором – здесь восстанавливаются те, кого изрядно побила жизнь. Кормят, одевают, обувают и лечат, выслушивают и стараются помочь. Дают понять, что даже из самой плохой ситуации всегда есть выход.
За порядком следят общими усилиями. И если где-то на стороне бомжи возможно и безобразничают, то в центре чистоту поддерживают и стараются не нарушать дисциплину. Иначе можно потерять место.
Директор центра Курмангалий Дынымович Байгаржанов возглавляет работу учреждения адаптации почти три года. До этого находился у руля Зачаганского поселкового округа. Как говорит сам, ни та, ни эта работа, по большому счету, друг от друга не отличаются – заботиться приходится о людях. Пусть даже последние это те, кто опустился на самое дно.
Поднять их и реанимировать – задача непростая. Одним сложно, потому что нет документов. Свидетельство о рождении и красный паспорт, выданный еще во времена СССР, погребла черная пучина бродяжнической жизни. У других просто опустились руки, и их несет силами подводного течения к берегам, о которые они бьются как щепки о скалы.
Центр адаптации – спасительная шлюпка, на которую постояльцы с трудом взбираются и пытаются удержаться. Но получается далеко не у всех.
Курмангалий Дынымович очень внимательно следит за нашим разговором. Не позволяет своих подопечных называть словом бомж или бич, как часто окликают их прохожие. Только уважительное – услугополучатели. В перечне этих самых услуг – пятиразовое питание, новое нательное белье, верхняя одежда, обувь, осмотр медицинского работника, общение с психологом и мягкая удобная кровать. Проживать здесь могут от нескольких месяцев до года. Пока не будут готовы удостоверяющие личность документы, доказывающие, что этот человек на самом деле есть.
Директор неторопливо обходит территорию центра, показывает условия проживания. На первом этаже, где раньше размещался административный корпус, теперь комната отдыха, спальни и душ. Администрация перенесена в мобильную пристройку. Там находится и сам директор, его заместитель, психолог и весь остальной персонал.
По узкому коридору, с выкрашенными в зеленый цвет стенами, навстречу идет худой высокий человек. Это Сергей, ему 62 года и он пережил самое страшное, что только может случиться. Почти 20 лет находился в рабстве в Южном Казахстане. Работал на богатых людей, которые время от времени, как «красное знамя», передавали его друг другу. Менялись аулы, чабанские точки, неизменным оставались рабские условия труда. Его морили голодом, били и не считали за человека.
Он приехал в Казахстан из Оренбурга в самый сложный для страны момент, в 1991 году. Как говорит, надеялся найти работу. В России его уже ничего не держало. Не было ни дома, ни семьи, ни заработка. Сначала жил в красивом городе Туркестане, затем «шабашил» на Байконуре. В рабство попал благодаря одному предприимчивому милиционеру, который обманным путем забрал у него документы и таким же способом привез на чабанскую точку, откуда его уже не отпустили.
– Вы не знаете, что такое рабство? – говорит он, поглаживая грубой мозолистой рукой свою худую коленку. – Это ад. Я убегал, меня догоняли, спускали собак, избивали и заставляли пасти скот снова.
Последний рабовладелец отпустил его лишь потому, что у Сергея случился инфаркт. Хозяин не захотел, чтобы он умер у него в сарае. Дал несколько тысяч тенге и отвез на дорогу, по которой замученный и изможденный человек поплелся к новой жизни.
На границе с Россией его сняли с поезда казахстанские пограничники. Стали выяснить, кто такой, откуда и куда едет. Без документов пересечь границу он не имел права. Но, выслушав рассказ бродяги, ребята в форме прониклись ситуацией, скинулись на такси и отправили его в Уральск, в этот самый центр адаптации, о котором один из пограничников что-то такое читал в газетах.
Еще год назад Сергей был каторжником, сегодня свободный человек, которому совсем скоро выдадут документы, подтверждающие его личность.
– У меня была мать, которую я очень сильно любил. Она умерла, я стал пить. Сломался. Жена не захотела со мной возиться, выгнала из дома. Детей нет, братья и сестры не знаю где. Искать не хочу, да и зачем?
Ответ на вопрос не знает ни сам Сергей, ни директор, который все это время внимательно слушал и пытался взбодрить его обещаниями, что он станет полноправным гражданином Казахстана. А это значит, сможет получать положенную по возрасту пенсию, попроситься в дом престарелых и там доживать свою жизнь, которую легкой уж точно никак не назовешь.
Парадокс, но он ни в чем не винит себя, уверяет, что только смерть родных смогла переломать и исковеркать всю его судьбу.
Из 91 получателя услуг 31 имеют судимость. За пять месяцев этого года центром документировано 16 человек. Для шестерых собраны документы на получение пенсии по возрасту, еще для семерых – по инвалидности. Десять человек помещены в дом престарелых. Трудоустроено четырнадцать. На сегодняшний день в центре, рассчитанном на 70 мест, проживают 23. Койку в ночлежке можно занять с 21 часа до 9 утра.
Курмангалий Дынымович знает много разных историй про то, как легко потерять почву из-под ног. И как сложно потом подняться. Лишаются всего не только мужчины, но и женщины. В данный момент здесь постоянно проживают трое. Поговорить удалось с двумя, 40-летняя Айнагуль работает посудомойкой в кафе. Директор поясняет: центр не закрытое учреждение, утром можно уходить, правда, к вечеру ты обязан вернуться и обязательно трезвым. За нарушение дисциплины отсюда могут попросить.
Клубки цветных ниток для вязания, сорванные с клумбы цветы в банке из-под томата, флакончик дешевых духов, помада и зеркальце. Здесь живут дамы. Их документы тоже на стадии восстановления.
Они по очереди рассказывают о своей непростой жизни. Были у них квартиры, дети, работа. Но каждая по той или иной причине потеряла все.
Они уверяют, что сейчас не пьют, здоровье не то, хотя в молодости было всякое. Елена многодетная мать, у нее шестеро детей. Самый младший вырос с ее последним сожителем. Двойняшки находились в детском доме. Трое старших также без материнской поддержки пробивались в этой жизни. Один из сыновей много лет провел в тюрьме. Там он потерял здоровье, а также всякую привязанность к родным, зато затаил обиду на всех.
Елена во всех своих бедах винит только своего сожителя, которого сегодня уже нет на этом свете. Перед этим он зарезал свою молодую сожительницу на глазах ее несовершеннолетнего сына и сына Елены.
– Это он спаивал меня, – говорит она. – Потом подсунул пустой лист и заставил подписать. Оказалось, что я продала квартиру. В итоге мы остались на улице. Он не давал спокойно жить, бил меня своим костылем, издевался. Я ушла, а дети были с ним.
Она опускает глаза: вспоминать обо всем, что с ней произошло, не хочет. Глупая, говорит, была, доверчивая.
Лариса тоже жила и ни о чем не думала. Сейчас и у нее сплошные проблемы, которые самостоятельно решить не может. Все это время жила по советскому паспорту. Что будет дальше, не думала. До тех самых пор, пока не умер последний ее сожитель, и над головой, как гром среди ясного неба, не прозвучало предупреждение о выселении, ведь к этому жилью она официально не имела никакого отношения.
Директор центра объясняет, их задача – протянуть этим людям руку помощи. Даже если совсем скоро они вернутся сюда снова и сообщат, что в пьяном состоянии потеряли все свои документы.
