Великий писатель или великий предатель?
(Продолжение. Начало в №№ 23, 24, 26-30, 32, 33)
Михаил Шолохов получил Нобелевскую премию – 62 тысячи долларов – на пять лет раньше Солженицына – в 1965 году. Большую часть денег он потратил на путешествия. Вместе с детьми объездил Англию, Францию, Италию, побывал в Японии. В Лондоне писатель купил подарки друзьям, 20 английских свитеров обошлись ему в три тысячи долларов. Еще часть денег литератор дал на строительство библиотеки и клуба в родной станице Вешенской.
Такие разные лауреаты
«Сталинскую премию в 1941 году папа отдал в Фонд обороны, Ленинскую – на восстановление школы, в которой он когда-то учился, Нобелевскую же оставил себе, – вспоминала дочь писателя Светлана. – На машине мы объездили вдоль и поперек и Англию, и Францию, и Италию».
А еще какая-то часть премии была потрачена Шолоховым на строительство дачи на Братановском яру реки Урал – любимом месте рыбалки писателя. Когда его спросили о судьбе этого домика, уже смертельно больной писатель сказал: «Ничего мне в этой жизни не жалко, ни дома со всем барахлом. Хай он горит синим пламенем! Об одном жалею, что не могу выехать в степь, не смогу закинуть удочку на сазана!». Дачка эта стоит до сих пор, и вроде бы числится на балансе Акжаикского района.
Когда Шолохову вручали Нобелевскую премию (а он был первым и единственным, кто получил ее, будучи гражданином СССР), Михаил Александрович нарушил церемонию, по которой лауреат, получая заветный конверт, кланяется три раза – королю Швеции, королевской семье и залу. Сказал при этом: «Мы, казаки, ни перед кем не кланяемся. Вот перед народом – пожалуйста, а перед королем не буду…». И поклонился только залу.
Солженицын, получая премию, не только раскланялся на все стороны, но и произнес длинную благодарственную речь. Премию ему вручили только через четыре года после присуждения. До его выдворения из СССР, деньги лежали в заграничном банке. Но, несмотря на набежавшие проценты, их все равно не хватило бы на покупку Вермондского поместья. Откуда деньги – одна из тайн Солженицына.
Интересно, что о тиражах издаваемых произведений, например, Чехова или Шолохова, известно. Когда и какими тиражами издавались их книги, какое количество этих книг было продано, какой авторы получали гонорар. Можно узнать, к примеру, на какие средства Чехов купил усадьбу Мелихово или построил дачу в Ялте. Ну, а жизнь Солженицына – это море белых пятен, причём именно в самых поворотных моментах его биографии. Причем, не только в Советском Союзе, где он был, по его выражению, «угнетаемым автором», но и за границей. Особенно что касалось тиражей, гонораров и вообще денег.
Например, «Архипелаг» был издан за границей тиражом 50 тысяч экземпляров, но сколько книг из этого тиража было продано – неизвестно. Советские СМИ шутили по поводу залежей книг Солженицына на Западе. Сколько из них было продано, а сколько уничтожено – один из секретов Солженицына.
«Выражение печальное и измученное изобразили»
Зато в СССР книги Солженицына, которые наперебой стали печатать разные издательства миллионными тиражами в 90-е годы прошлого века, раскупались, как горячие пирожки. Да что там – в 90-е! В 1963 году роман-газета с его повестью «Один день Ивана Денисовича» вышла тиражом 700 тысяч экземпляров! А на обложке – знаменитая фотография с угрюмым выражением лица, которое теперь знал весь огромный Советский Союз и все «прогрессивное человечество». Фото делал профессиональный фотограф. Солженицын и здесь проявил расчётливость: «То, что мне нужно было – выражение замученное и печальное – мы изобразили».
Еще более «замученное и печальное» выражение изобразил на своем лице Александр Исаевич на знаменитом фото в лагерной телогрейке со знаменитым номером «Щ-282». При всей нашей прежней безоговорочной вере в «гонимого правдолюбца» при виде этой фотографии всегда возникало смутное ощущение неправды. А как возможно было в лагерных условиях сделать такое фото? А кто его делал и для чего? В персональное «дело» такие фотографии не подшивали. И почему на зэке телогрейка, надетая на майку с дырой, а на голове что-то в виде кепки? А тот, кто обыскивает, в тулупе и валенках. И что за веревку держит арестованный в левой руке – ею он был связан, что ли, а потом ему дали ее подержать?
