В неустанном поиске. Вехи биографии и научного творчества Николая Ивановича Фокина

21 апреля 2016
1
2733

(Продолжение. Начало в № 13-15)

Научные вершины

Н.И. Фокин. 1970 г.В декабре 1993 года Николай Иванович Фокин и его жена Ольга Всеволодовна, став пенсионерами, переезжают из Уральска на постоянное место жительства в Москву. Для Фокина переезд в Москву прежде всего открывал новые возможности по изучению истории нашего города и уральского казачества, которых как бы не было в Уральске. На пенсионные годы Фокина приходится расцвет его научно-исследовательской работы. Он стал завсегдатаем центральных российских библиотек, хотя и раньше просматривал многие дореволюционные российские столичные газеты и журналы в поисках материалов по уральской истории. В Москве эта работа приобрела большой размах, стала систематической. Николай Иванович написал и издал книги «Финал трагедии: Уральские казаки в ХХ веке» (1996), «Уральцы … мои земляки» (1998), «Уральск православный: Эпизоды местной духовной и социальной истории» (2002), «Во времени и пространстве…: Повесть о жизни и трудах профессора Всеволода Вячеславовича Иванова» (два издания: 2005 и 2012).

«Финал трагедии»

Еще в Уральске были сделаны первоначальные наброски исследований о судьбе уральского казачества в ХХ веке. Это был небольшой план, который охватывал события с 1917 года до современности. Фокин не собирался писать большую книгу, поскольку в его распоряжении не было нужного материала, который позволил бы рассказать о трагедии казачества в годы Советской власти.

Проживая в Москве, Фокин полностью связал свою работу с историей Уральска и уральского казачества, отказавшись от любой другой творческой деятельности.

В течение трёх лет, работая в московских библиотеках, Фокин ознакомился с множеством исследований, мемуаров, художественных исторических произведений.

Фокин не писал строго историческое исследование, а работал над научно-популярным очерком, в котором некоторые детали вынужден был опустить, отдельные эпизоды основывались на рассказах очевидцев. Книга «Финал трагедии: Уральские казаки в ХХ веке» – это печальный рассказ о том, как погибло Уральское казачество (некоторые исследователи называют его народом) в огне классовых и социальных потрясений, начавшихся в марте 1917 года и завершившиеся в конце ХХ века. В процессе работы над книгой пришлось многое прочитать, о многом передумать, прежде чем в полном объеме удалось понять и изобразить масштабы совершившейся трагедии: погибли десятки тысяч казаков, разрушены принципы «кругового демократизма», уничтожены сотни хозяйств и хуторов, случилось и многое-многое другое.

Написанная Фокиным книга могла бы не увидеть свет, если бы не поддержка ряда лиц, неожиданно оказавшихся на его пути. Это – главный редактор казачьей газеты «Станица», издающейся в Москве, В.А. Шуков, уралец, когда-то начинавший учиться в местном пединституте, но затем переехавший в Москву, где закончил философский факультет МГУ; это Л.А. Филатов – руководитель общественного благотворительного фонда «Казачья школа», стараниями которого были найдены средства, необходимые для издания книги; это – В.В. Сурков, московский предприниматель, выходец из Уральска, продолжавший тесную связь с родным городом и готовый материально помочь во всех начинаниях, имеющих отношение к Уральску. Он и его товарищи выделили нужную для издания «Финала» сумму. Но книги этой Сурков не увидел: во время ее печатания он попал в автокатастрофу и погиб.

Уже в первых строках «Финала трагедии» Фокин подчеркивает: «История Уральского казачества изначально несла на себе отпечаток социальной и сословной трагедии. На протяжении более трёх столетий Войско постоянно оказывалось в конфликте с центральными и местными властями. По существу каждое новое поколение уральцев пыталось защитить свои традиционные общинные права, сохранить особые, свойственные только им законы и правила социально-политической и экономической жизни. Крайне неохотно, под давлением силы, подчиняясь воинской дисциплине и авторитету начальства, иногда – под угрозой наказания – казаки соглашались с какими-то преобразованиями и нововведениями. Но, даже принимая – чаще всего внешне – изменения или реформы, они внутренне оставались далеки от них, не соглашались с новым, надеясь на возвращение старых, идущих от «отцов и дедов» порядков, пусть и не всегда справедливых, но близких и понятных казачьему духу и сердцу».

В этих вдохновенных поминальных словах заключены не только понимание существа уральского казачества, но и квинтэссенция его истории за несколько веков.

В книге введение, семь глав и заключение. Невозможно охарактеризовать её всю, но на некоторых положениях остановиться нужно.

