Заповеди «бороды»
В его жилище поразительным образом уживается прошлое с настоящим, ноу-хау с железным утюгом на углях, глиняно-земляной пол с плазменным телевизором, холодильник – с хранением рыбы во дворе под корытом… С наружной стороны окон установлены автомобильные зеркала, на стенах дома – кольца для привязывания лошадей.
«И дом у вас немного странный, вытянутый, – замечаю я, оглядывая здание, – красный кирпичик затесался в кладке с датой «1878 г.». «Экологический, – басит Владимир Гуняев, – просто пристраивал каждый год по комнате, по мере нахождения материалов».
«Нахождения»? – переспрашиваю я. «Ну да, все, из чего возведено жилище, найдено или разобрано в бросовых помещениях. Вот и кирпич приходилось в корзинах возить на катере, – поясняет хозяин. – Была и квартира, но как-то все ушло… Да разве это жизнь в панельном доме? А сейчас рядом пляж, лес, дача. Мне земля нужна, двор, воздух, опять-таки, куда я «газон» поставлю?» – указывает он в сторону машины и ведет меня по своим владениям, оглядывая которые, я не перестаю удивляться.
В первой его комнате-кухне, топится печка и стоит жара, несмотря на глиняный пол, старинное зеркало в деревянной черной раме, которому лет 100-150, горка в этом же стиле, ногайка на стене, набор… топоров, и еще каких-то остроконечных предметов высотой с человеческий рост – пешней, как выяснилось. Остальные комнаты – цивильные, там живут дочь, внук, в самой большой – супруга. Незамысловатая банька, тоже в череде этих помещений. А мини-зеркала, вкрученные в оконные рамы, служат для обзора придомовой территории.
Он здесь глава и ведет хозяйство так, как ему удобно, просто, без излишеств, и этот контраст вызывает интерес. «Сказал, кому не нравится – свободны, продам дом, куплю «халупу» – для себя, – сурово продолжает он, вынимая шашку из ножен и демонстрируя высокие кожаные сапоги, подаренные друзьями в которых ходит по дому. – Так они все сразу замолчали. Живу по старинке, груб, волосат. А что? – всю жизнь с рабочим классом, и пища у меня натуральная. Признаюсь, не пощусь, сало люблю, – поработай-ка на морозе с топором. Ну, а весной готовлю салаты из крапивы, одуванчиков и ботвы», – улыбается сквозь усы. Такой вот он, потомок казаков от рода Кожевниковых из Уральска и Гуняевых – волжских.
Но сказать, что «дедок из прошлого века», со своими причудами, длинными волосами и бородой, будет несправедливо. Да и бороду он отпустил в 90-х годах, когда началось возрождение уральского казачества. Тогда во Владимире Викторовиче и пробудилось то, что дремало все эти годы. Он с усердием, милым сердцу, принялся за поиски старинной казачьей атрибутики, построив дом в Куренях. Вяжет сети, изготавливает рыболовные снасти, реставрирует пешни. Где берет последние? В пункте Вторчермета, или кто принесет, некоторые попадаются с клеймами мастеров. Отполирует до блеска металлическую часть, ручку сделает из дерева, покроет лаком, – смотрите, кому интересна история края. Все это он коротко именует «фольклором», а его зовут «Бородой», даже стихи посвятили ему:
Что ж за казак без бороды?
Что бурка без папахи,
Что вороной, да без узды,
Что небо, да без птахи…
Прямой и дерзкий ты мужик!
Все это видно сразу,
Идешь ты смело напрямик,
И не боишься сглазу…
Харизматичный человек. Дом его всегда полон людьми. Пообщаться с неординарным представителем казачества, соприкоснуться с его теорией жизни, подержать в руках раритеты – любо, выражаясь языком казаков.
Придерживается трех принципов: терпеть, потеть, то есть работать, и не копить негатив. Весь двор завален бревнами, дрова рубит круглый год. Чтобы жира не было и болезней, поясняет, да и побережье очищается.
