«Важнейшим из искусств» снова становится кино
Великая Отечественная война уходит от нас все дальше. Как ни горько это сознавать – вместе с теми, кто воевал, кто ее пережил. Давно ушли в мир иной все маршалы и генералы – те, которые знали войну в ее грандиозных масштабах, глубоко и достоверно. Уходят последние ветераны, которые знали правду о войне «изнутри» – в «белоснежных полях под Москвой», в руинах Сталинграда, на подступах к Берлину. Они уходят и уносят с собой свою солдатскую, «окопную» правду.
Маршалы и генералы оставили нам свои мемуары, рядовые участники войны в лучшем случае свои воспоминания, а зачастую – ничего, кроме хранящихся в семейных альбомах пожелтевших фотографий. Мемуары военачальников издавались когда-то миллионными тиражами, но кто их читает сегодня, когда не читают в основной массе вообще ничего. Даже художественные книги о войне, написанные людьми, которые сами воевали, не читают. Да, пожалуй, и не издают теперь эти книги. Кто из сегодняшних школьников знает юных героев войны – Леню Голикова, Марата Казея, Валю Котика, чьими именами называли пионерские отряды и дружины?
Сейчас в открытом доступе появилось много засекреченных ранее архивных материалов – справок, донесений, протоколов заседаний Политбюро, Генерального штаба. Но кому они интересны – только историкам, тем, кому нужна ученая степень.
Часто можно услышать: а что вы хотели? Время идет, вот кто-нибудь сегодня вспоминает об Отечественной войне 1812 года? Хорошо, если в школе еще «Войну и мир» Толстого «проходят» (теперь даже не «проходят» – «пробегают», всего четыре часа отведено на четырехтомное глубокое и сложное произведение). Но, по крайней мере, ту победу над Наполеоном никто в мире не смел оспаривать. Нет, и тогда, конечно, много было всякой лжи и клеветы. Недаром же Пушкин ответил «Клеветникам России» стихами, которые вполне можно отнести к нашему времени:
… И ненавидите вы нас.
За что ж? ответствуйте:
за то ли,
Что на развалинах
пылающей Москвы,
Мы не признали
наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?
Да что говорить об отношении к тому, что было двести лет назад! Для детей, молодых людей и 75 лет – целая вечность, а все, что произошло тогда, представляется далеким, призрачным и почти нереальным. А ведь сегодняшние дети – всего лишь правнуки или праправнуки тех, кто воевал в Великую Отечественную. Всего-то третье-четвертое поколение… Но даже встречи с живыми участниками войны они воспринимают как-то снисходительно, если не сказать неуважительно.
Хамза Абдрахманович Сафин, который из последних сил старается донести до детей правду о войне, говорит, что во время его рассказов в школах или на мероприятиях ребята интереса не проявляют, вопросов, как это было раньше, не задают и чаще всего продолжают «сидеть» в своих телефонах, не снимая наушников.
Память о войне уходит, растворяется во времени, в поколениях. Единственное, кроме интернета, что сегодня формирует общественное сознание – это кино. Оно снова стало «важнейшим из искусств», по фразе, изреченной когда-то Лениным. В прошлом году в кинотеатре Гагарина по инициативе музея Маншук Маметовой детям показали документальный фильм о Героине. Зрительный зал на триста человек был полон – пришли учащиеся школ, колледжей.
С конца февраля в кинотеатре Гагарина для школьников и студентов собираются открыть показ фильмов о войне. И здесь тоже очень важно правильно подобрать эти фильмы, ведь в последние годы чего только ни наснимали! То ли в угоду западным спонсорам, то ли по причине промытых в 90-е мозгов. Про «плохих» русских и «хороших» немцев, про садистов-чекистов, про кровожадных военачальников, просто так посылающих людей на смерть… Конечно, были, наверное, и «хорошие» немцы, которые хотя бы мирных жителей не расстреливали, еще больше было «плохих» русских – предателей и полицаев. Но ведь в художественном произведении важно показать типичное! Ведь главное – кто захватчик, а кто герой! Ведь важно, какой посыл дает фильм зрителю, тем более молодому и неискушенному! И самое главное – все это гнусная ложь, предательство по отношению к памяти своих отцов и дедов.
Кинокритик Максим Калашников пишет: «У создателей «россиянско-либерального» «кина «про войну» образца 2000-х годов в убогих мозгах крепко засело представление: в Великую Отечественную воевали исключительно немногие герои (преимущественно зэки), а все советское государство во главе со Сталиным только и делало, что им мешало воевать с врагом, норовя все время посадить их за решетку и репрессировать».