В студенческие годы я был внештатным экскурсоводом Уральского бюро путешествий и экскурсий. Тогда, в первой половине 1970-х годов, самой востребованной была экскурсия «Уральск – старейший город Казахстана» . Мы должны были внушать экскурсантам, что до Октябрьской революции уральские казаки хищнически разграбляли рыбные богатства Урала. А вот как характеризует уральское рыболовство Фокин: «На Урале была создана и действовала уникальная, строго продуманная, жёстко контролируемая Правлением система рыболовства, направленная не только на удовлетворение сиюминутных, нынешних требований и интересов, но и на сохранение рыбных запасов – для будущего. Казачество, заботясь о своём благополучии в настоящем, стремилось одновременно защитить и своих сыновей и внуков от возможных материальных потрясений и социальных бурь, как бы находя опору в этом образе-символе. Местный фольклорист Е. Коротин справедливо замечает, что во многих казачьих песнях Урал «выступает как единственная надежда на спасение».

Известный российский историк Л.И. Футорянский с советских лет и по сей день характеризует казачество как военное сословие. А вот Фокин дает более точную характеристику, что представляло собой Уральское казачество:

«Ощущение избранности, стремление к свободе и независимости, столь характерные для казачества в целом, для уральцев – в частности, порождали довольно сложное и, на первый взгляд, странное отношение членов общины к официальной российской власти.

В Войске периодически проявлялось недовольство действиями правительства и начальства, особенно местного. Казаки бунтовали, протестовали, отказывались подчиняться приказам и решениям свыше; иногда, вплоть до начала ХХ в., посылали ходоков к царю с жалобами и просьбами, уверенные в том, что только он в состоянии решить их вопросы. Уральцы никогда не добивались успеха и не одерживали побед в борьбе с государством, но и не мирились с поражениями, продолжали настаивать на своих требованиях, желая пострадать «за правду и веру».

Притяжение и отталкивание – так можно кратко определить характер взаимоотношений официальных властей и уральского казачества. «Свобода религии, свобода слова и полная свобода отдельной личности были главными и основными условиями этой общины», – полагал А. Карпов, явно идеализируя картину жизни в Войске.

Существовало своеобразное казачье понимание того, каким образом эти «условия» могут быть осуществлены: «Живите, братцы, пока Москва не знает, Москва узнает – плохо будет». Российский центр, Москва в представлении казаков были связаны с социальным гнётом и обманом, в них виделась какая-то чуждая и враждебная уральцам злая сила, стремившаяся подавить и разорить Войско. Ей противостоял дух «дикой вольницы», который, однако, многими в начале ХХ в. воспринимался лишь как трагический отголосок прошлого или напоминание о героических свершениях дедов и отцов».

Преклоняясь перед историей своих предков, Николай Иванович Фокин вместе с тем далёк от идеализации уральского казачества. Он пишет: «Замкнутость социально-бытовой, общинной жизни, вне тесной связи с Россией, способствовала появлению явно некритической самооценки и несколько высокомерно-пренебрежительного взгляда уральцев на окружающее: на крестьянскую Россию и кочевую Азию. В массе своей русские по происхождению и мировосприятию, уральцы постоянно и настойчиво подчёркивали свою «особенность» и принципиальное отличие от российского «мужика» и дворянина, офицера и чиновника. Казаки были убеждены сами и стремились убедить других в том, что они – «особый» народ со своими неповторимыми, сугубо индивидуальными качествами, некий субэтнос, говоря современным наукообразным языком…».

Сильный удар по уральскому казачеству нанесла февральская революция 1917 года: «Казачество уже не чувствовало себя единственной силой, которая была способна определять и направлять ход событий в регионе. Оно не обладало реальной, серьезной властью, в первую очередь –экономической, чтобы решать жизненно важные проблемы всего края. Наступило время поиска компромиссов, вынужденных переговоров и соглашений по самым актуальным вопросам. Но далеко не все представители казачества… оказались в состоянии понять требования нового времени в целом и верно оценить ситуацию в Войске и вокруг него».

Характеризуя политику советской власти по расказачиванию, Фокин пишет: «Т.н. «политика расказачивания» (от которой Советская власть позже станет лицемерно открещиваться – с помощью многочисленных деклараций, писем, заявлений и публикаций в газетах) особенно энергично и откровенно проводилась на местах, делая совершенно невозможным примирение воюющих сторон. Большевики готовы были пойти на любые жертвы (конечно, за счёт народа), лишь бы установить и укрепить – железом и кровью – новую власть в стране.

Была искусственно создана мрачная атмосфера злобы и ненависти к казачеству – усилиями руководителей страны и армии и при активном участии советской прессы… И наивно было полагать, что такая политика не вызовет ответной враждебной реакции со стороны казаков».