Крепкий, дородный, напоминает Порфирия Иванова. «Вы обливаетесь водой или купаетесь в Крещение?» – интересуюсь. «Ничего такого, – отрицательно машет головой. – На Крещение делаю купель для православных на Урале, кто там справится без меня? Я не вхожу ни в какие казачьи центры, но общаюсь со всеми, и ко мне заходят люди по православным праздникам. По мере возможности участвую в мероприятиях: крест помогал устанавливать в Ханской роще, на месте расстрела репрессированных, встречал ребят, когда возвращались с Крестного хода от Уральска до границы с Россией, бочки от плотов вывозил на машине, а в станицу Соболевскую внук ездил, пусть молодые этим занимаются. А что здоровый, так живу по законам природы. Можно быть лидером по-молодости, а в старости – «потеряться». С мужиком надо обращаться как с собакой… хорошо кормить, не дразнить, и на ночь отпускать погулять», – пояснил, лукаво подмигнув.
И поведал, на какие группы делятся женщины: «Вначале идут жены, которым все ни так ни сяк, свекровь и родня плохие, зарплата маленькая, курорт не тот; одни скандалы. Потом следует гражданский брак, где особо делить нечего: воля, свобода, секс! Далее появляются «перебивальщицы»: зимой перебьется у буржуйки, летом на даче; ни забот, ни налогов, ни алиментов. Ну а потом уже «послушницы», они довольствуются малым: крыша есть, хлеб тоже. Вот и у меня «послушница». «Как?» – не поняла я. «Вот так. Жена больна, не оставлю же я ее на произвол судьбы. А послушница – без отца-матери, словом, мы нашли общий язык со всеми домочадцами».
Ну и дедок, удивится кто-то. А между тем ему немного, 66 лет. «Мне кажется, что я еще недолюбил, недоцеловал, – смеется, – вот и помидоры у меня особого сорта – в форме сердца», – показывает на рассаду в ящиках для дачи.
Не всегда Владимир Викторович вел такой образ жизни. Вырос с матерью, отец оставил семью, когда они жили в частном доме близ нынешнего Вечного огня (символично, не правда ли, судя по его энергичной натуре?). «Воду носили с Урала, помогали старикам. Вечерами собирались у керосиновой лампы, ну а днем мужики рыбачили, тем и жили, – вспоминает былое. – В армии служил под Североморском, где и задержался в общей сложности на 13 лет. Всегда работал в строительстве, там – на монтаже ангаров для подводных лодок, а дома – в автодорожном тресте на большом кране. Уйдя на пенсию, работал, пока предприятие не зачахло. Всю жизнь тружусь. Я и с Севера приехал… В отчий дом можно вернуться по-разному: с молодой женой, с исполнительным листом, в долгах, как в шелках, в деревянном бушлате или красавцем богатым», – нараспев говорит он. «Ну а Вы как же?» – спрашиваю.
«На машине с дипломатом денег, и девчата сразу тут как тут. Женился. Родились две дочери, сейчас растут двое внуков. По дому мне помогает «послушница». Анекдот в тему хотите? – улыбается. – «Постишься ли ты, сын мой?» – спрашивает батюшка. «Обязательно. Но у меня вопрос: колбасу есть можно?» – «Да, в ней все равно мяса нет». – «Тогда и… окорочка?» – «Можно. Они же ни рыба, ни мясо». – «А кагор не возбраняется?» – «Не возбраняется, отмолю, если что». – «А вдовушку пригласить можно?» – «Даже нужно. Это ведь как милостыню тебе подать».
На этом наш разговор закончился, хозяин засобирался на рынок, пешком. Оставляя двор, заваленный крупными поленьями, и бегающей по нему большой белой собакой, напоминающей чем-то хозяина, у меня осталось доброе чувство от встречи с хранителем прошлого, кстати, награжденным медалью от Союза казаков России за возрождение казачества.