Первая жена Солженицына Наталья Решетовская рассказала, где, как и кем было сделано это фото. Снимок постановочный. Фотография, конечно, сделана не в лагере, а в первые дни ссылки в казахский аул Кок-Терек. «Но номера подлинные, – рассказывала Наталья Решетовская, когда еще была женой Солженицына. – Они сохранились у нас до сих пор, мы их бережем, как зеницу ока. Это его подлинные номера, Александр Исаевич вывез их из лагеря, зашив в ватник. Так сделали и другие его спутники по этапу. Этап длился почти месяц, хотя и лагерь, и ссылка были в Казахстане. И уже приехав на место, в один из первых дней они нашили те же номера на лагерные телогрейки, и сфотографировали друг друга. Владелец фотоаппарата – Николай Иванович Зубов. Он и его жена, тоже ссыльные, очень подружились с Александром Исаевичем, хотя он был много моложе. Зубовы с любовью описаны Александром Исаевичем в «Архипелаге» и выведены под именем Кадминых в повести «Раковый корпус».
Снимок «обыска» не так давно демонстрировался в «Манеже» на фотовыставке «Александр Солженицын и его время в фотографиях». Посетители верили. На фото, изображающее измученного зэка, «велись» и в СССР, и за рубежом. Фотографий из архивов КГБ/ ФСБ на этой выставке не было.
Кстати, Александр Исаевич на двух фотографиях, изображающих измученного заключенного (брюшко, правда, выдает, видимо, успел у казахов бешбармаком отъесться) удивительно похож на своих последователей в плане ненависти к СССР и к России – Гозмана и Амнуэля, которые часто мелькают на политических шоу российских каналов и до белой слюны ругают Россию и российский народ и ее историю. И похожи они с «пророком» не только обиженным выражением лиц, но и чертами. Некоторые исследователи биографии считают, что антисемит Солженицын сам имел еврейские корни, а его вторая жена – чистокровная еврейка. И ведь Амнуэль с Гозманом тоже уравнивают Гитлера и Сталина, забывая о геноциде своего народа, и ведущие программ не раз им намекали: а где бы вы были, если бы не Красная армия и Сталин?
Солженицын написал книгу об исследовании «еврейского вопроса» в России под названием «Двести лет вместе», которая, считают исследователи, тоже напичкана разными лживыми «фактами» и цифрами. А если ее внимательно прочитать, то можно понять – Солженицын выражает свой, так называемый «русский» патриотизм через ненависть к евреям, чтобы опять же опорочить русских, которые никогда ни одну нацию не считали изгоями, а антисемитизм в СССР преследовался.
Портреты Солженицына (хорошо хоть, что не те, что в телогрейке) теперь висят и в российских школах наравне с портретами Пушкина и Толстого, а в школьную программу по литературе в качестве обязательного чтения введены его произведения. «Облегченные», как сказала его вдова. Она оттуда оправдание Власова убрала. И на том спасибо.
«Товар самого скверного качества»
Хорошо, что казахстанские школьники избавлены от такого чтения. Оно не только вредно для ума и растлевающе для души, его еще мучительно невыносимо читать: текст тяжелый, вязкий, сюжет скучный, герои напоминают ходячие декларации, текст неграмотный, оруэлловский «новояз» раздражает. «Возненавиживать», «обгреметься хохотом», «человек, осевший на стул» – масса примеров такого вольного, если не сказать хамского обращения с правилами русского языка. Видимо, Солженицын считал, что делает язык своих произведений более ярким и выразительным, а получилось некрасиво, непонятно и неуважительно по отношению к родному языку.
Даже американский посол Джейком Бим, который сразу после публикации «Ивана Денисовича» в «Новом мире» заинтересовался его автором, через много лет в своих мемуарах писал: «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело… Первые варианты его рукописей были объёмистой, многоречивой сырой массой, которую нужно было организовать в понятное целое… они изобиловали лагерными байками, вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать…».
Редакторы и вдохновители нашлись, ибо по всем параметрам Солженицын подходил для «писателя против СССР». Не зря искал их Александр Солженицын. Профессор истории Николай Яковлев еще в 1974 году писал: «В 1957 – 1958 годах по Москве шнырял малоприметный человек, изъеденный злокачественной похотью прославиться. Он нащупывал, по собственным словам, контакты с теми, кто мог бы переправить на Запад и опубликовать пасквили на родную страну. Товар был самого скверного качества».
