Вечный огонь Сталинграда
У нас сложился такой штамп: Сталинградская битва – это бои только в самом городе – за каждый дом. Разбитые кварталы, Дом Павлова, на одном этаже немцы, на другом наши. Все так. Но не менее кровопролитные, а главное – масштабные бои шли в степях под Сталинградом. И многие историки считают, что именно эти бои сыграли решающую роль.
Бои не местного значения
Моя астраханская тетка Мария Георгиевна Егорова (Незамаева) ушла на фронт в восемнадцать лет добровольно и сразу попала на Сталинградский фронт. Была наводчицей в зенитной батарее, расположенной в районе населенного пункта Городище.
Про это название – Городище – я от тетки впервые и услышала. Я вообще долгое время не знала, что веселая, голосистая тетя Маня, которая тоже любила животных, воевала. В школе мне нравились стихи Роберта Рождественского и однажды я прочитала ей его «Балладу про зенитчиц». А она вдруг заплакала: «Все так – стреляли и плакали, и маму звали: «Ой, мамочка, ой родная, ой страшно мне». И часто вспоминала свою подругу Пашу, которая ее спасла, а сама погибла.
Когда позже тетя Маня узнала, что я работаю в газете, она просила меня об этом написать, даже передала мне тетрадку со своими воспоминаниями. Это было много лет назад, я работала тогда в казахстанской районке, она жила в Астрахани, и я … ничего не написала. Стыд за это гложет меня по сей день.
Восьмая батарея, где наводчицей была Мария Незамаева, как и другие батареи полка армии Рокоссовского, сбивала самолеты противника и прикрывала командный пункт. Совсем как у Рождественского: «На батарее были сплошь девчонки, и старшей было восемнадцать лет». Падали подбитые самолеты, горели танки, взлетали в воздух зенитные батареи, гибли люди.
Но самый страшный бой разгорелся 9 сентября 1942 года. Небо было черным от множества самолетов, иногда казалось, что они летели крыло к крылу, и из каждого на землю сыпалась смерть. А на земле на наши позиции надвигались танки – те самые, с крестами на броне. Их насчитали восемнадцать, а за ними шла пехота.
«Зенитчицы кричали и стреляли, размазывая слезы по щекам». Орудие раскалилось докрасна. А потом был последний залп. Фашисты окружили оставшихся в живых девчонок. Паша Шалюгина закрыла собой подругу Машу Незамаеву, и автоматная очередь прошила ее насквозь. Маша была ранена и потеряла сознание. Фашисты, наверное, сочли ее убитой. Ее нашла и полгода, пока Городище было под оккупацией, прятала у себя местная жительница, выдавала за свою дочь. Потом они вместе отыскали тело Паши и похоронили его. После войны ее перезахоронили в братской могиле в Городище, где лежат сотни бойцов. Есть среди них и имя Прасковьи Шалюгиной, которая спасла жизнь Марии Незамаевой. С тех пор 9 сентября моя тетка считала своим вторым днем рождения.
Какую роль сыграл один этот бой на безымянной высоте под местечком Городище в исходе Сталинградской битвы? А ведь таких боев и таких батарей были десятки.
Я посмотрела сводку Генштаба за девятое сентября 1942-го года. В ней говорится: «62-я армия в течение дня 9.9 вела ожесточенные оборонительные бои и под давлением противника оставила районы Городище, Александровка».
Фашистов оттягивали от Волги в голую степь
Именно степные просторы между Доном и Волгой стали ареной самых кровопролитных боев с применением большого количества бронетехники, стрелковых соединений и авиации. И именно здесь, пишет историк Николай Стариков, было задействовано в разы больше сил, чем в самом городе, как с немецкой, так и с советской стороны. Люди погибали, попадали в плен, но задержали каток немецких механизированных соединений.
А ведь тогда, в начале сентября 1942 года, все висело на волоске: немецкие танковые колонны могли войти в Сталинград. Но эти позиционные степные бои не пропускали их к городу, оттягивали на себя фашистские силы. На оборону Паулюс бросил сильнейшие дивизии старого образца и полноценный танковый корпус. Они были развернуты от города, а штурмовать сталинградские руины пошли дивизии послабее. Начались страшные позиционные бои, где не могли проявиться сильнейшие стороны вермахта – мощные танковые удары с последующим охватом и окружением противника. Это была страшная мясорубка для обеих сторон. Но главной цели позиционное сражение все же достигло. Сильнейшие по качественному и количественному составу немецкие части не штурмовали город и истекали кровью в степях вокруг Сталинграда. Паулюс завяз в позиционных боях к северу от Сталинграда, и это стало спасительным для города.
Многие удивляются, почему Гитлер не эвакуировал из котла своего любимца Паулюса? Немецкий историк Зеевальд пишет, что когда 6-я армия оказалась в кольце, Паулюс вместе со своим начальником штаба Артуром Шмидтом спешно направился в расположенную в 100 километрах в западном направлении станцию Нижне-Чирская. Но Гитлер приказал Паулюсу незамедлительно вернуться в расположение 6-ой армии. Вместе с запасами красного вина и шампанского марки «Вдова Клико» командующий 6-ой армии вернулся назад – «это был странный выбор для человека, который, как тогда казалось, планировал в ближайшее время вырваться из окружения», – отмечает, комментируя этот эпизод, британский историк Энтони Бивор.