Недавно на одном мероприятии, где рассказывали о репрессиях против священников, в качестве иллюстрации демонстрировали кадры их фильма Рогожкина «Чекист». Без конца повторялся один и тот же кадр: голые мужики прикрывают руками причинное место, потом поворачиваются и им стреляют в затылок: брызги крови и мозгов на кафельные плитки. Я этого фильма в те годы, к счастью, не смотрела, но сразу поняла – фильм 90-х годов, снятый в самый разгул очернения всего, что связано со своей страной и историей. В этом бесконечном повторении момента казни было что-то омерзительное, садомазохистское, я не выдержала – ушла. Но не поверила своим ощущениям – может, чего-то не понимаю, стала искать отзывы на фильм тех лет. И вот что писали об этом фильме кинокритики.
«Сначала принимаешь всерьез: это наша кровавая история, наша боль и вечно живая опасность. Потом к трупам привыкаешь, страшное отступает, а в работе кинокамеры проклевывается некая томительная нега – ее взгляд не может оторваться от зрелища обнаженных тел, она почти любуется тем, как стаскивают последние портки статисты, она испытывает явный кайф от зрелища человеческого унижения, иной раз так откровенно и самозабвенно, что понимаешь: ЧК тут лишь игра, повод посмотреть, как сильные, независимые люди корчатся в предсмертном ужасе, пачкают белье, теряют разум. Сладостность унижения становится предметом фильма почти помимо воли авторов, и уже ясно, что не общество, а кинокамера серьезно больна: те, кто стоит за нею, свершают акт садоэксгибиционизма, полагая, что это правила искусства». (Валерий Кичин «Кунсткамера на экспорт». «Литературная газета», № 48, 25 ноября 1992 г.)
«Герой фильма «Чекист» Александра Рогожкина на глазах зрителей лишает жизни такое количество людей, какое никакому серийному убийце и не снилось». (Любовь Аркус «История вопроса». «Сеанс», № 16, 1997 г.)
«Чекист» …сравним с профессиональной порнографией: он словно бы снят вуайеристом, завороженным зрелищем насилия и смерти». (Андрей Плахов. «Из жизни неоварваров». «Искусство кино», № 9, 1992 г.)
«По моему глубокому убеждению, «Чекист» до сих пор может служить эталоном перестроечного безобразия на экране. Под видом исторической драмы толпы голых людей на экране полтора часа умирали в подвалах губернской «чрезвычайки». Причем режиссер не только не скрывал, но и навязывал зрителю откровенный эротизм происходящего». (Сергей Добротворский. «И немедленно выпил…». «Искусство кино», № 12, 1995 г.)
«Я убеждена, что есть опыт, которого человеку иметь не нужно. Нормальному человеку противопоказано присутствовать в качестве наблюдателя во время расстрела, даже если он совершается на экране. И уж тем более совсем ни к чему привыкание к автоматизму убийства, когда лишение человека жизни становится обыденным актом, …когда в пятый или шестой раз ты видишь, как людей заставляют раздеться, ставят к стенке, стреляют им в затылок и за ноги поднимают трупы наверх… В какой-то момент у меня зародилось подозрение, что именно болезненное любопытство к смерти, стремление смоделировать и показать запретное, удовлетворяя подсознательные некрофильские побуждения, прячется здесь за благими намерениями и благородным пафосом обличения жестокостей истории». (Наталья Сиривля «Поиски жанра». «Искусство кино», № 1, 1993 г.)
«А. Рогожкин, воссоздавая в «Чекисте» жуткую картину бойни в подвалах ЧК, не понимает, зачем он это делает. Как и его герой, председатель местной «тройки», наскоро подписывающей приговоры там, наверху, режиссер заворожен мизансценой расстрела, им же самим поставленной. Уровень аналитизма – нулевой, философии – никакой, а впечатление убойное». (Елена Стишова «Кто вы, мастера культуры?». «Искусство кино», № 6, 1993 г.)
«Чекист» стирает условную границу, отделяющую жертв от палачей. Мне кажется, что … зрителям предписывалась самоидентификация именно с «палачами». (Михаил Трофименков «Поэт клаустрофобии Александр Рогожкин». «Сеанс», № 12, 1996 г.)
Это к тому – что не показали бы детям нечто подобное. Каких-нибудь «Сволочей» – вранье о том, что в годы войны чекисты готовили из детей-беспризорников диверсантов-смертников или «Штрафбат», или «Паршивых овец» – про зэков, главных, конечно, героев войны. Даже не о ляпах, не соответствующих исторической правде, речь. О том презрении к стране, к коммунистам, которые такие фильмы культивируют. Как будто у нас мало хороших честных фильмов о войне, снятых режиссерами-фронтовиками, которых консультировали профессиональные военные.