Зато были надлежащие убеждения и солидный запас «товара» – рукописи, которые с редакторской правкой можно превратить в «книги». Но если в советских редакциях, прежде чем пустить в печать, Солженицына правили и редактировали, то за границей никто этого делать не хотел.
Преподаватель Петербургской академии , поэт Ирина Моисеева, провела литературоведческий анализ творчества Солженицына и выпустила книгу «Синдром Солженицына». По мнению филолога, его произведения полны фантазий: «…это фантастический реализм. Он косит под реалиста, но сам фантазирует. И вот эти фантазии детям выдаются как реальные события. Он часто свои произведения называет бомбами. «Архипелаг Гулаг» – вот бомба будет». И «Матренин двор», и «Иван Денисович» — это всё бомбы. А мы видим, что эти бомбы занесены в школу». При этом Ирина Моисеева уточнила, что «бомбы» внесены в школьную программу с непосредственной подачи руководства страны: «Я помню, как Наталья Дмитриевна с этим «Архипелагом» и Путин, они спорят – кто первый приказал. Он говорит: «Как вы меня попросили, как вы мне сказали». А она: «Нет, как вы меня попросили». Какая-то перепалка возникает. Но тем не менее бомбы уже в школу занесены. Задача теперь – их разминировать».
Трудно будет «разминировать», если с юных лет детям вложат в головы главный тезис Солженицына – вы живете в отвратительной стране, которую нужно уничтожить.
Смердяковщина
Николай Яковлев писал: «В лице Солженицына ЦРУ обрело верного слугу. Весь убогий идеологический багаж Солженицына до удивления схож с самыми затасканными клише антисоветской пропаганды на Западе. Несмотря на необъятные претензии, он не больше чем популяризатор антикоммунистических доктрин, причем в своем рвении не затрудняет себя даже их переработкой, а прибегает к плагиату».
Действительно, выступая 30 июня 1975 года перед трехтысячной аудиторией в Вашингтоне, Солженицын говорил: «Бремя лежит на плечах Америки. Ход истории, хотите ли вы этого или нет, возложил на вас руководство миром». Он почти дословно повторяет слова Трумэна, сказанные им в декабре 1945 года: «Хотим мы этого или не хотим, мы обязаны признать, что одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром».
О Солженицыне написано много. Одни хвалят его взахлеб, другие презирают и разоблачают его предательство. Один автор исследует его творчество в сравнении с Достоевским (Федор Михайлович, наверное, в гробу перевернулся от такого сравнения). А мне он больше всего напоминает Смердякова, если уж говорить о Достоевском, который предчувствовал «смердяковщину». Николай Бердяев писал о Достоевском: «Он знал, что подымется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: «Я всю Россию ненавижу», «я не только не желаю быть военным гусаром, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с». На вопрос: «А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?», бунтующий лакей ответил: «В двенадцатом году было великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, как бы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки».
«Солженицын по духу своему родственен с этим лакеем. В час великой опасности для Родины, в годы войны, он поносит действия Верховного Главнокомандования. За это по законам военного времени устраняется из армии и подвергается наказанию. По отношению к тем, кто с оружием в руках приходил завоевывать наш народ, неся смерть и разрушения, он остался неискоренимым пособником в самом его гнусном смысле. По Смердякову, он разглагольствует о годе 1812-м: «Простая истина, но ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них!.. Мы настолько привыкли гордиться нашей победой над Наполеоном, что упускаем: именно благодаря ей освобождение крестьян не произошло на полстолетия раньше, именно благодаря ей укрепившийся трон разбил декабристов (французская же оккупация не была для России реальностью)». Разве не звучит здесь лакейский голос Смердякова?» – спрашивает еще один критик Солженицына историк Федор Абрамов.
Этот лакей никак не может успокоиться из-за того, что бесчисленные походы на Россию терпели крах: ну, почему не подставили шею под немецкое ярмо в 1941-м, не поняли своего счастья, ведь «свобода – это САМОСТЕСНЕНИЕ! – самостеснение – ради других!.. Аспектов самоограничения – международных, политических, культурных, национальных, социальных, партийных – тьма. Нам бы, русским, разобраться со своими. И показать пример широкой души», – призывает этот пророк смердяковщины. А потом Ельцин в Германии скажет такую же несусветную то ли глупость, то ли подлость: что в той войне не было ни победителей, ни побежденных… Даже немцы офонарели… А Ельцин оркестром дирижировал и «Калинку» пел.
Обоим памятники теперь ставят.
(Окончание следует)