Советских военачальников часто упрекают в том, что они соглашались на собственную, персональную эвакуацию из котлов 41-42 года (Тимошенко из Киевского котла, адмирала Октябрьского из Севастополя). Однако это единичные случаи. А вот генерал Ефремов, командующий погибшей в окружении 33-й армии, отказался эвакуироваться, отправив вместо себя тяжелораненого бойца. Так же поступил командир 63 «черного» корпуса Петровский. У немцев дело обстояло иначе.
Прагматичные немцы понимали, что жизнь офицера, как бы цинично это ни звучало, стоит дороже, чем жизнь простого солдата. И спасали свои командные кадры без тени сомнения. Незадолго до отражения второго наступления Сталинградского фронта командир 14 танкового корпуса фон Виттерсгейм предложил отвести войска от города. Это предложение стоило ему должности, за свое предложение он был смещен, его место занял командир 16-й танковой дивизии Ганс Валентин Хубе. Когда катастрофа под Сталинградом стала неизбежна, Хубе покинул котел на самолете. Прибыв на большую землю, он составил список грамотных и результативных офицеров, чью жизнь следовало сберечь. Сталинградский котел покинули: генерал-лейтенант граф фон Шверин, генерал-лейтенант Пфайфер, генерал-майор Штейнмец и много других. Не будет преувеличением сказать, что бегство командного состава 6-й армии приняло массовый характер. «Погибать за Германию» не спешили и офицеры помельче, например, майор Вилли Лангейт, командир танкового полка 14 танковой дивизии, будущий командир дивизии «Курмарк».
Советское командование часто обвиняют во всех смертных грехах (завалили трупами, выиграли количеством, победили жестокостью к своим). Самая распространенная ложь – завалили трупами. А почему, будучи уже окруженной, немецкая 6-я армия не решилась на прорыв? Ведь очень скоро всему командному составу стало ясно, что армия стоит на краю пропасти. Но Паулюс не получил приказ на прорыв и сам такого приказа не отдал. Не следует думать, что армия цеплялась за Сталинградскую землю из-за тупого упрямства фюрера «удержать город Сталина любой ценой». Последовательность действий диктовала жестокая военная целесообразность. Дело в том, что советское командование начало операцию «Малый Сатурн», и 6-я должна была продержаться как можно дольше, оттягивая на себя максимальное количество советских войск для того, чтобы обеспечить отход группы армий «А». Немецкое командование абсолютно сознательно пожертвовало 330 тысячами человек с тем, чтобы избежать ещё большей катастрофы – окружение группы армий на Кавказе. Поэтому «завалили трупами» в данном случае подходит именно к немецкой стороне.
77 лет назад весь мир узнал…
Сталинград стал не только символом военной катастрофы вермахта, он ознаменовал колоссальный слом менталитета германского военного и гражданского общества. Достаточно сказать, что костяк будущего просоветского «Союза немецких офицеров» и «Свободной Германии» образовали именно люди, попавшие в плен под Сталинградом. Самым известным человеком, перешедшим на сторону СССР после Сталинградской битвы, стал сам фельдмаршал Паулюс. Но другие примеры не менее характерны. Так, известный немецкий военачальник, командир армейского корпуса генерал-лейтенант Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах взглядом профессионала оценил перспективу войны на Восточном фронте и почел за благо пойти на сотрудничество с советскими властями. Во время Корсунь-Шевченковской операции он неоднократно обращался через громкоговоритель к окруженным немецким войскам с призывом прекратить сопротивление. Активно разбрасывались подписанные им листовки, что, несомненно, повлияло на моральный дух немцев, и сберегло немало жизней советских солдат.
А сегодня забыл?
Сталинград стал символом Победы. 77 лет назад, наверное, не было в мире человека, который бы этого не признавал. И мы сами виноваты в том, что сегодня на вопрос о главной битве Второй мировой войны, положившей начало концу гитлеровского вермахта, вспоминают победы американцев на другом конце света, но только не Сталинград и не Красную Армию.
Через Волгоград на чем ни едешь – на автомобиле, поезде или пароходе – отовсюду видна фигура Родины-матери с поднятым мечом в руке. Сегодня она как будто в клетке: строительные леса вокруг издалека напоминают сетку, сквозь которую просвечивается фигура – монумент на реставрации. Выглядит это грустно и как-то символично на фоне того, что происходит в мире в отношении нашей Победы. Но верится: вот уберут леса, снимут эту серую пелену с монумента, который называется Родина-Мать зовет, и справедливость обязательно восторжествует. Ведь тот меч, который Родина подняла в Сталинграде, советский воин опустил в Берлине. В Трептов-парке стоит памятник Воину-освободителю со спасенной немецкой девочкой на руках. И есть несомненная логическая связь между двумя этими величественными монументами. Над Волгой меч был поднят, а в Берлине советский солдат разрубил им фашистскую свастику у своих ног, как ползучую гадину, и меч опустил. Может, рано опустил? Разрубленная свастика снова начала срастаться.
…А тетка моя, Мария Георгиевна незадолго до смерти съездила в последний раз в Городище, постояла у братской могилы, где покоится ее подруга, навсегда оставшаяся юной. Вот уйдут они все, а за ними и мы, которые их слышали, зарастут окончательно окопы вместе с памятью, и гнусная, несправедливая ложь о войне расцветет пышным цветом. Разве можно допустить такое предательство?