1919 год Фокин называет годом смерти уральского казачества: «Трехсотлетняя история Уральцев завершилась страшным разгромом… Ураган гражданской войны смёл с лица земли Уральское Войско. Как военно-земледельческая, сословная община оно, как и другие казачьи войска, перестало существовать. «Всё пошло в распыл» – и внешне и внутренне. Потеряны регалии и казна, разграблен архив, уничтожен круг, бывший в течение нескольких веков символом и источником благополучия Уральского казачества, изменились условия и характер сельскохозяйственного производства. И само слово «казак» в «массовом сознании» после гражданской войны приобрел совершенно иной смысл…

Запустение и тлен, разорение и смерть воцарились на бывшей казачьей Земле. Остатки разрушенных и сожжённых станиц и хуторов встречали редкого путника на дороге от Уральска до Гурьева…

Сбылось неизвестно кем и когда пророчески произнесённое: «Яицкое Войско на крови родилось, на крови и погибнет».

Таковы основные положения замечательной книги Николая Ивановича Фокина.

«Уральцы… мои земляки»

В этой книге, изданной в 1998 году в Кемерово, Фокин стремился разрушить бытующий в массовом сознании стереотип: «Казак – это дикий, темный человек «с нагайкой в руке, разгоняющий митинги и демонстрации трудового народа». Но дело обстояло не совсем так: из среды уральцев вышли предприниматели, учителя, врачи, учёные.

В названной книге Николая Ивановича шесть глав. Глава первая – «Первый казачий писатель» – посвящена Иоасафу Игнатьевичу Железнову, глава вторая – «Автор народной песни» – Никите Фёдоровичу Савичеву, глава третья – «Неизвестный журналист» – Бонифантию Архиповичу Карпову, глава четвёртая – «Бескорыстный труженик» – Ахиллу Бонифантьевичу Карпову, глава пятая – «Учёный-политик» – Николаю Андреевичу Бородину, глава шестая – «Исследователь-педагог» – профессору Всеволоду Вячеславовичу Иванову.

В главе о самом значительном уральском писателе – Иоасафе Игнатьевиче Железнове – Фокин старался не повторять сведения из обширного очерка Н.А. Бородина, которым открывались двухтомник (1888 г.) и трёхтомник (1910 г.) произведений писателя.

Фокин обращает внимание читателей на следующее: «И. Железнов при характеристике казачества исходил из мысли о том, что оно сложилось естественно, без какого-либо вмешательства правительства: «…казаков создала сама природа, без спроса и совета людей». И потому Войско должно было жить и развиваться самостоятельно, без вмешательства и внешних факторов, подчиняясь лишь своим внутренним законам и правилам.

Писатель проводил резкое разграничение между «неподдельными», «природными» казаками, в основе жизни и характера которых лежит «благотворный дух общины, дух братства и товарищества», и «причисленными», т.е. бывшими крестьянами и мещанами, которые никогда не станут «настоящими» казаками».

Фокин отмечает: «И. Железнов в конце своего творческого пути всё больше тяготел к чисто этнографической и фольклористической работе. Это был логически обоснованный и оправданный поворот в его творческой деятельности: ведь и в своих ранних произведениях он ориентировался на устный сказ и предание; фольклорный материал входил как составная часть в его очерки и рассказы, расширяя рамки повествования и позволяя понять частную судьбу героев в связи с общинными порядками и идеями».

В чем состояла основная особенность творчества Железнова? Фокин отвечает на этот вопрос следующим заключением: «Писатель, постоянно размышлявший над вопросами социально-политического устройства и духовной жизни казачества, оставался романтиком-утопистом в своих представлениях о будущем Войска. Но тем активнее он стремился запечатлеть в своих записях этот неповторимый, красочный мир, сохранившийся лишь в устных преданиях и песнях».

Известно, что жизнь Железнова окончилась трагично: 10 июня 1863 года он покончил с собой. Ему шёл только 39-й год. Фокин подчёркивает: «Для уральского казачества смерть писателя явилась невосполнимой потерей: оно потеряло своего единственного последовательного защитника и певца, в произведениях которого так правдиво были воспроизведены многие события и персонажи легендарного прошлого Войска, человека, который признавался рядовыми казаками совестью и честью общины. Но защитить своего единственного, популярного на родине литератора они не смогли…».

Глава вторая посвящена Никите Фёдоровичу Савичеву (1820-1885гг.). От себя замечу, что посмертная судьба Савичева оказалась более счастливой, чем у Железнова: уже в наше время впервые вышла книга его ранее не переиздававшихся произведений, в Уральске его именем названа улица и на ней установлен его бюст, хотя следует заметить, что по своему писательскому таланту Савичев намного уступает Железнову…

Отмечу наиболее важные положения главы о Савичеве.

В 1867 году в Уральске начала издаваться газета «Уральские войсковые ведомости». Савичев оказался самым любознательным и энергичным из её сотрудников, опубликовав в ней, по подсчётам Н.М. Щербанова, свыше 100 очерков, рассказов, корреспонденций и стихотворений.

(Продолжение следует)

Автор: Олег Щёлоков,
доктор исторических наук

ВСЕ РАЗДЕЛЫ
Top